Последние годы служения протоиерея Понтия Рупышева

Последние годы служения протоиерея Понтия Рупышева

К этому времени (30- е годы – А.Ш.) протоиерей Понтий Рупышев стал известен далеко за пределами епархии. Слухи о его прозорливости, о молитвенной силе, привлекали верующих едва ли не со всей православной Польши. По молитвам отца Понтия люди получали исцеления от тяжелых болезней, в том числе и рака^[i]. Сам Михновский пастырь считал, что самые главные болезни находятся в душе и стремился направить человека к правильному пониманию ниспосылаемых свыше скорбей и болезней, к видению в них промыслительного попечения Бога о спасении человека. Главной задачей отец Понтий полагал приобщение души страждущего к таинственной и благодатной Церковной жизни, что, по его мнению, было более важным, чем телесное исцеление. «Цель всякой скорби и болезни – выжечь, вытравить из нашей души грех. Бывает такая греховность, при которой это очищение от нее продолжается до смерти верующего. Например, преподобный Пимен Многоболезненный Киево-Печерский. Поэтому не нужно смущаться, если такие скорбящие, причащаясь часто Святых Таин Христовых, не выздоравливают, как это имело место около о. Иоанна Кронштадтского, Животворность их (Таин) в том и заключается, что они укрепляют скорбящих, особенно болящих, в несении очистительных скорбей, которых они иначе не вынесли бы. А при них они несут их с надеждой вечной жизни и блаженства»^[ii]. Поэтому не всегда отец Понтий молился об исцелении больных. Однажды на вопрос духовной дочери, почему отец Понтий не исцеляет всех приходящих к нему, тот ответил: «разве можно теперешних больных исцелять? Для чего им нужно здоровье? Для своих страстей. Их исцелишь, а как они будут жить! Вот и можно только того исцелять, кто, получив здоровье, станет жить Господом, а не служить своим страстям. А исцелять всех, то только принесешь вред их душам, да и сам понесешь ответ перед Богом»^[iii].

Душу верующего отец Понтий читал как раскрытую книгу, выводя ее из самых запутанных состояний, искусно применяя нужное лекарство. Однажды он несколько дней не допускал к исповеди молодую девушку Олю Шиман, которая убежала из дома против воли родителей в Михново. В расстройстве, что отец Понтий не хочет принимать ее исповедь, она подумала, что видимо, является великой грешницей. На следующий день отец Понтий сам вышел на солею и спросил: «а где эта «великая грешница?»^[iv]. Когда в Михново приехала группа сектантов, желавших поговорить с отцом Понтием, тот, приняв их в доме, выслушал проповедь самого главного из них, нисколько не возражая. Сектант проповедовал свое учение о судьбах мира, о заблуждении людей, о том, что на нем почил дух апостола Павла. Отец Понтий в это время сидел молча, опустив голову, лишь изредка поглядывая на говорившего. Когда сектант умолк, отец Понтий сказал тихо с улыбкой: «хороший ты человек, брат Павел (его действительно звали также как апостола), но во многом ты заблуждаешься». И мягко, не затрагивая его убеждений, рассказал ему все плохие поступки в его жизни, всю неправоту по отношению к своей семье, на неправильность его «подвига». Ошеломленный сектант, понимая, что вся его жизнь, его душа, открыты Михновскому пастырю, заявил, что видит перед собой Иоанна Предтечу и хотел поклониться в ноги. «Ну вот, что ты выдумал», - сказал отец Понтий и ушел служить в храм^[v]. «Это не легко видеть грехи и всю мерзость в человеке и относиться к нему по любви. Это очень тяжело, это крест, а не счастье иметь этот дар», - сказал однажды батюшка своей духовной дочери Варваре Николаевне Корецкой, когда та однажды вслух удивилась такой необычайной способности видеть душу человека^[vi].

По воспоминаниям близких отцу Понтию людей, он обладал даром предвидения. В 1922 году он предсказал разрушение Польского государства, которое произошло через 17 лет^[vii]. Многим сестрам общины он открывал судьбу, и его слова впоследствии в точности сбывались. Ольге Корсак отец Понтий предсказал замужнюю жизнь и последующие события, когда ей было только 13 лет. «Оле надо замуж идти»,- сказал отец Понтий, - «ну, ничего, она потом придет ко мне». Прожив в общине несколько лет, Ольга Корсак затем уехала, вышла замуж, жила с семьей в Белоруссии, и в глубокой старости, в начале 2000-х, вернулась в Михново^[viii]. Известно также его предостережение, которое он не раз повторял сестрам, чтобы после его смерти община ни в коем случае не становилась монастырем, сохраняя первоначальный устав. Как показало время, такое решение много раз спасало михновцев от неминуемого уничтожения уже во времена советского режима. Несмотря на активную религиозную жизнь в общине, власти просто не находили формальных причин разогнать верующих, добровольно живущих вместе.

Отец Понтий вел обширную переписку с духовными чадами за пределами епархии и даже Польши^[ix]. Каждый год он отлучался из общины и ездил служить в те приходы, в которые его приглашали тамошние прихожане. Толпы народа собирались встречать его уже на вокзале. Так описывает эти встречи Варвара Николаевна Корецкая: «Когда поезд подходил, жутко было смотреть на эту волнующуюся толпу, которая с напряжением ждала выхода Батюшки из вагона, и при виде его толпа бросалась к нему, теряя самообладание и сметая всё на своем пути.  Каждый хотел скорее получить благословение, но это было немыслимо в такой давке, о. Понтия хватали за рясу, целовали её, кричали и плакали. Если бы не охрана из мужчин, то и самого бы Батюшку могли растоптать. Батюшка с трудом пробирался через толпу к подводе, и, сидя на повозке, иногда благословлял народ. Когда он ехал, по пути его встречали с любовью и радостью: делали арки из зелени, в деревнях ставили столы около своих домов с хлебом и солью, встречали его толпами, становились на колени. Если было время, о. Понтий останавливался и благословлял народ, - каждого по отдельности, но это бывало редко. Приходилось проезжать быстро, без остановки, так как нужно было спешить, и обычно он благословлял всех встречающихся общим благословением, делая исключения только для больных. Иногда о. Понтий по просьбам верующих заходил в их дома. Это счастье выпадало немногим, и радость их была велика. Они от счастья не знали, как встретить Батюшку, выстилали всю дорогу через свой двор дорожками цветной тканины или белого полотна, которые тянулись к дому до самого почётного угла под иконами, куда и просили его присесть»^[x].

Встречи отца Понтия напоминали приемы протоиерея Иоанна Кронштадтского. Благословение у него старались взять даже католики, а евреи встречали хлебом-солью, восклицая, что Бог любит и слышит отца Понтия^[xi]. Во время богослужения в храме собиралось до семисот человек, многие из которых специально приходили за несколько сот верст увидеть батюшку. Верующие в храме стояли так плотно, что нельзя было поднять руку для крестного знамения, и нескольким мужчинам приходилось сдерживать давку. По воспоминаниям очевидцев, сила молитв отца Понтия ощущалась всеми присутствующими словно одним сердцем. Несмотря на тихий и слабый голос священника, он был слышим всеми в храме благодаря поразительно четкой дикции. Во время Причащения в храме начиналась давка, и отцу Понтию приходилось молча стоять с Чашей, дожидаясь, когда толпа умолкнет. Причащение длилось по часу и дольше. «Принявшего Святые Тайны быстро подхватывали и отталкивали в сторону, чтобы он не задерживался и не мешал другому подходить. Это энергичное и на вид грубое обращение никого не удивляло и никого не обижало.  Все понимали, какая масса причастников, и что всем надо подойти и не задерживать и без того усталого Батюшку. Верующие подходили к Чаше сами усталые, все мокрые насквозь от жары и давки: пот градом лился, но лица были радостные и счастливые, что они принимают Святые Тайны из рук дорогого им пастыря. Некоторые от счастья, что так близко его видят, теряли всякое соображение, смотрят на него и рта не раскрывают, приходилось таких трясти за плечо и кричать на ухо, чтобы открыли рот.  Так продолжалось час, а иногда и больше. Причастив взрослых, Батюшка в последние годы часто отдавал Чашу приходскому священнику для преподавания Крови Христовой детям. Это было большое огорчение для матерей, но силы его уже не выдерживали, так как ещё впереди предстояло всем дать поцеловать крест и всех благословить. И всё это он делал с большим терпением и любовью, и тени раздражения никто не видал на усталом лице, а, наоборот, лицо ласковое, но грустное и скорбное; он болел душой и сердцем за верующих, которые жаждали благочестия, но не имели истинного руководства и погрязали в своих грехах, и знал, что их ожидают великие скорби»^[xii].

После богослужений отца Понтия обычно принимали в доме, куда также собирались желающие с ним поговорить. Беседы длились иногда даже до двух часов ночи, и не все успевали задать свой вопрос. Верующие с трудом отпускали священника, удерживая его повозку. Приходилось упрашивать и отрывать плачущих женщин, чтобы не опоздать на поезд. К поездкам отец Понтий очень тщательно готовился. За неделю он налагал на себя пост вместе с общиной. Непосредственно перед отъездом служился молебен, а после отъезда община продолжала поститься еще неделю в ожидании возвращения своего пастыря. В помощь себе отец Понтий брал старших сестер^[xiii]. Посещал приходы в Бакштах, Косуте, Княгинине, Куренце, Речках, Нарочи, Вилейке и других местах.

[i]      Не оставлю вас сиротами. Жизнеописание и благодатные мысли протоиерея Понтия Рупышева. М.: издательство «Паломник», 1999. С. 144.

[ii]      Там же. С. 41.

[iii]     Воспоминания В.Н. Корецкой. // личный архив Шальчюнаса А.

[iv]     Воспоминания Б.А. Петухова…

[v]      Воспоминания В.Н. Корецкой…

[vi]     Там же.

[vii]    Там же.

[viii]    Ольга Корсак отошла ко Господу 17.05.2014.

^[ix]     Не оставлю вас сиротами… С. 22.

^[x]      Там же. С. 24.

^[xi]     Там же. С. 25.

^[xii]    Там же. С. 26.

^[xiii]    Там же. С. 27.