Куда податься бедному студенту, или нужны ли Церкви молодые учёные-богословы?

Ни для кого не секрет, что сейчас идёт новый этап реформы духовного образования. Задача, поставленная перед духовными академиями и семинариями священноначалием нашей Церкви – существенное повышение качества образования и получение государственной аккредитации, а также вхождение в общеевропейское образовательное пространство в рамках Болонского процесса. 

Одно из ключевых понятий в новой образовательной парадигме – причем характерное именно Болонскому процессу – так называемый «результат обучения», который должен быть измерим и чётко соответствовать конечной цели образовательного процесса. При этом результаты обучения должны соотноситься непосредственным образом с теми функциями, которых ожидает от выпускника учебного заведения его работодатель. Без сомнения, такой сугубо прагматический подход является по сей день объектом критики со стороны противников Болонского процесса, поскольку существенно понижает фундаментальную составляющую за счёт практико-ориентированной. 

Однако, оставив в стороне споры, давайте посмотрим, без чего становится совершенно невозможным разработка нового учебного плана: требуется ясное представление о том, какими знаниями, навыками и умениями (или компетенциями) должен обладать наш выпускник. Другими словами, без разработки функциональной карты специальности, в которой должны быть отражены как функционал профессии, так и результаты обучения, двигаться вперёд не имеет смысла.

И вот здесь мы подходим к самому интересному. Если с бакалавриатом в целом никаких вопросов не возникает – кто сомневается, что семинария готовит будущих священнослужителей? – то как только мы заводим речь о магистратуре, аспирантуре, докторантуре – нас ожидает множество неизвестных. Действительно, нарисовать портрет некоего «идеального священнослужителя» в современных условиях сложно, но в общем-то вполне реально – а вот как только мы пытаемся представить себе «идеального церковного учёного», здесь тотчас возникает такая многоголосица мнений, что привести их к единой точке зрения уже никак не представляется возможным.

Традиционно считалось, что академии готовят преподавателей для духовных школ и церковных учёных. Но достаточно провести самый поверхностный мониторинг институций, занимающихся в той или иной мере научной деятельностью в Церкви – станет очевидным, что выпускников академий там единицы. Другими словами, в нынешней ситуации академическое образование является не более чем вполне виртуальным «бонусом» для будущего пастырского служения (к которому в подавляющем большинстве в итоге склоняются выпускники), либо «прибежищем заяцем», которые за годы обучения в семинарии и по причине своего юного возраста не нашли спутницы жизни либо не решились на монашеский подвиг. А если к этому добавить еще и процент защищающих диссертации по окончании обучения – станет совсем грустно. 

Было бы самым неправильным, неблагодарным и нечестным обвинить в таком положении исключительно саму систему духовного образования. Немалую роль здесь играет отсутствие понимания тех возможностей и перспектив, которые сегодня имеются для церковного научного служения. Причём в равной мере это касается как тех, кто приходит учиться, так и тех, кто приходит учить.

Итак, цель моего сообщения – обозначить поле возможностей, которые сегодня имеются перед студентом духовной школы. Но прежде чем приступить к разметке этого поля, остановимся на ряде факторов, оказывающих сегодня существенное влияние на судьбу студента и выпускника.

Первый фактор – отсутствие базового богословского образования при поступлении в семинарию. В отличие от любого выпускника средней школы, избирающего своей профессией точные или гуманитарные науки, наш семинарист начинает учёбу практически с «богословской азбуки» – катехизиса, библейской истории и других пропедевтических дисциплин. Да, в новом учебном плане эти дисциплины были вынесены в отдельный год – на подготовительном отделении – однако подавляющее большинство успешно поступивших в бакалавриат приходит к нам именно с нулевого, подготовительного курса. Нельзя не упомянуть и о резко снизившемся за последние годы уровне общекультурной подготовки, прежде всего по русскому языку и литературе: это вынуждает нас тратить огромное количество часов на доучивание базовым понятиям в языке, которые, казалось бы, должны прочно запомниться еще на школьной скамье. Таким образом, от общего объема преподавания у нас отнимается один - два года на пропедевтику.

Второй фактор – назову его «двойной профиль» выпускника. Это совершенно уникальная ситуация, которая в корне отличает духовное образование от любого другого профессионального. Семинария готовит священнослужителей; академия – преподавателей и учёных. Но в академию поступают исключительно после семинарии, а это значит ни много, ни мало, что достаточной базовой профессиональной подготовки по направлению своей научной специализации они  ещё не получали. Здесь библеисты сразу вспомнят про иврит и археологию, историки – источниковедение и историю древнего мира, канонисты – целый комплекс правовых дисциплин и так далее. Поэтому правильнее смотреть на обучение в академии (теперь – магистратуре и аспирантуре) не как на продолжение образования по специальности «пастырское служение», а как на второе, дополнительное, высшее образование. Такая ситуация приводит к появлению серьезного риска в конкурентноспособности духовных школ по отношению к светским высшим школам, где за один и тот же период времени студент получает значительно более фундаментальное образование по одной специальности.

Третий фактор – недостаточная мотивация к учебной и тем более научной деятельности. Здесь ключевую роль играет наша церковная традиция отношения к образованию в целом, прекрасно выраженная недавно Жаном-Клодом Ларше: недоверие по отношению к богословию вообще, и я бы добавил – недоверие хроническое. Благочестие versus богословие: вот неизлеченная родовая травма нашей церковной ментальности по сей день. Увы, но даже здесь, в большой келье преподобного Сергия, не приходится говорить сегодня ни о гармонии между благочестием и церковной наукой, ни тем более о синтезе их. Такая внутренняя разделённость никак не прибавляет студенту вдохновения к активной деятельности по развитию тех компетенций, которые едва ли пригодятся  ему в приходском служении. По сей день определяющим судьбу выпускника оказываются какие угодно факторы, только не уровень его образования и наличие качественной, успешно защищённой диссертации.

И, наконец, четвертый фактор – материальный, который проявляется наиболее интенсивно на старших курсах и непосредственно связан с появлением собственной семьи. Невозможность самостоятельно обеспечить даже элементарные потребности семьи во время обучения буквально выталкивает молодых и талантливых студентов на поиски заработка, и, как правило, никак не связанного с его основной деятельностью.

Вышеупомянутые факторы непосредственно связаны с внутренними вопросами жизни духовных школ; теперь давайте посмотрим, насколько значимыми являются новые внешние факторы.

Первым и, на мой взгляд, наиболее важным внешним фактором является постепенное осознание высшим церковным руководством острой нехватки профессиональных церковных учёных, и невозможность компенсировать эту нехватку исключительно силами привлекаемых специалистов со стороны. Яркий пример тому – деятельность нового для нашей Церкви органа Межсоборного присутствия. Не стану скрывать, что далеко не все комиссии оказались работоспособными, далеко не все документы, подготовленные, казалось бы, именитыми людьми, прошли даже первичную редакцию. Налицо всё нарастающее напряжение между острой потребностью церковной жизни дать чёткие, фундированные ответы по целому ряду вопросов – и катастрофической нехваткой именно церковных, своих специалистов, способных видеть проблему не только с позиций внешнего наблюдателя, но и изнутри церковной жизни. Решение последнего архиерейского собора 2011 г. о необходимости создания Библейско-богословского православного института еще  раз подтверждают объективность этого процесса.

Второй фактор – процесс признания духовного образования и научных степеней. Несмотря на то, что мы находимся только в самом начале этого процесса, а вопрос внесения научной специальности «теология» в номенклатуру ВАКа по сей день остаётся открытым – но моё глубокое убеждение, всё это – вопрос времени, и только. К моменту, когда это произойдёт, мы должны подготовить достаточно специалистов, которые своим уровнем образования и научными компетенциями не будут сильно отличаться от среднего молодого учёного из светского института. При этом надо понимать, что выход широким фронтом на поле светской науки требует от нас новых компетенций, прежде всего связанных с готовностью отстаивать собственно церковные позиции в агрессивно-настроенной либеральной среде. С другой стороны, государственное признание дипломов духовного образования ставит перед каждым выпускником вопрос: будет ли мне что сказать людям внешним, совершенно оторванным от церковной традиции и далёким от православного мировоззрения?

Третий внешний фактор – активно растущая заинтересованность светских структур – как образовательных, социальных, так и политических – в грамотных консультантах и специалистах с хорошим богословским образованием для работы в различных государственных организациях. Последние события на внутриполитической арене нашей страны показали, что Церковь за последние годы приобрела настолько значимый вес в обществе, что игнорирование её влияния на общественные процессы может привести к непредсказуемым последствиям. С другой стороны, нельзя и недооценивать роли светского теологического образования, которое по сей день в своём большинстве никак не контролируется со стороны Церкви и тем самым создаёт не только конкуренцию, но и угрозу для духовного образования в целом. Если духовные школы не поставят перед собой задачу подготовки специалистов именно для работы в светской среде, эта пустующая по сей день ниша вскоре заполнится людьми, чуждыми или даже враждебными Церкви.

Если мы сопоставим обозначенные факторы  – внутренние и внешние – то нетрудно увидеть, что между ними имеется напряжение, причём более чем высокое. От нас ждут и от нас требуют того, что в силу объективных причин мы не способны выдать «здесь и сейчас». Каким же образом это напряжение предполагается снимать, и будет ли от каждого из вас зависеть что-то в этом общецерковном процессе?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо прежде всего понять: новая реформа не есть очередной поворот «кубика Рубика», при котором меняется лишь композиция составных частей духовного образования. Речь идёт прежде всего о принципиально новых формах и структурах, в рамках которых происходит духовное образование. Первым и наиболее ярким событием в этой области стало появление с 2009 г. Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. Кирилла и Мефодия, а также реализованный аспирантурой в феврале с.г. проект «Курсы повышения квалификации по современному естествознанию для преподавателей духовных школ». Святейший Патриарх Кирилл неоднократно обращал внимание на важность создания условий для постоянного повышения образовательного уровня не только преподавательского состава, но и в целом приходского духовенства. Неоднократно из уст Предстоятеля нашей Церкви звучали слова о необходимости активного развития дистанционных форм получения образования – как для монашествующих и клира, так и для мирян. Такие новые формы уже реализуются в Москве – например, в Новоспасском монастыре на регулярной основе проходят курсы повышения квалификации для московского духовенства, и этот опыт будет постепенно транслироваться и в другие епархии Русской Церкви. 

Всё это говорит лишь о том, что в ближайшие несколько лет внутрицерковный запрос на кадры, имеющие высшее богословское образование и не чуждые научной деятельности, достигнет своего апогея. Надеяться на то, что удастся «отсидеться» в духовной школе до принятия священного сана – а потом целиком погрузиться только в приходское служение – по меньшей мере наивно, а если говорить прямо – греховно. Каждый студент и выпускник должен чётко осознать, что его профессиональная деятельность обязательно будет иметь несколько составляющих, среди которых пастырство будет если и центральным, но никак не единственным. И именно такая «многосоставная» деятельность только и будет в настоящее время полноценным церковным служением.

Но кроме собственно преподавательской деятельности, о которой худо или бедно, но всё-таки известно, есть целый ряд новых форм церковного служения, на которых следовало бы остановиться более подробно.

Одна из претензий, активно предъявляемая сегодня Церкви со стороны нецерковного большинства – крайне узкий круг лиц «церковных спикеров». В первую очередь это связано с тем, что людей богословски грамотных, с широким кругозором, хорошо владеющих словом и при это не впадающих в ступор под объективами телекамер у нас никто специально не готовит. И в то же самое время – это одно из перспективнейших направлений, где спрос будет только расти с каждым годом. Именно поэтому в рамках деятельности киностудии МДА «Богослов» в этом году были открыты «Школа журналистики» и «Школа телеведущих». Пока всё это происходит в форме эксперимента, но при удачном результате не вижу препятствий проводить подобные школы в летнее или зимнее время для всех желающих в том числе и из других духовных учебных заведений. 

Как показали недавние скандальные события, образ присутствия Церкви в средствах массовой информации не вполне удовлетворителен. И это связано вовсе не с тем, что нас не пускают на телевидение, в радиоэфир или интернет-издания. Напротив, проблема возникает потому, что медийные лица не во всём компетентны, а компетентные церковные специалисты совсем не «медийны». В то же самое время работа со СМИ требует гораздо больше опыта и конкретных знаний, нежели «творческой харизмы». Поэтому, на мой взгляд, формирование новой специальности выпускника духовных академий – назовём его «специалист по работе со СМИ в области богословия» – является более чем актуальным. Замечу ещё раз: здесь не идёт речи о церковной журналистике как таковой: Церкви сегодня требуются специалисты-богословы, способные донести фундаментальные богословские истины самой широкой аудитории, без упрощения и примитивизации. А это требует очень высоких компетенций и в истории, и в философии, и в собственно богословии.

Следующая вакантная область – научное редактирование. При всём обилии изданий – как печатных, так и в интернет-СМИ – найти грамотного научного редактора, даже за хорошие деньги – очень большая удача. Учитывая, что последние несколько лет наблюдается заметный рост интереса со стороны масс-медиа к религиозной жизни, церковной истории, вопросам взаимоотношений Церкви и государства – и, как правило, всё это делается очень профессионально  – но делается людьми, далёкими от церковной жизни и совершенно невежественными в богословском плане – востребованность направления «научное редактирование» не оставляет сомнений. 

Следующая область, крайне важная для нового этапа развития церковного образования в целом и особенно – духовного образования – это научная коммуникация. Владеющий соответствующими компетенциями, представляющий весь состав отечественных и зарубежных специалистов по любой научной области не пропадёт ни в Москве, ни на Сахалине. Однако сегодня таких специалистов у Церкви практически нет, при этом активное общение университетов друг с другом, заключение долгосрочных договоров о сотрудничестве, проведение совместных научных мероприятий является неотъемлемой частью Болонского процесса. Для собственно церковной жизни налаживание постоянного общения с иными учебными и научными заведениями – один из важнейших элементов выхода церковной образованности из внутреннего гетто, уход от самодостаточности, а по сути – маргинальности церковной науки. 

Обратите внимание: среди упомянутых мной возможностей нет ни одной, которая требовала бы профессионального владения древними языками, или особой философской подготовки – то есть всего того, что возможно удастся достичь в результате реформы, но пока об этом говорить не приходится. Все эти формы церковного служения требуют хорошего общего богословского образования, а главное – желания и усердия развивать заложенные в духовной школе базовые знания. Открытые недавно в Московской и Санкт-Петербургской духовных академиях аспирантуры предполагают совмещение собственно научной деятельности по написанию диссертации с активной вовлечённостью в преподавательский процесс и проектную деятельность. И с этой точки зрения общее время подготовки специалиста в рамках новой образовательной модели не сокращается, а существенно увеличивается – до 10 – 11 лет против прежних 8 (с учётом подготовительного отделения).

Сегодня делателям на церковной ниве необычайно важно суметь завладеть интеллектуальной повесткой жизни общества – чтобы стать ведущими, а не влекомыми внешними силами. Но для этого требуются принципиально иные качества, нежели чем традиционно связываемые с образом «доброго пастыря». Инициативность, умение работать в команде, самостоятельность, мобильность и высокая адаптивность, постоянная потребность в самообразовании и развитии уже имеющихся компетенций – без всего этого нам не донести Слово Жизни в этом стремительно меняющемся мире. 

Позвольте закончить своё сообщение словами замечательного патролога  Ж.-К. Ларше, произнесенные на днях в Православном Свято-Тихоновском Гуманитарном Унивеститете: «Богословие есть церковное служение, иными словами, деятельность для Церкви, для всех членов Церкви, но и для всех людей вообще, живущих в мире, к которым обращена Истина, открытая и явленная во Христе».

Богослов.RU