Мир в семье, согласие в роду - единство в государстве

Дорогие участники Всемирного Русского Народного Собора, приветствую вас благой вестью о великом и славном Воскресении Христовым: Христос Воскресе! Свое выступление я начну словами вселенского учителя и святителя Иоанна Златоуста: «Мир состоит из городов, города — из домов, дома — из мужей и жен; поэтому, когда настанет вражда между мужьями и женами, то входит война в дома, а когда они мятутся, тогда неспокойны бывают и города; когда же города приходят в смятение, то по необходимости и вся вселенная наполняется смятением, войною и раздорами… В том состоит крепость жизни всех нас, чтобы жена была единодушна с мужем; этим поддерживается все в мире». Из этих слов Константинопольского святителя со всей очевидностью следует, что от того, в каком состоянии находится семья – эта малая церковь – зависит не только благосостояние общества, но и благополучие всей вселенной.

Всем нам хорошо известна знаменитая фраза, которой начинается роман Л.Н. Толстого «Анна Каренина»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Позволю себе не согласиться с классиком, который, к несчастью для себя, не знал, что такое по-настоящему счастливая семья. Автор «Крейцеровой сонаты» жил в то время, когда образованное большинство российского общества практически утратило понятие о том, каким образом нужно готовиться к созданию семьи, как нужно ее строить и сохранять. Жизнь благополучной семьи видится однообразной лишь тем страстным душам, которым  любая добродетель кажется пресной, скучной и неинтересной. Подлинную сердечную глубину и бесконечную духовную высоту настоящего семейного счастья может понять только тот, кто способен вместить в себя эту глубину и дерзает взойти на эту высоту. Счастливая семья – это каждодневный подвиг самопожертвования. Семейный мир – это постоянная война со своим Я, или, как учат святые отцы, с самостью. Не случайно, самые мудрые советы относительно семейных отношений давали отрекшиеся от мира монахи. Именно они, в жесточайшей борьбе победившие «грех во плоти» (Рим. 8, 3), могли научить искусству самоотвержения. Один из самых тонких знатоков человеческих душ, чьи слова уже звучали сегодня, святитель Иоанн Златоуст призывал свою паству «…ценить выше всего единодушие <в семье> и все… делать так и направлять к тому, чтобы в супружестве постоянно сохранялись мир и тишина. Тогда и дети будут подражать добродетелям родителей, и по всему дому будет процветать добродетель, и во всех делах будет благопоспешение». Крепкие семьи – это камни, из которых строиться государство. А скрепляют все здание родовые отношения. И здесь действует тот же принцип самоотвержения: нельзя замыкаться на своей семье, своем роде, заботясь только об их благополучии в ущерб другим семьям и родам, как поступают дикие народы. Русь, на время крещения ее святым князем Владимиром, представляла собой обиталище полудиких племен, промышлявших разбоем и грабежом. И как трудно и долго преодолевалась нашими предками эта родовая раздробленность. Не случайно первыми канонизированными русскими святыми стали благоверные князья Борис и Глеб, павшие жертвой междоусобной брани. Подвиг этих святых братьев-страстотерпцев нам, русским, нужно помнить особо. Убитые своим братом Святополком, получившим после этого прозвище окаянный, они, на заре русской истории, явили пример христоподражательного подвига. Борис, любимец своего отца, святого Владимира – крестителя Руси, обладавший лучшей дружиной, безропотно предает себя в руки врагов. В «Сказании о святых мучениках Борисе и Глебе» – литературном памятнике сер. ХI века – приводятся слова Бориса, решившего не отвечать злом за зло: «Не подниму руки против старшего брата: он мне вместо отца». И далее следует его умилительная молитва к Богу: «Ты ведь знаешь, Господи, знаешь, что не сопротивляюсь я, ни слова против Твоей воли не говорю, а имея в руках все войска отца моего и всех любимых отцом моим, ничего не замышляю против брата моего». Еще более трогательная картина разворачивается в сцене убийства младшего брата Глеба, который пытается остановить убийц смиреной мольбой пощадить его молодость и с кротостью Исаака приносит себя в жертву. Какое невиданное дело! Новокрещеная Русь являет миру такую высоту истинно христианского подвига, на которую без особого Божия промышления не способен был взойти никто, кроме ветхозаветного Авраама и его богодарованного сына. В Ветхом Завете этот беспрецедентный пример послушания прообразовал собой великую жертву искупления, которая будет принесена Сыном Божиим. Подвиг святых благоверных князей-страстотерпцев Бориса и Глеба обнажил главную болезнь русской души – страсть к раздорам – и показал способ врачевания этого смертельно опасного недуга – через самопожертвование, даже до смерти, как Христос.

С этого времени вся история нашего народа протекала между двумя противоположностями – святостью и окаянством. В широкой русской душе эти две крайности вели ожесточенную борьбу, которую Ф.М. Достоевский обозначил известным выражением: «Здесь Бог с дьяволом борются, а поле битвы ­ сердца людей». На примере жизни еще одного святого – Андрея Боголюбского, первого великорусского князя, мы видим, что это была за борьба, когда брат шел против брата, православный против единоверца, православные суздальцы грабили православные храмы в завоеванном ими Киеве. В этой междоусобной войне не было и не могло быть победителей – в итоге проигрывали все. Князь Андрей преследовал одну цель – подчинить себе всю Русь. Но немного преуспел в этом. Прозревая великую идею объединения Руси, он хотел силой скрепить намагниченные враждой однозарядные полюса. Но в ответ получал только ненависть и непонимание, и сам пал жертвой коварного заговора. Преодолеть удельную междоусобицу могло только потрясение, которое или полностью уничтожило бы враждующие роды, или заставило бы их сплотиться против общего врага. Нашествие с востока монголов с бесчисленными полчищами покоренных татар стало катастрофой, в которой русские сразу увидели Божие наказание за свои грехи. В горниле этого огненного испытания должна была переплавиться самость удельных князей. Поражение разрозненных русских дружин на реке Калке в 1223 году открыло новую страницу русской истории – период татаро-монгольского ига. Но еще большую опасность, чем нашествие Батыя, представляла угроза с северо-запада от немцев и шведов, которые двинулись на обессиленную Русь под знаменем западного католичества. Судьбоносный выбор святого благоверного князя Александра Невского – мир с монголами, не угрожавшими православию, и война с немцами и шведами – позволил русским сохранить свое главное богатство – православную веру. Здесь мы видим сверхъестественную помощь, которая была явлена через заступничество прославленных к этому времени первых русских святых – благоверных князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. Явившись перед Невской битвой одному благочестивому воину, они ободрили русскую рать словами: «… да поможем сроднику своему, великому князю Александру Ярославичу!» Таким образом, небесные жители Святой Руси помогают ее земным воинам. Образ «земного ангела и небесного человека» станет на Руси излюбленным и войдет в богослужебные тексты, прославляющие великих русских святых.

Через сто лет после Батыева разорения Руси в убогой келье преп. Сергия в дремучих Радонежских лесах родилась великая идея единения Руси по образу и подобию Пресвятой Троицы. Когда не оставалось уже никакой надежды на человеческие силы для освобождения от «поганого ига», явилась помощь свыше. У благочестивых ростовских бояр Кирилла и Марии родился сын, названный Варфоломеем, еще во утробе матери и по рождении своем отмеченный чудесами. Именно ему было предназначено воплотить идеал русской святости. Кроткий, смиренный, тихий, немногословный, трудолюбивый, терпеливый и бесстрашный, преподобный Сергий не просто горячо любил свою родину и дерзновенно молился за нее, но деятельно участвовал в устроении ее судьбы. По просьбе московского князя Дмитрия и митрополита Алексия ездил в Нижний Новгород для примирения суздальского князя Дмитрия с его братом Борисом, уже будучи старцем, ходил пешком в Рязань, чтобы устроить вечный мир между непримиримыми до того врагами: Дмитрием Московским и Олегом Рязанским. Но самое важное государственное деяние явил преподобный Сергий, когда уверенно благословил московского князя Дмитрия на победу в Куликовской битве. Как заметил Л.Н. Гумилев, «на Куликово поле пошли рати москвичей, владимирцев, суздальцев…, а вернулась рать русских... Это было началом осознания ими себя как единой целостности – России».

Идея единства Руси нашла свое отражение в непревзойденном памятнике русской иконографии – образе Пресвятой Троицы, написанным преподобным Андреем Рублевым, как гласит «Сказание о святых иконописцах», по просьбе игумена Троицкого монастыря преподобного Никона «в похвалу отцу своему святому Сергию». В этом чудотворном образе сокрыт весь смысл русской истории – прошедшей, настоящей и грядущей. Выразить его можно одним словом – единство. А глубина его бесконечна. Когда Россия забывает о своем призвании быть единой по образу Пресвятой Троицы, ее постигают бесчисленные беды и скорби, она становится или пугалом, или посмешищем для иностранных держав, из инфернальных глубин выходит ее окаянство и восстает на святость. И тогда опять становится нужной жертва самозабвенной любви.

Только в контексте идеи единства в православной вере по образу и подобию Пресвятой Троицы можно правильно осмыслить катастрофу 1917 года и все последующие за ней события. Начало трагедии – отречение от царского престола Николая II – многими историками ставится в вину святому царю-страстотерпцу. Однако прислушаемся к свидетельству очевидцев трагических событий. Священномученик Иоанн Восторгов через год после падения монархии в России говорил: «…суд Божий свершился! Она (монархия) уповала на дворян, им больше всего давала преимуществ в жизни, а дворяне ее предали и продали, и они-то образовали вместе с интеллигенцией…такую политическую партию, которая сто лет развращала народ, боролась за власть и тянулась жадно к власти, не разбирая для того средств, а потом подготовила народное восстание, хотя и сама погибла, по Божьему суду, под обломками великого падения старого строя. Монархия опиралась на чиновников, а чиновники оказались наемниками, и с величайшей легкостью все перекрасились… в какие угодно цвета, лишь бы сохранить свое положение. Она опиралась на буржуазию и богатые классы, поддерживая всячески их благосостояние и капиталы, а буржуазия своими деньгами, наживаемыми под покровительством монархии, питала только ее врагов. Она уповала на страшную силу армии, а вожди армии изменили… Она уповала на представителей Церкви, [но представители Церкви] …телеграммами посылали отсюда, из старой Москвы, приветствия перевороту, изгоняли своих архиереев и униженно зазывали к себе и воцаряли над собой новую, Церкви чуждую власть». Не достаточно ли даже одного этого свидетельства, чтобы понять, что не царь отрекся от своих подданных, а подданные от него. Ему же оставалось по образу Христа добровольно принести себя в жертву. Царь взял вину народа на себя, чтобы святостью страшного выбора победить разбушевавшееся окаянство. Строки из письма Великой Княжны Ольги Николаевны, написанного в Тобольске, месте заключения Царской Семьи, раскрывают смысл добровольных страстей святых царственных мучеников: «Отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь».

А теперь посмотрим с высоты этой неотмирной любви, явленной в подвиге наших русских святых, на свое нынешнее окаянство. Насколько пошлой, бессмысленной и преступной по отношению к святому прошлому нашей страны может показаться нынешняя всероссийская гонка за личным благополучием. Мы считаем себя цивилизованными, образованными людьми, гордимся своей культурой и при этом ведем себя как варвары, когда дело касается нашей личной выгоды. Непрекращающиеся скандалы с продажными чиновниками, коррумпированными руководителями органов правопорядка, юстиции и прокуратуры, потоки непрестанной, уже почти нескрываемой лжи, дикий разврат, сквернословие, тупость, леность и повальное пьянство – вот к чему мы пришли под бодрые лозунги о развивающейся демократии, свободном рынке и толерантности. В семье нормой становятся измена и извращения, в роду – клевета и предательство. Голос Церкви почти не слышен в оглушающем грохоте современной жизни. Мало было в нашей истории трагедий и катастроф, чтобы нам так дерзко испытывать Божие долготерпение? Ведь за разгулом окаянства следует гнев Божий, и нет ничего страшнее, чем «впасть в руки Бога живого» (Евр. 10, 31). Мы живем на земле, обагренной кровью новомучеников российских. Эту святую кровь пролили те, кто жил перед нами. А теперь мы, окаянные, скверним эту землю своими бесчисленными преступлениями. Живем как бессмертные. Бога не боимся и людей не стыдимся. Если в семьях нет мира, любви и верности, то и дети в них будут продолжать и множить пороки и грехи родителей. Ведь если в наших православных храмах не будут молиться новые Кириллы и Марии, не будет и новых Сергиев. Если мы будем продолжать похищать свои сердца у Бога и бросать дьяволу, мы окончательно похороним русскую святость. Вернуть мир в семьи, согласие в общество можно только подвигом личного обновления, совлекшись греховной скверны и облекшись в нового человека. Достичь цели христианской жизни – богоподобия – мы призваны в единстве друг с другом по образу и подобию Пресвятой Троицы. Только тогда мы можем называть себя русскими, а значит, по мысли Ф.М. Достоевского, – православными. В эти весенние, цветоносные, радостные пасхальные дни весть о Воскресении Христовом отзывается в наших сердцах верой и надеждой на воскресение Святой Руси через обновление наших сердец, преображение семей, просвещение всего народа нетварным светом непреложной Христовой Истины. Христос Воскресе!