«Скажу вам то, что нужно…»

«Скажу вам то, что нужно…»

По письмам протоиерея
Понтия Рупышева.
1877–1939

Христианин призван…

вдохнуть в окружающий мир

дыхание Святого Духа.

Это и видим в исполнении на преп. Сергии

Радонежском, Серафиме Саровском,

Павле Обнорском, Герасиме Иорданском и др.,

кормивших из своих

рук хищных зверей, им повиновавшихся.

Будь же царем

мира, а не тираном его…

Забуду ли я Тебя, Господи,

в Своей мудрости, величии,

святости, неприступности, слушающего

меня, ничтожного?..

Ты наша милость и крайнее

снисхождение…

Живи просто…

Протоиерей Понтий Рупышев

Введение: «Скажу вам то, что нужно…»

                                                   Отец Понтий. II, 231; 2:473^[i]

Такими решительными, ответственными словами обобщает свой ответ глубоко духовный, исполненный отеческой любви и истинно пастырской заботы выдающийся священник почти нашего времени (моего — точно) протоиерей Понтий Рупышев († 1939), ответ на присланное по почте приглашение Правления Виленского Русского Общества посетить концерт-бал. «Вы приглашаете меня, — отвечает батюшка, — послушать у вас то, что не имеет отношения к… вечному спасению. Но… я скажу вам то, что нужно (выделено мной. — К.С.) для него, от чего современные христиане уклоняются, или поступите в отношении моих слов так же, как в отношении слов св. апостола Павла поступили афиняне (cм. Деян. 17, 32)?

В ответ на Ваше приглашение я могу так сказать вам: возлюбленные братия и сестры, теперь время благоприятное для спасения. Будем вести себя благочинно, строго соблюдать даже в болезни все посты, установленные Святой Церковью, не пустословить, не курить, не пить водки даже и одной рюмки, не танцевать, никого не осуждать, почитать праздники благоговейным поведением, не предаваться пустой суете и не творить многого другого, что по нашему мнению не предосудительно, а в очах Божиих греховно. Ведь вы, как православные христиане, к каковым я и обращаюсь, Таинством Св. Крещения рождены в истине, и мне, пастырю, приходится теперь свидетельствовать пред вами о начавшемся отступлении от нее современных христиан, о чем можно только скорбеть и от чего по долгу пастырства я могу лишь предостерегать вас… от чего да исцелит нас Бог» (II, 231–232; 2:473–474)… Примечательно, что эти пастырские слова были сказаны отцом Понтием в конце своего земного пути — за три года до кончины (в 1936 г.), то есть тогда, когда люди, чувствуя ставшее рядом Вечное Царствие Небесное и осознавая временность, скоротечность всего прочего, говорят только нужное, и как правило, кратко, что запоминается родными, близкими на всю жизнь, принимается ими как самое верное указание, куда и как идти…

Подобное пережил, да и продолжаю переживать, я сам: отлично помню то, что сказал мне перед своей кончиной (в 1943 г.) мой папа (мне тогда шел 14-й год). Подозвав к своему одру меня, благословив крестным знамением, он произнес: «Молись Богу, и Господь устроит твою жизнь».

Эти родные слова стали пророческими!!!

I. Из земного пути: «Я все дни с утра и до вечера
после литургии хожу по приходу»

                                                    Отец Понтий. I, 584; 1:358

Славный подвижник веры и благочестия, всю свою жизнь отдавший на самоотверженное служение Богу и людям, Понтий Петрович Рупышев родился в 1877 году в Виленской губернии Российской империи. С юных лет отличался самоуглублением и кротостью. Еще обучаясь в гимназии, твердо решил уйти из шумного греховного мира в братство служителей Святой Православной Церкви. Это его желание продолжало возрастать и тогда, когда он учился на юридическом факультете Московского Императорского университета и на факультете историко-филологическом Санкт-Петербургского Императорского университета. С целью определения своего жизненного пути он посетил ряд монастырей Русской Православной Церкви, и прежде всего Свято-Троицкую Сергиеву лавру и Оптину пустынь. В первой он встретился с преподобным Варнавой Гефсиманским, во второй — с преподобным Анатолием Оптинским, хорошо известными старцами-молитвенниками. Весьма почитал Понтий и святого праведного Иоанна Кронштадтского. Еще в 1893 году, будучи гимназистом, он удостоился получить первое благословение батюшки Иоанна, когда Высокий Гость, направляясь в Леснинский монастырь, посетил проездом и Вильно. Потом они встречались неоднократно уже в самом г. Кронштадте.

В 1901 году Понтий успешно сдал экзамены по богословию в Виленской духовной семинарии, вступил в брак с девицей Зинаидой, принял сан священника и определен настоятелем Свято-Мариинской церкви г. Вилейки (недалеко от Молодечно, Беларусь). На начало пастырского служения было получено благословение «Всероссийского Батюшки».  Отец Понтий с матушкой ездил к нему в Кронштадт. Свято началось священное служение — так оно и продолжалось: благоговейно, ревностно, жертвенно… Позднее батюшка скажет: «Я все дни с утра и до позднего вечера после литургии хожу по приходу. Очень утомляюсь, но радость взаимного во Христе приветствия любви с избытком вознаграждает все тяготы. Еще есть скромные жатвы мира…

А когда идешь с открытой любовью и душой к людям, то даже чуждые Христу, почти враждебные Ему, обнаруживают горечь своего без Него одиночества. Да, велика сила любви! И какое это счастье! Когда она с человеком, какою полною жизнью живет все существо его и по духу, и по душе, и по телу!» (I, 584; 1:358–359).

После мятежных событий 1905–1907 годов отец Понтий служил и преподавал в разных местах Закон Божий, воспитывая молодежь в духе верности Святому Православию и Отечеству. В 1911 году назначен флагманским, затем судовым, штатным священником в Балтийском флоте. Был награжден церковными и государственными знаками. — После октябрьских событий эмигрировал в Латвию — навсегда разлучен с семьей. В 1919 году определен во священники Двинского Александро-Невского собора. Голод, эпидемии тифа, постоянная стрельба — вот характер тех дней. Но Батюш­ка продолжал служить в храме, молиться и молиться, нередко в одиночку — с Божиими Хранителями.

В дальнейшем он духовно окормлял паству в других приходах, восстанавливая разрушенное войной, возрождая церковную жизнь, укрепляя ее. Подчас ему приходилось проходить пешком десятки километров от одного храма к другому. Вот опять-таки его свидетельство о трудностях, но и надеждах: «Во время своего путешествия по Трокскому уезду, жить мне приходилось в невероятно трудных условиях. Нигде отдельного помещения для священника не было. Находился я в общих хатах, иногда и с домашними животными, и уж непременно с птицами. О воздухе и чистоте говорить не приходится. Нужно отметить и недостаток питания… Временами… от тяжелых условий жизни страдал невыносимыми головными болями; но Господь во всем чудно хранил меня» (II, 42-43; 1:33). Великим утешением для отца Понтия было то, что теперь народ везде жаждал совместной­ молитвы: «Поездки мои на приходы по милости Божией прошли благополучно. Народу везде было по нескольку тысяч» (II, 253–254;1:370)… «Приношу благодарность Господу за все, что я мог сделать» (II, 44; 1:35).

В 1921 году батюшка впервые посетил Меречь-Михновское поместье потомственных дворян Корецких, расположенное в Литве в тридцати километрах от Вильнюса, недалеко от границы с Белоруссией. Здесь он тогда же совершил богослужение в только что освященном храме во имя святых икон Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и «Спорительницы хлебов» и остался на всю последующую жизнь — на 18 лет († 1939).

II. «Мы живем в полном послушании и согласии со Святой Церковью…»

                                                  Отец Понтий. II:243; 1:364

Величайшим — подлинно пастырским — делом отца Понтия стало здесь, в Михново, основание в 1922 году и последующая организация с помощью сестер Корецких подлинно христианской общины, сродной первохристианской, когда было братское единство верующих; когда слова «братья и сестры» в полном смысле соответствовали их глубокому — спасительному — содержанию; когда верующие — все верующие — «постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян. 2, 42); когда они «были вместе и имели все общее… хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян. 2, 44, 47).

«А как вы собираетесь жить, для себя или для своих ближних?» — вопрошал батюшка желавших подчинить свою волю духовному руководству отца Понтия. Ответ был однозначен: «…служить Богу и ближним» (1:47)…

«В повседневную жизнь общины отец Понтий ввел духовные и бытовые правила, которые были обязательны для всех ее членов:

— пребывать в постоянной молитве;

— соблюдать установленные Церковью правила;

— регулярно участвовать в богослужениях;

— исповедоваться и часто причащаться Святых Христовых Таин;

— соблюдать посты;

— добросовестно трудиться и с усердием относиться к послушанию;

— интересы общины ставить выше личных;

— заботиться о ближних и слушаться наставников…

Отец Понтий ввел в общине уклад жизни, приближенный к монастырскому… Однако на все предложения священноначалия оформить михновскую общину как монастырь он отвечал отказом, так как предвидел, что статус монастыря приведет к ее уничтожению» (1:70). «Каждый из общинников нес свое послушание: одни ухаживали за скотом, другие заготовляли сено и дрова, кто-то стирал и готовил еду на всех… Даже немощные, которым не по силам был физический труд, старались внести свою лепту в общее дело» (1:73). «Без работы никому не позволялось быть» (1:76). «Мы, — свидетельствовал батюшка, — живем в полном послушании и согласии со Святой Церковью…» (II, 243; 1:364).

Примечательно, что во время одной из пастырских поездок по Белоруссии в 1936 году отец Понтий посетил село Княгинино. Когда он направлялся к храму во имя Святой Троицы, мама будущего архимандрита Леонида (Гайдукевича) подвела его — шестилетнего мальчика — с сестрой к батюшке. «И, — повествует отец архимандрит, — он нас благословил» (II, 481; 1:88).

1 августа 1994 года Всевидящее Око промыслительно призвало его стать одним из достойнейших преемников отца Понтия…

У меня нет возможности описывать эту — Михновскую — светлую общину, да и нет нужды, так как только что вышли два увесистых тома (третий готовится) с обстоя­тельным, теплым, сердечным изложением истории ее^[ii]. Со страниц томов веет крепкой первохристианской верой, несомненной надеждой, что Господь никогда не оставит, глубокой любовью к Богу и людям, чистой, святой жизнью. На нас внимательно и спокойно смотрят добрые, сострадающие, проникающие в душу пастырские глаза отца Понтия. И, кажется, вопрошают: а «мы… живем в полном послушании и согласии со Святой Церковью, исполняя все ее уставы и повеления, храня все ее предания и обычаи, принимая ее Таинства и чиноначалие, соблюдая в жизни заповеди Божии и учение святого Евангелия»? (Из писем. II, 244;1:364–365). И с духовной силой велят: «Служить людям, их нуждам мы должны (Рим. 15, 2; 1 Кор. 10, 33), но угождать им, то есть делать угодное их страстям, мы не должны (Гал. 1, 10)» (Из писем. II, 249;1:368)…

Отеческий взгляд повторяет одухотворенное лицо архимандрита Леонида (Гайдукевича), с которым я имел счастье встретиться и познакомиться еще в 1948 году во время учебы в Минской духовной семинарии, хотя железнодорожные станции наших посадок совсем близко (кажется, через одну: моя — Парафьяново, отца Леонида — Княгинино — на пути Крулевщизна — Молодечно). Какие приятные были у нас встречи! Я радуюсь всей душой, что в чистой общине — чистый отец! А какие светлые лица у сослужителей и друзей отца Леонида! У прот. Георгия Гайдукевича, иером. Иоанна (Ковалева), диакона Георгия Дементьева, старейшей насельницы общины Марии Мелюк!.. Алтарник же Николай Иванович Аносов — образ православного русского человека! С такими людьми в обществе их можно — должно — не только свято сохранить наследие отца Понтия, но и при­умножить…

III. «Сохрани… это письмо»

                                            Отец Понтий. I, 577; 1:355

На небольшую часть наследия выдающегося подвижника — на его письма — хочется обратить внимание и мне. Часть эта действительно маленькая, всего она занимает в первом томе «Истории Михновской общины» 20 страниц (с. 354–373), но затрагиваемая в ней тематика емкая, важная, нужная…

К сожалению, она, как я уже отметил, только затрагивается и, как это обычно бывает в письмах, выступает или в тезисах, или даже просто как тема для размышлений. Последнее встречается чаще, ибо все письма отца Понтия отличаются лаконичностью: тема ставится четко, а дальше думай или же жди встречи с отцом и беседы с ним.

И я думал, но мысли мои возникали и складывались в несколько ином плане. Отец Понтий, как это можно судить по опубликованным его трудам и воспоминаниям, рассказам духовных чад, был выдающимся, светлым батюшкой. Но почему же в томе так мало его писем? Именно они и суть те документы, которые убедительнейшим образом, ­бесспорно почти для любого критика, привыкшего смотреть на всех и на вся подозрительно, без доверия, раскрывают благодатные дары учителя, советника, руководителя — отца. Именно по ним — по письмам, по их содержанию, по их духовности — и познается внутренний человек. Правда, нередко можно слышать, что в данном вопросе самым убедительным служит совершенное духовником чудо, — чаще всего видят его в прозорливости. Говорят: «Он прозорлив!» Но как бы здесь не встретить спекулятивность, как бы не поддаться некоей восторженности, да и просто не попасть под влияние силы злой, которая известно куда ведет!.. Так я думал и листал том. Ответ пришел: «Отец Понтий работал на ниве Божией, улучшал нравы своим сильным духовным влиянием и молитвой. Его миссионерская деятельность незримо охватывала православное население почти всей Польши и приносила большую пользу. Он вел обширную переписку с верующими, и никто не оставался без ответа и утешения» (1:66. Выделено мной. — К.С.). Увы! И тут же новый вопрос: так где эта «обширная переписка»? Слава Богу, есть: «Варвара Николаевна (Корецкая; † 1976. — К.С.) тщательно собирала и берегла духовное наследие отца Понтия и по сей день все его труды, письма бережно хранятся в михновском архиве» (1:80–81).

«Сохрани… это письмо», — велел своему духовному чаду отец Понтий (I, 577; 1:355). И духовное чадо, или духовные чада, с любовью исполнили и исполняют пастырские указания своего духовного отца. Будем надеяться и ждать публикации всего собрания писем батюшки. А пока с благодарностью читаем то, что уже стало доступным.

IV. «Имей дерзновение на все лучшее
в духовной жизни и высшее…»

                                         Отец Понтий. I, 576; 1:354

Блажен тот человек, который, сознавая свое недостоинство, свои слабости, свои духовные немощи, тем не менее не расслабляется, не теряет бодрость, не останавливается в своем нравственном, духовном совершенствовании, а, испрашивая помощь Божию и крепко надеясь на нее, творит — дерзает творить — «вся повеленная» ему (Лк. 17, 10) — подымается и подымается по ступеням повеленного восхождения от земли на небо, от слышания о Боге до духовного лицезрения Его! С Богом возможно не только все хорошее, но и все самое высокое, самое лучшее. И надо дерзать.

К подобному и зовет отец Понтий или говорит «то, что нужно» (II, 231; 2:473): «Имей дерзновение на все лучшее в духовной жизни и высшее, испрашивая того себе у Бога» (I, 576; 1:354). Во Христе, нашем Господе, наша Жизнь, наша Истина, наша Полнота — наше Спасение! В Нем, по слову батюшки, «открывается нам непостижимо прекрасный, необъятный нашей душой, новый для нее, незримый телес­ными очами мир. Открывается уму нашему святая возвышенная мысль и мир духовный, которые мы не в состоянии даже испытывать им, но принимать, осязать их истину и созерцать; открывается сердцу такой мир чувствований и переживаний, который неизъясним никаким человеческим словом, но который пленяет душу в совершенную преданность и верность себе, и уже ничто другое не может занять ее; открывается воле такая Божественная любовь, от которой приходит в движение все существо человека, исполняясь радостью, счастьем и блаженством — и ответною благодатною любовью ко Господу, в которой, кажется, жизни не пожалеем для Него, готовой на страдания ради Него. Таковы дары Божии любящему Господа. Но, скажешь ты, — ставит батюшка вопрос от лица духовного чада, — как мне быть? Я хочу их иметь и не имею». И отвечает: «Ты помыслила о Господе — и Он с тобою; ты возжелала Его — и Он с тобою; ты обратилась к Нему сердцем и душою — и Он с тобою. В этой вере действенность жизни во Христе для нас. При ней Он постепенно, по мере нашего духовного возрастания и очищения от земных пристрастий, вводит нас в познание Своей Божественной жизни и мысли, облаго­ухает Своею Святостью, живит и радует Своею Любовью, которой нет имени. Так Она Чу́дна» (I, 581; 1:356).

Во имя этой Жизни — Божественной Жизни, Высочайшей Святости, Чудесной Любви — многим жертвовали, многое переносили, и делали это спокойно, мирно, даже сокровенно, но твердо, решительно, мужественно… «Твое желание жить для Бога и ближних Господь может исполнить, — размышляет отец Понтий, — но для этого сперва нужно перенести много испытаний в личной духовной жизни. Если будешь твердо направлять себя к жизни по духу Христову согласно правилам и уставам Святой Церкви, то приготовься перенести их» (I, 578; 1:355–356).

1. «Путь» к возврату «для блаженства»

                            Отец Понтий. II, 236; 1:360

Господь сотворил человека с высоким назначением: «С тем, чтобы он познавал Бога, любил и прославлял Его и чрез то легко блаженствовал». Это «изволение Божие» «пребывает неизменным», хотя и совершилось грехопадение — человек «уклонился от пути блаженства» (Свт. Московский Филарет. Катихизис. Первый член Символа веры). Наряду с другими действиями Промысла Божия в душу человека вселилась тоска об утраченном, которая не дает покоя падшему созданию. Как бы человек ни старался вытеснить ее — она живет и будет жить как голос — спасительный голос — неба, зовущий вернуться к небу. «Созданный для блаженства человек, но утративший его чрез грехопадение, — рассуждает отец Понтий, — тоскует по нем, пока опять душа его не научится жить Богом» (II, 236;1:360). (Последние слова хотелось бы повторить, хотя и мысленно).

Спутников — верных, надежных — для возврата много. Некоторых из них батюшка указывает: покаяние, смирение, любовь, простота в отношении ко всему, молитва — жизнь «по духу…» (II, 237; 1:361). А о терпении прямо заявляет: спасение «приходит чрез терпение» (II, 238; 1:361). «Наши чувства, как христианские, при всех наших мирских и внешних положениях и душевных состояниях должны быть таковы, какие указаны нам святым апостолом Павлом 1 Кор. 7, 29–31», — целомудренны, чисты, непорочны (II, 254; 1:370).

А можно ли определить первый шаг к блаженству? Определить трудно, но судить о нем можно! Всякое доброе дело, совершенное с искренней любовью во славу Божию и на пользу ближнего, и станет первым шагом, если вслед за ним будут другие. Возможно, это и относится к той самой простоте, о которой отец Понтий пишет: «Относись ко всему просто» (II, 237; 1:361).

На всем пути к Богу, к соединению с Ним и блаженству необходимо молить Его о ниспослании нам содействующей благодати, стараться быть с Ним всегда и везде. Потому-то батюшка неоднократно повторяет: «Господь с тобою… Да поможет тебе Бог во всем… Благодать Божия да совершает и укрепляет тебя… Да хранит тебя Бог…» (I, 581; II, 250; I, 583; II, 237; I, 577; 1:356, 357, 360).

2. «Господь разными путями зовет людей к Себе»

                                                Отец Понтий. II, 250; 1:369

Божии Премудрость, Благость, Всеведение безграничны. И действия их неисчислимы, как и природа человека — образа Божия — многостороння.

Больше всего отец Понтий видит глас Божий, обращенный к нам в наших скорбях.

«Господь, — рассуждает батюшка, — разными путями зовет людей к Себе; одних добром, других чрез скорби и испытания, иных иным каким-либо образом. Это дело Его мудрости и любви. Здесь важно, что призываемый начинает понимать и переживать бесполезность и пустоту суеты мирских жизни и труда» (II, 250;1:369). Значит, скорби — это не что-то случайное в нашей жизни: они нас останавливают в суетливом беге, понуждают оглянуться на прожитое, оценить его, подумать о будущем. И не только это: скорби призывают наши силы, мобилизуют их встать на борьбу со всем тем нехорошим, что до сих пор составляло наш земной путь, отвергнуть зло и выйти на дорогу к Вечному Свету, поднять глаза к небу и от всей души воззвать: Господи! прости нас и помилуй, дай нам возможность потрудиться, но уже во славу Твою, на пользу Святой Церкви, на радость ближним! «Когда вздымаются волны, — пишет батюшка, — тогда пловцы становятся искуснее и отважнее в борьбе за свое благополучие. Когда бедствия, скорби и опасности тес­нят на пути, тогда путники становятся осмотрительнее, терпеливее и выносливее в достижении намеченной цели. Когда поражают болезни, тогда больные принимают всякие лекарства для возвращения желанного здоровья. Итак, нет никакого повода нам смущаться и унывать при всяких тесных обстоятельствах жизни и душевных скорбных состояниях. Кормчий надежен, Проводник верен, Врач искусен… Но, ты скажешь, — я не живу, я не иду, я расслабленна. Это и удивительно, скажу я, — в смерти действует жизнь, в застое видно движение, в расслаблении обнаруживается здоровье. Так было с лежащим в земле зерном… Божественный Промыслитель растит в тебе новую благодатную жизнь в земле скорбей: приводит ими в движение твои душевные силы, обильно утучняет твою душу дарами своей благодати… Но, скажешь, я бы и жила духом, и шла вперед в Царство Небесное, … если бы окружающая обстановка и условия не душили меня. Что же? Скажу я. Это совсем не существенное препятствие. Когда зловоние грозит задушением, дают место чистому воздуху — Святому Духу, Которым можно в конце концов и совсем очистить атмосферу» (II, 585–586; 1:359–360).

Избежать скорбей в нашей жизни невозможно (II, 238; 1:361), но ведь они нам — в плане духовном — полезны. ­«Господь попускает скорби, очищающие или отторгающие нас от пристрастия к земному или приводящие нас в зрелость и совершенство душевной жизни через серьезные душевные переживания, связанные с закалением духа, как опоры единственной в них» (I, 584; 1:358). И отец Понтий увещает: «Не ослабевай же… в молитвах. Пусть они — несовершенны, но это — то окно и дверь, через которые проникает во вместилища страстей благодать Святого Духа, их очищающая» (I, 586; 1:360).

3. «Никакого подвига ради Господа и вечного

     спасения страшиться не следует»

                                                   Отец Понтий. II, 246; 1:366

Подвиг — это то, что соединено с героизмом, самоотвержением, решительностью, с добровольным, охотным принятием на себя тяжелых трудов, лишений, мучений во имя высокой и славной цели. А если цель — достижение духов­ного лицезрения Господа, нашего спасения, блаженного во­скресения и Вечной Жизни в сонме Небесной Церкви? - Это то, что существует как Высочайшее, как самое Славное, что остается навсегда как самое Вожделенное, самое Желанное!

Слушаем батюшку:

«Никакого подвига ради Господа и вечного спасения страшиться не следует, если мы его совершаем или проходим по вере, так как тогда на него дается нам Божия сила, укрепляющая нас в наших немощах. Тем более она укрепляет верных в таком подвиге, который мы несем по послушанию Святой Церкви и ее уставам, как и в посты на постный подвиг, чтобы его могли соблюдать и немощные по вере и силам душевным и телесным» (II, 246–247; 1:366). Следует помнить: «Телесной… слабости… нельзя доверять, когда мы живем духом во Христе и Им. О всяких же греховных и нечистых мыслях у нас нужно сказать, что они происходят от греховности в нас, унаследованной нами через естественное рождение от наших предков, или от наших личных грехов, хотя бы мы их и не замечали за собой. Но могут быть также мысли и непосредственно от диавола. Во всяком случае, на них не нужно останавливаться вниманием и умом и не соглашаться с ними, чтобы не заразилось ими чувство, а тем более не склонилось к ним желание. Лучшее средство от них есть молитва» (II, 247; 1:366).

Отец Понтий вспоминает светлые примеры светлого подвига и отмечает его богатые духовные плоды:

«Когда св. Иоанн Богослов стоял у креста Христова, он нес вместе со Христом Его подвиг, участвовал в нем всем своим сердцем, полнотою своею и чистотою любившим Его. Пресвятая Дева здесь была в беспримерном подвиге. Так, когда верующий христианин болеет сердцем, сострадая скорбям своих ближних, или видя их согрешающими, или о своих греховных состояниях, или не видя непосредственно причины такой боли, он, во всяком случае, или участвует в кресте своих ближних, или несет даже за них его, или свой крест несет. Крест же есть подвиг. После скорби или подвига бывает обогащение в духовной жизни и получение даров духу нашему свыше… По мере перенесения сердцем подвига любви (болезни сердца о грехах и сострадание ближним) она в нем усугубляется и сообразно глубине ее раскрывается разум в сознании духовной жизни. В то же время в глубине сердца так действует особая жизнь любви и раскрывается в ней такая особенная духовная жизнь, что человек не хочет выходить из пребывания в этом состоянии и при обык­новенном образе своей жизни обращен всем существом своим внутрь себя. Тогда земная видимая жизнь кажется ему ничтожной и скорее скоропроходящим сном, а ум, не занимаясь ею, а обратив очи свои внутрь сердца, воспринимает свыше благодатные познания» (I, 576–577; 1:354–355).

Старец советует усвоить рекомендуемое, беречь его и призывает Божие благословение:

«Вот такое состояние духа и души нужно беречь и не выходить из него. А выводят нас из него излишние заботы житейские, обращение и пленение сердца всем земным и особенно осквернение его греховностью… Приложи все это и себе» (I, 577; 1:355).

«Бог да утвердит тебя в вере и да хранит от зла» (II, 247; 1:366).

4. «Посещать мирские собрания…

      только по необходимости»

                               Отец Понтий. II, 483; 1:372

Батюшка не приветствует поспешное — непродуманное хорошо — участие в собраниях мирских, даже если они внешне выглядят и невинно, так как их «невинность» легко­ может измениться и стать даже осудительной. Это может произойти незаметно в виде применения «озорными» участниками веселых шуток, острых анекдотов, «вольных» песен, а затем нескромных и совсем непристойных обращений…

Старец мало говорит на эту тему, затронутую его «возлюбленной о Господе сестрой», но картина присутствия на «торжестве» вырисовывается ярко — кажется, сам находишься среди этих «весельчаков» и смотришь на выходную дверь… «Посещать мирские собрания, — отвечает он духовной дщери, — которые бывают не ради Господа, можно только по необходимости. Поэтому в гости по приглашению и на свадебное торжество, если это окажется нужным, можно пойти и посидеть там немного до того времени, как это требует приличие и вежливость и с нашей стороны, и со стороны хозяев и их гостей… Когда гости начнут переступать пределы и тем осквернят благочестие, например, петь непристойные песни, нескромно вести себя и распущенно, танцевать и подобным образом, то нужно уходить тогда домой… Бог да хранит тебя от зла» (II, 483; 1:372).

Вспомнились и слова святого апостола языков Павла: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти; но любовью служите друг другу… Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти» (Гал. 5, 13, 16).

^[i]  Цитация на сочинения протоиерея Понтия Рупышева приводится по изданиям: Жизнеописание и духовное наследие протоиерея Понтия Рупышева. М.: Паломник, 2016 (далее — I, после запятой — страница текста); по наст. изд.: Протоиерей Понтий Рупышев: Духовное наследие. Михново: Воспоминания. М.: Паломник, 2016 (далее — II, после запятой — на страницу), а также: История Михновской общины: В 2 т. / Сост. Светлана Устименко. Т. 1. Висагинас,  2015. — 384 с.; Т. 2, цит. изд. — 480 с. Цифра до двоеточия указывает на номер (том) источника, после двое­точия — на страницу. Орфография и пунктуация в цитатах сохраняется так, как в источнике. — Примеч. ред.

^[ii]  См.: История Михновской общины / Сост. Светлана Устименко. Т. 1. Висагинас,  2015. — 384 с.; Т. 2, цит. изд. — 480 с.

Следует отметить, что в первом томе наряду с другими материалами использованы и статьи аспиранта нашей академии Алексея Шальчюнаса «Жизнь и служение протоиерея Понтия Рупышева в России», «Жизнь и служение прот. Понтия Рупышева в эмиграции» на сайте кафедры церковной истории МДА, см.: http: // history—mda.ru/(дата обращения: 16.06.2014)