Духовно – школьная Цусима

Начало ХХ-го века в России совпало со значительной активизацией революционного движения. В 1901 году возникла мощная подпольная антиправительственная организация – партия социалистов-революционеров (эсеров), объявившая себя продолжательницей традиций народовольцев. Программа эсеров включала свержение монархии и замена ее республикой с широкой автономией областей и общин. Эсеры заявляли, что их партия будет стоять за изъятие всех частновладельческих земель     из частной собственности отдельных лиц и переход их в общественное владение на началах уравнительного землепользования. Обещание изъятия в пользу крестьян владений крупных земельных собственников не могло не встретить сочувствия в широких крестьянских кругах, испытывавших по причине значительного и быстрого прироста численности населения недостаточность своих земельных наделов. Ситуацию усугубило то, что первые годы двадцатого века выдались в России неурожайными. Под влиянием революционной пропаганды в нескольких губерниях произошли крестьянские волнения, сопровождаемые разгромом помещичьих усадеб, самовольным захватом скота и инвентаря и разделом земли, принадлежащей помещикам. Эсеры не ограничились развертыванием революционной агитации. Созданная ими «боевая организация» осуществила ряд громких террористических актов, направленных против видных государственных деятелей и сотрудников полиции. В 1902 году эсеры организовали убийство министра внутренних дел Сипягина. Другой активно действующей революционной организацией была социал-демократическая партия, распавшаяся в 1903 года на большевиков во главе с В.И. Ульяновым (Лениным) и меньшевиков.

Тем временем непродуманная политика России на Дальнем Востоке привела к обострению ее отношений с Японией. 27 января японские миноносцы внезапно атаковали корабли русской Тихоокеанской эскадры, стоящие на рейде арендованного Россией у Китая Порт-Артура на Желтом море. Началась крайне неудачная для России русско-японская война. Главные сухопутные сражения развернулись на территории Манчжурии, принадлежащей нейтральному Китаю. Нерешительные действия командующего русской армией генерала Куропаткина позволили японцам захватить инициативу и одержать ряд важных побед. 28 июля 1904 года они начали осаду Порт-Артура, в котором находились русский гарнизон и корабли Тихоокеанской эскадры. 20 декабря комендант Порт-Артура подписал капитуляцию. Оставшиеся в строю после неудачных морских сражений русские корабли были затоплены своими экипажами.

В связи с военными событиями Святейший Синод постановил, что осиротевшие дети офицерских и нижних чинов, умерших от ран и болезней в войну с Японией, могут быть принимаемы в Духовные Семинарии, мужские Духовные и женские епархиальные училища без включения их в десятипроцентную норму, установленную для приема в означенные Духовно-учебные заведения иносословных воспитанников и воспитанниц.

Крупные военные неудачи выявили серьезные недостатки в управлении государством и армией. Недовольство в обществе против политики, проводимой самодержавной властью, приняло угрожающий характер. Значительно усилилась и деятельность революционных организаций. В июле 1904 года эсер Сазонов убил министра внутренних дел В.К. Плеве, слывшего опорой самодержавной власти. После этого Император Николай П решил пойти на уступки общественному мнению. Назначенный им новый министр внутренних дел князь Святополк-Мирский стал проводником либеральной политики, которая, однако, не принесла успокоения. В Петербурге активизировало свою деятельность «Собрание русских фабрично-заводских рабочих», возглавляемое священником Георгием Гапоном. Девятого января 1905 года состоялось шествие нескольких колонн рабочих, насчитывавших в общей сложности 140 тысяч человек, к Зимнему Дворцу в Петербурге, бывшему одной из главных резиденцией Императора Николая П. Участники шествия собирались вручить Государю петицию, составленную активистами «Собрания» и содержащую экономические и политические требования. Войска, вызванные для охраны Зимнего дворца и государственных учреждений, открыли по рабочим стрельбу, приведшую к многочисленным жертвам. События 9 января получили название Кровавого Воскресенья. Расстрел петербургских рабочих сильно подорвал веру народа в царя и привел к перерастанию волнений в Революцию.

«В христианском государстве исчезло всякое подчинение, всякая власть, - говорил в слове, произнесенном в 1905 году в день очередной годовщины восшествия на престол императора Николая II святой Праведный Иоанн Кронштадтский: «Дети не признают власти родителей, подчиненные – власти начальства, воспитанники – власти воспитателей, студенты не признают власти профессоров и ректоров, все взяли в руги свои дирижерские палочки и все стали повелевать вместо того, чтобы самим спокойно и без претензий, как бывало прежде, повиноваться и учиться. Выходит что-то загадочное, несуразное. Духовное руководительство, священная власть Церкви - попраны, богослужение пренебрегается, проповедь бессильна, нравственность христианская более и более падает, анархия растет, мальчики и девочки – и те взяли волю свою.

Да где же, - восклицал отец Иоанн, - власть сильная, авторитетная, самосознающая, ответственная, Богом учрежденная и от Него получающая свою силу и свой страх? Возьми, Ты, - продолжал он, обращаясь к императору, - власть, данное Тебе от Бога право, и твердою рукою держи данные Тебе от Бога скипетр и державу, и будет страшна всем врагам Божиим и твоим. Тогда, увидев твой скипетр и державу в крепких руках, все злые будут праведно бояться тебя, а добрые – радоваться».

Одним из главных «героев» тех дней был священник Георгий Гапон, лишенный после событий 9 января сана. Это был человек с сильно развитым честолюбием и наклонностями к авантюрам. Став организатором шествия петербургских рабочих к Зимнему дворцу, он, в частности, питал надежду сделаться с помощью этой акции советником царя. Как показывают некоторые места в воспоминаниях Гапона, о. Георгий находился в состоянии духовной прелести. Личность Гапона представляет интерес еще и потому, что он прошел через Духовную школу – был выпускником Духовного Училища, Полтавской Духовной Семинарии и Санкт-Петербургской Духовной Академии. В Полтаве влияние на него оказали преподаватели-толстовцы И.Б. Фейерман и И.М. Трегубов. Последний снабжал Гапона недоступной воспитанникам литературой, в частности, ходившими тогда в рукописях запрещенными сочинениями Льва Толстого.

Кровавое Воскресенье вызвало по всей стране мощную волну студенческих забастовок. Общим настроением были охвачены и учащиеся Духовных школ. Однако общесеминарское движение было сильно ослаблено мерами, предпринятыми против него в предреволюционные годы. По этой причине до осени 1905 года масштабы семинарских волнений, принимая во внимание общую ситуацию в стране, не оказались крупными.

С начала 1905 года центром общесеминарской организации стала Владимирская Семинария. Группа владимирских семинаристов взяла на себя обязанности агитаторов и посредников между Семинариями. Уже в феврале в Донской Семинарии в Новочеркасске начальством был обнаружен экземпляр составленного ими воззвания, обращенного ко всем семинаристам. По словам Б.В. Титлинова, «владимирцы приглашали всех товарищей, как у себя, так и в соседних Семинариях, агитировать в пользу подачи общей от Семинарий петиции в Синод и к министру народного просвещения об открытии всем кончающим Семинарию доступа во все высшие светские учебные заведения. Воззвание говорило о тяжелом положении духовной молодежи, ищущей высшего светского образования. В случае получения сочувственных ответов, по крайней мере, из 25 Семинарий, воззвание предполагало летом 1905 года устроить съезд семинарских делегатов в Нижнем Новгороде для выработки общей петиции на основании частных, с которыми делегаты должны были приехать. Каждая Семинария должна была в течение Великого поста выработать свою частную петицию».

В апреле в Самарской Семинарии начальством было обнаружено воззвание саратовских семинаристов, в котором они предлагали учащимся тринадцати ближайших к Саратову  Семинарий  прислать в этот город своих делегатов для окружного съезда. В воззвании содержалась информация о том, что окружной съезд для Семинарий Северо-западной части России намерены провести у себя владимирские семинаристы, и  что общесеминарский съезд намечен в Нижнем Новгороде на время ярмарки.

Нет никаких данных о том, состоялись ли съезды в Саратове и Нижнем Новгороде. Что касается Владимирского съезда, то он благополучно прошел во Владимире 16 – 19 июня 1905 года. На нем присутствовали представители только 9 Семинарий (но с разных концов России): Астраханской, Владимирской, Вятской, Донской, Иркутской, Могилевской, Пермской, Саратовской, Тверской. Постановления съезда имели общесеминарское значение. Было решено учредить центральное бюро, которое уполномочивалось вести сношения со всеми Семинариями, а также местные бюро в каждой Семинарии из представителей всех классов. Были установлены конспиративные адреса для переписки. Решено издавать общесеминарский журнал. Съезд признал совершенную непригодность постановки учебно-воспитательного дела в Духовной школе и необходимость ее коренной реорганизации « на началах, удовлетворяющих полному и всестороннему развитию умственных и нравственных сил учащихся». Съезд выработал и программу такой реорганизации. Она  сводилась к следующим требованиям:

1) выработка нового типа мужской Духовной школы из существующих Духовных Училищ и Семинарий в виде 8-классной общеобразовательной школы и 3-классной специально-богословской;

2)программа общеобразовательной школы должна быть расширена до программы светских школ (гимназий и реальных училищ), с введением политической экономии, природоведения, истории и философии;

3) программа специально-богословской школы должна включать предметы богословского образования, преподавание которых должно стать более жизненным;

4) предметная система преподавания;

5) отмена экзаменов, установление репетиций;

6) отмена баллов, уничтожение разрядных списков;

7) сближение школы с семьей через допущение в педагогические Советы выборных от родителей;

8) свобода самообразования учащихся;

9) свобода жительства на квартирах;

10) отмена обязательного посещения богослужения;

11) изменение полицейских функций инспекции в воспитательные;

12) товарищеский суд;

13) контроль воспитанников над хозяйственной жизнью школы;

14) свободный доступ по окончании общеобразовательных классов в Университеты и другие высшие учебные заведения;

15) уравнение иносословных с детьми духовенства в отношении доступа в Духовную школу;

16) преобразование Епархиальных женских училищ.

Как видим, программа включала в себя требования коренного преобразования средней Духовной школы, но, вместе с тем, не отличалась радикализмом. Чрезмерными можно признать лишь три требования: отмены оценок, отмены обязательного посещения богослужений,  введения товарищеских судов (которые в учебных заведениях представляют скорее вредный, нежели полезный институт). В целом, надо признать, что церковное начальство во главе с обер-прокурором своим бездействием допустило, чтобы инициатива в, безусловно, необходимом деле преобразования Духовной школы оказалась в руках учащихся, для которых основным инструментом в борьбе за исполнение своих требований являлись беспорядки и забастовки. Примечательно, что политических требований 1-ый съезд во Владимире не выдвигал. Не выдвигались они, как правило, и во время семинарских волнений, вплоть до осени 1905 года. Некоторым исключением из этого правила явились Ярославская, Костромская, Архангельская и Черниговская Семинарии.

В Ярославле учащиеся Семинарии 21 февраля устроили сходку и потребовали прекращения занятий в качестве протеста «против кровавых и насильственных расправ полиции в некоторых городах империи». Демонстрация была разогнана казаками. В этот же день подобную демонстрацию, – но только в стенах Семинарии и без красных флагов – устроили костромские семинаристы. В первомайской манифестации приняли участие и воспитанники Архангельской Семинарии, причем вместе с политическими ссыльными. По этой причине из небольшой (около 250 учащихся) Архангельской Семинарии было отчислено сразу 40 воспитанников. Черниговские семинаристы рассылали прокламации, содержащие призывы к борьбе не только за удовлетворение обычных семинарских требований, но и за политические свободы. В большинстве Семинарий требования учащихся в это время касались лишь вопросов внутреннего распорядка. Например, бунт в Витебской Семинарии был вызван запрещением учащимся отъезда по домам на Масленицу. В других Семинариях раздавались требования увольнения некоторых лиц из числа администрации, улучшения питания и санитарно-гигиенических условий. Но все-таки связь семинарских беспорядков с революционным движением просматривалась, в том числе в той же Витебской Семинарии. По донесению епископа Полоцкого Серафима (Мещерякова), «еще задолго до возникновения самих беспорядков до его сведения доходили частные слухи, что воспитанники Семинарии или, по крайней мере, некоторые из них увлекаются вспыхнувшим в последнее время социально-революционным движением, имеют сношения с проживающими в Витебске социалистами и евреями, получают от них разные подпольные издания, выписывают и увлекаются самыми крайними либеральными газетами и т.п.».

Тем временем политическая обстановка в стране продолжала оставаться крайне напряженной. Последовали новые тяжелые военные поражения. В феврале русская сухопутная армия проиграла сражение под Мукденом, в результате чего создалась угроза выхода японцев к стратегически важной Китайско-Восточной железной дороге, что сделало бы беззащитным Приморский край с Владивостоком. А 14 –15 мая японским флотом была разгромлена в Цусимском проливе Вторая русская Тихоокеанская эскадра под командованием адмирала З.П. Рожественского, составленная из судов Балтийского флота.  Россия была вынуждена пойти на заключение мирного договора с Японией, который был подписан 16 августа 1905 года. Японии были уступлены Порт-Артур и южная часть острова Сахалин. Не стихала и революционная смута. Страну будоражили террористические акты, из которых наиболее значительным стало убийство в Москве командующего войсками Московского военного округа Великого Князя Сергея Александровича, доводившегося младшим братом Императору Александру Ш и дядей Императору Николаю П. Повсеместно происходили забастовки и крестьянские бунты. Беспорядки охватили некоторые воинские части и экипажи военных кораблей.

Революция 1905 года вынудила правящие круги России пойти на предоставление обществу целого ряда прав и свобод, понимаемых в духе западного либерального общества. Обществу даровались  права свободы слова, собраний, создания общественных и политических организаций, укреплялись начала веротерпимости. Учреждалось народное представительство парламентского типа, состоящее из двух палат. Нижней палатой являлась Государственная Дума, формируемая на основе выборов, но не прямых и не всеобщих. Правом голоса обладала лишь часть общества, огражденная имущественным цензом. Национальные окраины не имели при выборе в Думу прав, равных правам, которыми пользовались избиратели внутренних, образующих государство районов Империи. Не имели права голоса и женщины. Лица, имеющие право голоса, избирали выборщиков, которые затем осуществляли избрание депутатов Государственной Думы. Функцией Думы было рассмотрение законопроектов и выработка их окончательной редакции. Принятые Думой законопроекты поступали на утверждение верхней палаты – Государственного Совета, половина членов которого назначалась, как правило, из числа высших сановников, Императором, а половина избиралась общественными корпорациями, например: Академией Наук, Университетами, земствами, дворянскими собраниями, Святейшим Синодом. Законопроекты, одобренные верхней палатой, поступали на рассмотрение Императора, и, в случае утверждения им, получали силу закона. Верховная власть была, таким образом, надежно ограждена от появления нежелательных законов, но, с другой стороны, испытывала значительные затруднения при необходимости проведения желательных ей законодательных мер. Важнейшей функцией Государственной Думы являлось принятие проекта Государственного бюджета и финансовых смет правительственных учреждений, среди которых был и Святейший Синод.

Последнее обстоятельство, конечно, не было нормальным. Святейший Синод по своей природе (Собор епископов Церкви), казалось, не должен был бы ставиться наравне с государственными учреждениями, но фактически он таковым отчасти и являлся. В результате оказалось, что церковные учреждения попали в новую зависимость – от Государственной Думы, среди депутатов которой значительный процент составляли люди нецерковные и даже вообще неправославные. Следует, однако, отметить, что в период существования Государственной Думы (1906-1917 г.г.) отношение ее депутатов к Православной Церкви было, в целом, достаточно благожелательным, и что в ее рядах, за исключением Думы 1-го созыва, присутствовало немало представителей духовенства, а также отдельные представители епископата.

17 апреля 1905 года был издан «Манифест об укреплении основ веротерпимости», который предоставил значительную свободу деятельности инославным и нехристианским исповеданиям. Старообрядцы и некоторые сектанты получили законное право собираться для богослужений и проводить съезды для обсуждения своих проблем. За Православной Церковью оставлялось исключительное право на миссионерскую деятельность.

Манифест появился достаточно неожиданно для церковной иерархии. Церковь оказалась неподготовленной к такому повороту событий и не смогла воспрепятствовать массовым отпадениям лиц, считавшихся до сих пор православными, в католицизм, униатство, протестантизм, старообрядчество, сектантство и в нехристианские религии. По данным на 1 января 1909 г., от Православия отпало около 301.450 человек. Из них в католичество перешло около 233.000, в лютеранство – 14.500, отреклось вообще от христианства и перешло в магометанство 50.000, в буддизм – 3.400, в иудаизм – 400, в язычество – 150 человек.

Манифест об укреплении начал веротерпимости» значительно укрепил позиции неправославных и нехристианских религиозных объединений. Государственная власть не позаботилась, однако, о том, чтобы вместе с этим, а еще лучше, несколько ранее, укрепить позиции Православной Церкви, предоставив ей право свободно распоряжаться собственными финансовыми ресурсами, созвать Поместный Собор, освободить от чиновничьей опеки.

Занимавший в это время пост Председателя Комитета Министров Сергей Юльевич Витте, понимавший опасность для Православной Церкви и, в конечном счете, для государства создавшейся ситуации, обратился к митрополиту Санкт-Петербургскому Антонию (Вадковскому), который, не возражая в принципе против укрепления начал веротерпимости, заявил, что «это в высокой степени несправедливо в отношении православной святой Церкви, ибо Православная Церковь не пользуется теми свободами, которыми предполагается наградить иные Церкви и иные вероисповедания». Витте доложил Николаю II, что «вследствие такого заявления митрополита было бы необходимо рассмотреть в Комитете Министров главные основания, которые желательно было бы ввести в отношении государства к Русской Православной Церкви и которые могли бы дать Русской Православной Церкви необходимую свободу действий и свободу управления». Мнение С.Ю. Витте встретило одобрение Императора. В результате появилось два доклада, составленные группами профессоров Санкт-Петербургской Духовной Академии. Первый из них был составлен по поручению митрополита Антония (Вадковского), а второй – «О современном положении православной Церкви» – по поручению С.Ю. Витте. Этот доклад и был внесен на рассмотрение Комитета Министров.

В докладе отмечались: неканоничность существующей организации церковного управления, необходимость восстановления соборности и избрания Патриарха, неэффективность и порочность бюрократической системы синодального управления и системы духовного образования.

«Как показали последние года, когда обнаружился значительный интерес образованного общества к религиозным вопросам, причину отчуждения его от Церкви нельзя видеть в одном религиозном индифферентизме и языческом характере нашей светской культуры, - отмечалось в докладе. – Причины коренятся, по-видимому, глубже - в самом складе церковной жизни: замерзшей, оторванной от волнующих общество интересов. Но, во всяком случае, пред нами тот печальный факт, что духовенство оказалось бессильным примирить с Церковью и подчинить ее влиянию значительную часть образованного общества, что оно недостаточно подготовлено к борьбе с неблагоприятными Церкви умственными и нравственными течениями современной культуры. Значительная доля вины за это падает, по сознанию вполне компетентных органов духовной печати, на нашу Духовную школу. Духовная школа совсем мало занимается современными течениями общественной мысли. Из ученических библиотек тщательно исключается все, что знакомит с современными отрицательными культурными течениями. Но прятать от будущего священника литературу, отрицательно относящуюся к религии и государству, не значит ли просто обезоруживать его? В роли священника, официального защитника религиозного идеала, ему неминуемо придется столкнуться с представителями самых позднейших отрицательных течений, и удивительно ли, что батюшка, на соблазн всем окружающим, окажется бессильным сказать веское слово против них. При настоящих запросах общественной жизни священнику необходимо подробное критическое ознакомление со всеми современными течениями культурной мысли. Необходимо, в частности, обстоятельное знакомство с условиями социальной жизни и науками общественными, которого совсем не дает Духовная школа. В превосходство нашего государственного строя над формами западноевропейской социальной жизни наше духовенство верит, но только детскою верою, и потому, когда обстоятельства вызывают его высказаться по тому или иному общественному вопросу, встать на защиту тех или иных государственных начал, - последняя оказывается настолько неумелой и порою даже наивной, что, вместо желательного результата, производит только отрицательное действие, клонящееся ко вреду государства, ибо неумелая защита принципа – лучшее средство его уронить в глазах общества. Государству нужна от духовенства сознательная, глубоко продуманная защита его интересов, а не наивная вера в современное положение. Наша Духовная школа вся сосредоточилась на истории, на прошлом, она слишком теоретична, оторвана от жизни и, пока такою остается, - все проекты возрождения приходской жизни будут иметь мало успеха, так как центральным лицом в приходе, его вдохновителем и руководителем, в конце  концов, всегда будет священник, которого готовит к общественной деятельности Церковная школа. Вопрос о Духовной школе не есть вопрос отдельного ведомства, это - дело, близко касающееся всего государства, ибо всецело от ее постановки зависит степень религиозного воздействия на народ. И если теперь Духовная школа представляется узко сословною, почти недоступною для посторонних светских элементов, то такой порядок вещей приносит существенный государственный вред… Именно религиозное образование должно быть доступно всем, без различия сословия и возраста».

Нельзя не заметить, что авторы доклада при его составлении руководствовались, прежде всего, точкой зрения государственного интереса. Однако нельзя не признать  высказанные в докладе наблюдения верными. Несоответствие Духовной школы своей главной задаче – подготовке достойных пастырей Церкви - было крайне тревожным явлением и стало, в конечном счете, одной из важнейших причин падения авторитета Церкви в обществе.

Тем временем К.П. Победоносцев стал противодействовать замыслам С.Ю. Витте и митрополита Антония. Ему удалось добиться у Императора Николая II передачи обсуждения вопросов о церковной реформе: оно было передано из Комитета Министров в Святейший Синод, то есть фактически под контроль самого обер-прокурора. Однако митрополит Антоний и члены Святейшего Синода, при поддержке товарища обер-прокурора В.К. Саблера, повели открытую борьбу против Победоносцева. Синодом без участия обер-прокурора был разработан и представлен Императору доклад, в котором подчеркивалась необходимость созыва Поместного собора и избрания Патриарха. Этот доклад был передан Николаю II во время аудиенции, данной им трем высшим церковным иерархам – митрополитам Санкт-Петербургскому Антонию (Вадковскому), Московскому Владимиру (Богоявленскому; впоследствии священномученик), Киевскому Флавиану (Городецкому). Однако влияние Победоносцева оказалось сильнее. Император наложил на доклад резолюцию, согласно которой созыв Собора откладывался на неопределенное время. Свое решение Император объяснял невозможностью совершить «в переживаемое ныне тревожное время» такое великое дело, требующее спокойствия и обдуманности, каким является созыв Поместного Собора.

19 октября 1905 года, через два дня после опубликования Манифеста о созыве Государственной Думы, последовала отставка К.П.Победоносцева с поста обер-прокурора Святейшего Синода.

Подводя итоги деятельности Победоносцева, историк И.К.Смолич заключает: «Победоносцев управлял Русской Церковью, но не сделал ничего, чтобы исправить ее недостатки»*. Однако это мнение не всеми разделялось и разделяется. Профессор Московского Университета, известный Церковный историк А.П. Лебедев, так отозвался в 1907 году на кончину Победоносцева:  «К. П. Победоносцев  –  был  умнейший  и  добрейший человек, о доброте его я сужу по собственному опыту: как второго Филарета не будет в истории Русской Церкви, так другого Победоносцева не будет сидеть на обер-прокурорском кресле в Синоде». Вместе с тем, профессор Лебедев высказал критику литературной деятельности Победоносцева: «Всякая литературная деятельность архиереев и высокого административного сановника, выходящая за пределы прямых обязанностей, есть, по моему убеждению, - кража того времени, которое они могли употреблять с большей пользой, в интересах своего служебного долга. Победоносцев, углубленный в свое литературничанье, отдал бразды правления лицам, того не заслуживающим. Это – темное пятно в исторической деятельности почившего великого человека, память которого я, как историк, глубоко и искренне почитаю».

В связи с отставкой К.П.Победоносцева снова возникла надежда на скорый созыв Собора. 17 декабря Николай II вновь принял трех митрополитов и высказался во время во время этой встречи за проведение Собора. 14 января 1906 года Император утвердил решение Святейшего Синода о создании в целях подготовки Собора «Специального Комитета при Святейшем Синоде по разработке вопросов, подлежащих обсуждению Поместным Собором Всероссийской Церкви». Этот Комитет, известный больше под названием «Предсоборного Присутствия», заседал с 8 марта по  15  декабря  1906  года.  Затем  его  работу

продолжил Святейший Синод. 25 апреля 1907 года итоговый доклад Синода был утвержден Николаем II, который, однако, вновь отложил под старым предлогом на неопределенный срок созыв Собора. В конечном итоге, Поместный Собор был созван только после падения монархии, в то время как, например, сектанты могли регулярно и свободно собирать свои съезды (даже всероссийского масштаба).

Вместе с началом 1905 – 1906 учебного года начался и новый этап семинарских волнений, принявших в октябре массовый характер. Начало их было положено учащимися Харьковской Семинарии, объявившими забастовку уже 18 сентября. К концу октября занятия прекратились в 43 Семинариях из 57. Всего же по данным Учебного Комитета в течение этого учебного года лишь в четырех Семинариях не было зарегистрировано волнений. Форма прекращения занятий была везде однообразной и состояла в том, что учащиеся собирались  в  актовом  зале,  в  присутствии   всей  корпорации

вручали начальству петиции по образцу резолюций владимирского съезда и объявляли о начале забастовки. После этого принималось – как правило, местным правящим архиереем – решение о роспуске забастовавших семинаристов по домам. Семинарские забастовки совпали по времени с изданием Манифеста 17 октября и отставкой К.П. Победоносцева с поста обер-прокурора Синода. Поэтому местные духовно-учебные начальства сочли за благо занять выжидательную позицию и не прибегать к репрессивным мерам.

Вскоре стало ясно, что ввиду значительной либерализации государственной политики определенные уступки семинаристам становятся неизбежными. В целях прекращения забастовок со стороны центрального и местного духовно-учебного начальства стали раздаваться обещания удовлетворить некоторые требования бастующих. Участникам забастовок была дана амнистия. Наконец, 10 декабря 1905 года Николай II наложил положительную резолюцию на доклад министра Народного просвещения о разрешении приема семинаристов в Университеты. Таким образом, было исполнено самое главное желание многих воспитанников Духовных Семинарий.

Однако надежды на успокоение Семинарий не оправдались. Многие из возвратившихся с «каникул» воспитанников оказались столь революционизированными, что в большинстве Семинарий начальство было вынуждено отложить начало занятий до окончания Рождественских каникул. Но и после возобновления занятий в январе 1906 года положение не нормализовалось. «Духовная руина», - так охарактеризовал состояние Семинарий в начале 1906 года автор статьи в «Церковном Вестнике». «Я не могу, - писал он, - подыскать более приличного названия для нашей духовной средней школы. В том виде, в каком она существует после забастовки, наша Семинария (говорю не про свою, а вообще) стала похожа Бог знает на что, только не на школу… Вот мы открыли Семинарию (после забастовки). Широко раскрылись семинарские двери, принимая молодых птенцов. Последние входили победителями. На лицах – гордая улыбка, походка – важная, наполеоновская. На служителей покрикивают, хлопают дверьми, табак курят, где попало, и окурки убирать не стараются. Поздоровавшись друг с другом, отправляются в город, на большую улицу, показать себя. Гордо посматривая кругом, они слышат отовсюду похвалу своей удали. Вот они какие молодцы: захотели не учиться – и не стали; пожелали открыть себе дорогу в Университет – и открыли… Наставникам нелюбимых предметов они заявляют, без всякого стеснения, что учиться не желают, что эти предметы отжили свое время, и уж во всяком случае, для Университета они непригодны. Но при этом заявляют требование – теперь просьб у нас не существует, а есть только прямые требования, – чтобы наставник ставил всем удовлетворительный балл… Да, эти три месяца, проведенные дома без всякого дела, оставили на семинаристах какой-то особый отпечаток. Педагоги не узнают учеников, ученики знать не желают учителей. Создалось какое-то смешное и, в то же время, печальное положение, в котором господами являются учащиеся».

Участились выходки семинаристов, носящие политический характер. Так, воспитанники 5-го класса Орловской Семинарии сняли в своей аудитории портреты Царя и Царицы. Портрет Царя поставили в углу, а портрет Царицы передали в 4-й класс, откуда его выбросили в изуродованном виде. Воспитанники Донской Семинарии устроили забастовку в знак протеста против казни лейтенанта Шмидта, осужденного за организацию восстания на крейсере «Очаков». В Смоленской Семинарии несколько семинаристов было отчислено за участие в революционном движении. Остальные воспитанники в знак протеста против этого отказались продолжать занятия. В ходе возникших беспорядков были нанесены оскорбления действием ректору (удар нагайкой) и некоторым преподавателям. Семинарию пришлось закрыть.

В ряде случаев к семинарским беспорядкам были причастны и преподаватели. Так, например, случилось в Орловской и Томской Семинариях. Томская Семинария из-за возникших в ней беспорядков была закрыта по ходатайству архиепископа Томского Макария (Невского) и местного губернатора. В ходе расследования жандармским управлением была раскрыта причастность к революционному движению нескольких преподавателей и членов инспекции, которые помогали семинаристам  в распространении и хранении нелегальной литературы и оружия.

Впрочем, справедливости ради надо отметить, что в некоторых Семинариях воспитанники не сочувствовали революционному движению. По воспоминаниям митрополита Евлогия (Георгиевского) попытки революционно настроенной учащейся молодежи вовлечь воспитанников Холмской Семинарии в антиправительственную демонстрацию встретили со стороны последних решительный отпор: «Семинария была по духу правая и явила пример преданности существующему государственному порядку».

1 мая 1906 года в Петербургской, Псковской, Самарской и Казанской Семинариях были устроены политические забастовки. По поводу забастовки в Казанской Семинарии министр внутренних дел П.А. Столыпин сообщал обер-прокурору Святейшего Синода, что «по полученным в министерстве внутренних дел негласным сведениям в последнее время в поведении учеников Казанской Духовной Семинарии, руководимым преступною агитацией, проникающей в их среду извне, стала наблюдаться распущенность, доходящая иногда до дерзких выходок по отношению к своим учителям. Подобное поведение учеников будто бы, известно не только ректору Семинарии, но даже и местному архиепископу, которыми, однако, не принимается надлежащих мер к прекращению своевольных поступков учеников». 31 мая Столыпин сообщал обер-прокурору, что «в министерстве внутренних дел получены сведения, что среди воспитанников Казанской Духовной Семинарии происходят собрания с участием какого-то революционера, который является на собраниях этих лектором и проповедником революционных идей. Кроме того, по тем же сведениям, воспитанники названной Семинарии принимают деятельное участие во всевозможных политических сборищах, причем на одном их них, происходившем 1-го сего мая в Державинском саду, был арестован один семинарист».

12-13 февраля 1906 года во Владимире нелегально проходил II съезд семинаристов, собравший делегатов от 18 Семинарий. Съезд постановил своей целью объединить всех семинаристов в единый союз и добиваться удовлетворения своих требований. Был выдвинут лозунг «свободная школа – в свободном государстве». «Только уничтожение настоящего государственного режима, - отмечалось в протоколе съезда, - даст нам возможность полного и всестороннего развития умственных и нравственных сил». «Что же касается преобразований школы при помощи Синода, - говорилось в принятой резолюции, - то, признавая его неспособность к коренным реформам, делегаты съезда считают бесполезным подачу ему петиций о преобразовании».

После П-го съезда семинарское движение продолжало оставаться разобщенным вплоть до конца 1906 года.

В целом же до конца 1906 года обстановка в Семинариях оставалась относительно спокойной.

25-27 декабря 1906 года в Москве нелегально прошел Ш Общесеминарский съезд. Приглашения на него были разосланы в 50 Семинарий, но делегаты прибыли лишь из 13: Вифанской, Владимирской, Вятской, Донской, Кишиневской, Московской, Новгородской, Пензенской, Псковской, Смоленской, Тамбовской, Тульской, Ярославской. Заседания происходили на частных квартирах. На съезде присутствовал, с совещательным голосом, представитель московской организации Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Предполагалось присутствие на съезде представителя эсеров, «если такового предложат делегаты, разделяющие взгляды этой партии», но был ли эсеровский представитель на съезде – неизвестно. Съезд проходил под председательством делегата из Вятской Семинарии.

Принятые на Ш Общесеминарском съезде решения носили достаточно радикальный политический характер. По информации Б.В. Титлинова, съезд постановил, что: « 1) семинарский союз должен идти рука об руку с социалистическими партиями; 2) всякие попытки черносотенной агитации со стороны духовенства или от его имени должны встречаться союзом резко мотивированным протестом; 3) союз всячески должен содействовать социалистическим партиям при их работе в стенах Семинарий (организованием кружков, библиотек, лекций, собраний, распространением литературы и т.п.). При выборах в Государственную Думу союз должен был принимать деятельное участие в агитации в пользу кандидатов из партий социал-демократической и социал-революционной. По вопросу об отношении семинаристов к монашествующим лицам в духовно-учебных заведениях и к начальству Семинарий было съездом принято, ввиду вредности монахов, бойкотировать их; предложение же применять террор большинством было отвергнуто». Съезд принял и резолюцию относительно предполагавшегося Поместного Собора. «Принимая во внимание, - говорилось в ней, - во-первых, что реальные улучшения школьной жизни не возможны в рамках существующего самодержавного строя, во-вторых, что Церковный Собор, созванный по почину бюрократии и правительства, будет состоять в большинстве из «во Христе Бозе» жандармствующих попов и монахов и вообще черносотенцев, в-третьих, что позорно обращаться с петициями и просьбами к подобному Собору и ждать от него улучшения школьной жизни – полный абсурд, – всероссийский  съезд семинаристов постановил игнорировать Церковный Собор, но для углубления сознания и для агитации среди товарищей малосознательных съезд признает желательным протестами во всевозможных формах демонстрировать перед Собором».

На съезде были также решены вопросы организационного характера. Был принят Устав Общесеминарского союза. Центральное бюро преобразовано в Центральный комитет, функции которого возлагались на комитет Вятской Семинарии. Комитет уполномочивался ежемесячно выпускать и рассылать по Семинариям бюллетени с текущей информацией о положении дел в местных организациях. Центральный комитет, согласно Уставу, являлся исполнительным органом съезда, но мог, при необходимости, и самостоятельно издавать распоряжения, обязательные для местных комитетов. Для участников общесеминарского союза были установлены членские взносы – 1 рубль в год. Решено было бойкотировать переходные экзамены 1906/1907 учебного года. Местом проведения следующего съезда избрана Финляндия.

Съезд принял тексты воззваний к семинаристам и к «товарищам епархиалкам», открытого письма к «борцу за свободу и интересы народа» архимандриту Михаилу (Семенову). «В настоящий горячий момент, переживаемый нашей страной, - говорилось в воззвании к воспитанницам Епархиальных училищ, - революционный народ, в лице фабрично-заводского пролетариата и трудового крестьянства, вступил в решительную и последнюю борьбу с царским самодержавным строем… Долго Россия находилась в железных тисках старого режима… Теперь пришло время срезать этот злокачественный нарост, царское самодержавие, с больного организма. Это и взял на себя революционный народ. Товарищи! Отживший строй запустил свои грязные лапы и в школу, в нашу жизнь… Услужливые представители этого режима опекают нас на каждом шагу…своими грязными руками залезают в наши души, в наше «святая святых»; они отняли у нас живые науки и заменили их суррогатами… Они преградили нам доступ в высшие школы. Они вообще ставят всевозможные преграды на пути всестороннего развития наших физических и интеллектуальных способностей. Если таковы следы опеки прихвостней царского строя, то в наших интересах, товарищи, встать на защиту попранных прав, очистить школу от грязи, накопившейся в ней, благодаря царствованию в школе представителей отживающего самодержавия; и вместе с тем начать упорную борьбу за свободную школу».

В январе 1907 года из Вятки во все Семинарии были разосланы документы съезда. На призыв Центрального Комитета вступать в Общесеминарский союз откликнулись 36 Семинарий. Наиболее крупные местные организации образовались в Семинариях: Вятской (327 человек), Смоленской (112), Новгородской (100), Московской и Тульской (по 60). Наибольшую активность проявляла Вятская организация. Впрочем, ее руководители, вместе с тем, жаловались «на апатию и малосознательность рядовых членов».

Как правило, в Семинариях, находящихся в крупных городах, деятельность Общесеминарского союза успеха не имела по причине конкуренции со стороны революционных партий, главным образом -    эсеров и социал-демократов. В Петербурге наиболее радикальная часть семинаристов разделилась между прогрессистами, эсерами, анархистами и социал-демократами.

Однако деятельность Общесеминарского союза и его Центрального Комитета в Вятской Семинарии быстро стала известной полиции и церковному начальству. В марте 1907 года директор Департамента полиции в докладе П.А  Столыпину подчеркнул, что «Всероссийский Общесеминарский союз, имеющий целью увлечение семинаристов на путь революции, является сообществом безусловно преступным». Однако не сразу удалось обезвредить эту организацию. «Нас поражают Синод и Учебный Комитет относительно Вятской Семинарии, где гнездо революции и откуда забрасывают прокламациями все Семинарии, - жаловался бывшему обер-прокурору Синода князю Ширинскому-Шихматову епископ Орловский Серафим (Чичагов; впоследствии священномученик. – Авт.). – Неужели не знают?…Необходим экстренный тайный обыск всей Семинарии в Вятке… В Петербурге, по-видимому, закупорка мозгового кровообращения. Министры – октябристы не видят и не хотят ничего видеть».

Тем временем, Центральный Комитет Общесеминарского союща продолжал свою деятельность. Он приступил к подготовке нового съезда,  на который предполагалось пригласить представительниц женских Епархиальных училищ. Готовился и общесеминарский бойкот экзаменов в конце учебного года.

В связи с опасным развитием событий Синод и Департамент полиции были вынуждены принять экстренные меры по отношению к Вятской Семинарии. В Вятку для ревизии Семинарии был послан синодальный чиновник Д.И.Тихомиров. Департамент полиции слал телеграмму за телеграммой, требуя от   вятской  жандармерии   ускорить    ликвидацию    Центрального Комитета ввиду «сильного развития Семинарского союза». Ввиду неспособности Вятского жандармского управления справиться с возложенной на него задачей ликвидацию пришлось поручить Самарскому управлению. Его начальник, вместе с несколькими сотрудниками, выехал в Вятку.

Расследование деятельности Центрального комитета общесеминарского союза было значительно облегчено находкой в храме Вятской Семинарии архива этой организации. По сообщению газеты «Новое Время», перепечатанному затем в «Богословском Вестнике», это случилось за Литургией в Великую Субботу: «Когда священнослужители, во время чтения Апостола, стали сменять черные облачения на светлые пасхальные, они увидели под Жертвенником объемистую связку бумаг, оказавшихся потом секретной литературой центрального семинарского комитета. В бумагах, помимо разного рода воззваний революционного характера, оказалась также программа, которой обязаны были руководствоваться в своих действиях члены комитета и семинарских организаций; теперь раскрылось, кто были участники московского съезда семинаристов…». В корреспонденции приводится еще один выразительный факт из жизни Вятской Семинарии: «На Пасхе несколько семинаристов, очевидно освободивших себя от всякой совести, поснимали иконы в спальной комнате общежития, раскололи одну из них на щепы для растопки печи, а остальные побросали в ватерклозет, а на место икон повесили метлу».

Вскоре жандармерии удалось установить состав центрального комитета в главе с учеником третьего класса Н. Кривошеиным. В ночь с 8 на 9 мая произошла его «ликвидация». Были арестованы 10 семинаристов, 2 надзирателя Духовного Училища и 2-е посредников, осуществлявших связь с другими Семинариями. В ряде Семинарий произошли «ликвидации» местных комитетов. Проведенные полицией акции сильно ослабили Общесеминарский Союз. Центральный комитет успел до своей «ликвидации» разослать по Семинариям условные телеграммы о бойкоте занятий. Однако провести его так, как первоначально планировалось, не удалось, благодаря предпринятым церковным начальством и полицией мерам. Еще 26 апреля обер-прокурор Синода П. Извольский разослал по епархиям секретный циркуляр, в котором предупреждал о готовящемся бойкоте и рекомендовал «принять самые настоятельные меры» к его предупреждению. Поэтому во многих Семинариях бойкот удалось предотвратить.

После «ликвидации» Центрального комитета в Вятке его функции временно принял на себя комитет Тамбовской Семинарии, но он не сумел скоординировать деятельность местных комитетов. Бойкот в той или иной степени затронул 9 Семинарий. Еще в 10-и произошли беспорядки. Наиболее серьезные беспорядки были отмечены в Смоленской Семинарии, которую пришлось временно закрыть. По просьбе Правления Семинарии для удаления воспитанников была прислана команда солдат. Из Калужской Семинарии в связи с бойкотом было отчислено 137 учащихся,  из Тобольской – 136.

Арест вожаков семинарского движения привел к росту среди семинаристов экстремистских настроений, попыткам добиться своего путем террора. В этот период жертвами террористических актов стало несколько начальствующих лиц и преподавателей Семинарий. В Пензе был застрелен  тремя выстрелами из револьвера ректор местной Семинарии архимандрит Николай (Орлов). В Тифлисе убит инспектор Семинарии М.А. Добронравов. В Тамбове тяжело ранен ректор Семинарии архимандрит Симеон (Холмогоров), оставшийся в результате ранения на всю жизнь парализованным. В Воронеже было совершено по приговору революционного кружка покушение на инспектора Семинарии. Лицо ректора Харьковской Семинарии, протоиерея Иоанна Знаменского, облили серной кислотой. Произошло это во время отпевания сына протоиерея Знаменского. Вскоре произошло осквернение могилы мальчика. По сообщению газеты «Колокол», в этот период было совершено также покушение на жизнь ректора Тульской Семинарии архимандрита Алексия (Симанского; впоследствии Патриарха).

Революционное настроение семинарской молодежи проявлялось и впоследствии. В начале 1908 года крупные беспорядки произошли в Кишиневской и Волынской Семинариях. В Волынской Семинарии беспорядки возникли при попытке жандармерии произвести ночной обыск. Согласно докладу прокурора Житомирского окружного суда, «во время обысков… свыше двухсот воспитанников… с криками и свистками столпились в коридоре у запертых дверей, ведущих в нижний этаж и охраняемых городовыми. Требуя допустить их к присутствованию при обысках, семинаристы, с пением «Марсельезы», угрозами и ругательствами настаивали на удалении чинов полиции. Инспектор Семинарии отец Зосима (печально известный впоследствии Зосима (Сидоровский) - Авт) пытался успокоить воспитанников, но они встретили его площадной руганью,  и когда он с таким же намерением вторично вошел в общежитие, то кто-то из толпы ударил его твердым предметом по голове и этим ударом причинил ему поранение… Разбив стекла в дверях, семинаристы стали бросать в чинов полиции и городовых досками от кроватей, кусками разломанных табуретов и обливать их водой из пожарного насоса. С целью удержать буйствующих воспитанников от дальнейших насильственных действий, ...чины полиции произвели вверх несколько выстрелов из револьверов, не оказавших на сопротивлявшихся никакого действия. Так как вода из пожарного крана начала заливать коридор, то ротмистр Стрекаловский был вынужден приостановить обыск». Лишь утром с помощью прибывшего эскадрона драгун и угрозы произвести залп из винтовок удалось утихомирить семинаристов и продолжить обыск. В результате было найдено значительное количество нелегальной литературы и арестовано 15 учащихся. Согласно отзыву Волынского жандармского управления, среди семинаристов были видные местные революционные деятели, энергично работавшие в революционных партиях.

Описанные выше события в Волынской Семинарии стали последним крупным семинарским бунтом, имевшим революционную окраску. С тех пор бунтарские настроения среди семинаристов быстро пошли на убыль. Объясняется это, прежде всего, наступлением в стране относительного затишья после окончания революции 1905/1907 годов. Семинаристы стали постепенно втягиваться в учебный процесс, тем более что для не желающих идти на церковное служение теперь были широко раскрыты двери светских вузов. По данным, приводимым В.Р. Лейкиной-Свирской, уже в 1906 году дети духовенства составляли 8,2% студентов университетов, а в 1914 году – 10,3%. Надо полагать, что большую часть из них составляли бывшие воспитанники Духовных Семинарий. Сыграли свою роль и принятые Святейшим Синодом и духовно-учебным начальством меры, о которых речь будет идти ниже.

Оставшиеся в Семинариях революционно-настроенные элементы, очевидно, продолжали заниматься антиправительственной деятельностью вне семинарских стен. В апреле 1911 года в Харькове был ликвидирован кружок семинаристов-эсеров. Но каких-либо эксцессов политического характера в Семинариях больше не происходило. «Духовно-школьная Цусима» – так  охарактеризовал  профессор Н.Н.Глубоковский беспорядки, потрясшие до самого основания Духовную школу во время революции  1905-1907 годов. Аналогия с катастрофой, постигшей русский флот, представляется достаточно сильной,  но вполне обоснованной. Создание в стенах Духовных школ,  предназначенных для подготовки пастырей Церкви,  революционных организаций, кощунственные надругательства над святынями, возмутительные насилия  над начальствующими со стороны учащихся – включая убийства и покушения на убийства, – все эти факты говорят о глубочайшем кризисе духовного образования. Духовно – учебное начальство и педагогические корпорации продемонстрировали неспособность предвидеть события и предпринимать действенные меры для предотвращения надвигавшихся событий. Немалую историческую ответственность за это несет К.П.Победоносцев. Проводимая им в течение 25-летнего пребывания на посту обер-прокурора Св. Синода политика консервации существующей системы духовного образования полностью провалилась. В письме, написанном им в феврале 1907 года, незадолго до смерти, Победоносцев назвал Духовные Семинарии «домами разврата». Зловеще звучат эти слова из уст человека, который в течение четверти века во многом определял судьбы Духовной школы. Не оказались на высоте положения и Учебный Комитет, епископат, местные семинарские начальства и педагоги. По оценке Н.Н.Глубоковского, «Учебный Комитет не во всем виноват один, но его грех заключается уже в молчаливом попустительстве. Он долго уверял, что все обстоит благополучно…, а педагогический барометр стремительно спускался к роковому термину «гроза!». И сбылось над ними предостерегающее слово апостольское (1 Фес. 5,3): «Егда рекут: мир и утверждение, тогда внезапу нападет на них всегубительство, якоже болезнь во чреве имущей, и не имут избежати». Так и случилось… Подавленные раньше педагогические корпорации оказались непод-готовленными, частью были связанными и фактически растерялись при разыгравшемся смерче: одни, слегка карая «единичные проступки», не решались вменять академическим студентам «массовые движения», вопреки моральной и юридической логике, другие… чувствовали себя столь безвольными, что, приняв необходимые меры, уже после их применения спешили боязливо запрашивать о них центральное управление; иные Преосвященные упорно отклоняли сторонние сообщения о тревожных симптомах духовно-школьной  жизни и…  дождались разгромов».

Те же интонации слышались и из среды простого народа. Вот, к примеру, прошение крестьян села Писаревка, поданное архиепископу Волынскому Антонию (Храповицкому) с подписями более ста человек:                                                        

«Ваше Высокопреосвященство, нам нужны богомольные, наставительные, доступные пастыри, чтобы они не тяготились молиться не только с нами, но и наедине за нас, чтобы они наставляли и учили нас вере и святой жизни, чтобы сами были воздержны, просты и доступны. Для подготовления таких дорогих и желанных для нас пастырей мы жертвуем ежегодно в церковь деньги и на будущее время будем жертвовать, потому что без пастырей нам по нашей вере нельзя жить. Но просим вас усердно, Владыко, чтобы эта наша жертва шла именно на подготовление добрых пастырей. Этим мы никого не желаем обидеть, а просим только должного. Вот мы видим семинаристов, как они приезжают на праздники и летом. Вместо того чтобы в церковь пойти помогать, да учиться, они занимаются жидовской пропагандой, франты такие в ясных пуговицах, смеются над нашей святой верой даже. Мы, говорят, не пойдем аллилуйю за хвост тягать, а поступим в университет и будем докторами и адвокатами. Та пусть себе, чем хотят, они будут, но тогда зачем же они деньги наши крадут, ведь эти деньги, на которые их кормят, одевают, учат, нами даны на то, чтобы нам хороших батюшек подготовить!

Нам не нужно ни франтов, ни недоверков, ни философов, а нужны пастыри-богомольцы.

Пусть же поповичи сбросят свои ясные пуговицы и не привыкают к ним. Пусть они изучают Слово Божие, службу церковную, Жития Святых и историю Церкви, привыкают говорить проповеди, по балам и жидовским митингам не шляются, забастовок не делают, пусть привыкают к послушанию, молитве, посту, скромной, простой жизни, - тогда легок будет им жребий сельского священника и достаточными окажутся наши посильные жертвы.

Если же они хотят быть барами, готовиться в адвокаты или доктора, то им место в других школах, а в семинариях должны они освободить место желающим быть пастырями. Если таких не хватит между детьми духовенства – найдется много между нашими.

Просим, Владыко, вас усердно обратить внимание на то, чтобы на наши трудовые деньги готовились нам именно добрые пастыри, а если ни наставников своих, ни отцов своих семинаристы не послушают, то мы должны будем употребить для них свои народные средства и добиться, чтобы в семинариях оставались только те, кто готовится в пастыри народные».