Студенческое самоуправление в Московской духовной академии во второй половине XIX в. по материалам дневников проф. А.Д. Беляева

Московская духовная академия во второй половине XIX в. переживала свои лучшие годы, которые были связаны с ректорством прот. Александра Горского. По словам одного из современных исследователей, «как опытный воспитатель, отец Александр обращался к лучшим сторонам человеческой природы, веря только в них, стараясь развить в подчиненной ему молодежи любовь к науке, любовь к школе, откровенность и доверие к себе. И несомненно, что педагогика отца ректора практически всегда оправдывала себя. Ведь для него каждый студент был, прежде всего, будущий служитель Церкви»[1]. Молодые люди чувствовали отеческую любовь и ласку со стороны о. Александра и платили ему взаимностью, что также выражалось в ласковом наименовании его «папаша». Часто студенты боялись опечалить ректора своим плохим поступком, т.к. его чуткое сердце сильно переживало за каждого из них.

Одним из таких стимулов к доверительному отношению между студентами и начальством была та некоторая свобода в устройстве внутренней жизни студентов, которая заключалась в том, что учащиеся могли решить возникающие конфликты в своей среде, по средствам, студенческого «курсового суда»[2]. В эти отношения о. Александр не вмешивался, считая их естественными проявлениями молодости, стремящейся к справедливости.   

Это явление мы можем условно назвать началом «студенческого самоуправления» в МДА. Основной движущей силой этого явления было общественное мнение, которое одних поощряло, а других наказывало. Также его возникновение, как нам думается, можно связать с влиянием университетского студенчества, где в конце XIX века остро стоял так называемый «студенческий вопрос»[3], который в последствии стал движущей силой в революционных событиях в нашей стране. Не остались в стороне от этого движения и духовные школы, которые не были совершенно изолированы от светских учебных заведений.

Главным инструментом воздействия этого движения был студенческий суд чести[4], где все происходило по правилам гражданского судебного делопроизводства, как пишет об этом в своих дневниках проф. А.Д. Беляев[5]. По сути, студенческая жизнь, во время ректорства прот. Александра (Горского) в Академии, была построена на принципах, на которых основывается любое гражданское общество, где общество само контролирует исполнение законов.

Необходимо отметить, что эти воспитательные принципы, основанные доверии по отношению к студентам, в последствии были научно обоснованы в начале XX века известным педагогом А.С. Макаренко[6]. 

Как нам думается, современным исследователям в области истории духовных школ будет интересно обратиться к дневниковым записям профессора догматического богословия МДА Александра Дмитриевича Беляева, чтобы посмотреть на то, как происходили такие «судебные процессы». Кроме того, данные дневники интересны тем, что автор вел почти ежедневные записи, где отражал события, происходящие в Троице-Сергиевой Лавре и Московской Духовной Академии. Эти записи можно по праву считать «летописью академической жизни».

Как нами уже указывалось выше, во время ректорства прот. Александра Горского установилась особая атмосфера доверия и искренности в Академии, которая основывалась на том, что студенты, как будущие священники, люди сознательные.

По словам одного из бывших воспитанников МДА начала 70-х годов XIX в.: «в традиции Академии прочно укрепился в начальствующих лицах принцип доверия к студентам, как людям зрелым, способным осознавать свои задачи и цели. Инспекторское око смотрело на них с высоты птичьего полета и в руках своих не держало железного жезла. Ценилась жизнь студента в ее непосредственности»[7]. Студенты в Московской Духовной Академии пользовались даже большей свободой, чем в других Академиях. «Общих молитв, например, не было. Молиться по казенному у нас не считалось добродетелью»[8].

Как следует из дневников проф. А.Д. Беляева, которые он начал вести еще в студенческие годы, ему пришлось принять непосредственное участие в таком студенческом суде. Более того он занимал должность председателя в нем и вел документацию судебного делопроизводства.

Сущность дела состояла в том, что студенты возмутились недоброкачественной рыбой на трапезе[9] и высказали коллективно свое возмущение. Однако один из студентов, Николай Виноградов, опроверг их заявление, мотивировав это тем, что некоторые были не совсем трезвыми, а остальные просто пошли за компанию. Это, конечно же, вызвало бурное негодование таким поведением товарища, и потребовало суда и вынесения приговора[10]. «Приговор этот положен в наказание не за одни Ваши слова инспектору, компрометирующие товарищей, но и за презрительное отношение Ваше к товарищам»[11], - читаем из студенческого обвинительного приговора Н. Виноградову.

Из материалов «дела» мы видим, что оно состоялось 22 ноября 1875 г[12]. Как следует из дневника сам суд происходил довольно быстро: «Собрание студентов после обеда в № 11 и решение их. Общее собрание вечером, суд, произнесение приговора»[13]. Однако подсудимый проигнорировал приглашение товарищей и не явился в собрание, поэтому приговор был максимально жестким. Его признали «иезуитом» и было решено прекратить с ним общение на целый месяц[14].

Далее в дневнике проф. А.Д. Беляева описывается состояние осужденного: «сначала очень спокоен, даже со смешками, ибо не успел еще раздумать, растосковаться, да кроме того он еще не знал, как тяжко наказание, ибо никогда не испытывал его. Ночью смеялся, стараясь показать равнодушие к наказанию, но это уже показывало, что он не был спокоен. Ночь едва ли спал спокойно. Днем 23 [ноября] довольно спокоен. Но тяжесть одиночества, раздумий давило все более и более. Чтобы развлечь себя он свистел, пел очень порывисто, быстро бегал и проч. 24 [ноября] вечером «извещение»[15].  

В этом извещении Николай Виноградов пытается оправдаться, чтобы вернуть утраченное доверие и прекратить общественное порицание. В его записке слышна мольба о пощаде: «Христиане – товарищи. Если хотите считать меня иезуитом, то я го[тов] им быть. Но […] должен сказать, что […] товарищи […] создаете из меня иезуита. Н[иколай] Виноградов»[16]. Однако студенты были непреклонны и ждали более серьезных объяснений.

На эту записку последовал ответ студентов, который был не утешительный для обвиняемого. «Когда этот ответ был прочитан Виноградов стал рыдать и дошел до нервного припадка: он кричал и просил последнего слова. 25 [ноября] утром записочка, в которой просил пощады. 26 [ноября] полное «собрание», продолжавшееся часов 6»[17]. Непреклонность студентов объяснялась тем, что они не видели раскаяния в содеянном, а только оправдания в его словах. Проф. Н.Ф. Каптерев пишет в своих воспоминаниях, что «курсовой суд» имел очень сильное воспитательное воздействие[18].  

26 ноября проходило собрание, где Виноградов Николай попытался оправдать свое поведение. Нужно отметить, что собрание происходило по четко прописанному плану[19], где было указан сам ход «судебного процесса». Кроме того, обвиняемому полагался «адвокат» который, защищал его, в то время как «прокурор» - обвинял. Иначе говоря, собрание было построено на подобие суда присяжных. В конце председатель зачитывал тезисы и окончательный приговор.

Пытаясь оправдать свои действия Николай Виноградов пишет извещение – апелляцию на решение студенческого суда. Это извещение написано с пиететом. В начале он обращается по имени отчеству ко всем членам суда, называя их «товарищами … цветом современной академической молодежи, блестящей надеждой общества и государства Российского»[20]. Кроме того, он использует и другие обороты речи, дабы расположить их сердца к себе. Но эти попытки были безуспешны.

На полях документа, есть записи тех, кому он адресовался. В них мы видим искреннее возмущение таким подходом к делу. Например, слово «товарищи» подчеркнуто и написано «неверно», а также оставлены замечания следующего характера: «Ишь ты!», «Глупо!», «Слишком поздно!» и т.д. (См. приложение 1). Да и кроме того «подсудимый» вел себя очень вызывающе. «Подсудимый явился очень бодрым, заносчивым и казался спокойным. Из защиты его оказалось, что он придумал планы защиты и действовал обдуманно и даже хитро. 27 [ноября] подкопы под меня, чтобы я извинился перед ним. Эти подкопы велись чрезвычайно хитроумно, но, однако, я проник в них»[21].

На это извещение последовал ответ студентов, где они подтвердили свой приговор, признав объяснение обвиняемого ничтожным. (См. Приложение 2). Александр Дмитриевич Беляев пишет в дневнике, что осужденный пытался воздействовать на него, как на председателя, но это тоже не удалось и ему пришлось нести заслуженное наказание. «После этой последней попытки, он оставил дело и успокоился. Целую неделю он не мог взяться за свою работу»[22].

Как мы видим прот. Александром Горским были заложены важные педагогические принципы, которые были направлены на развитие прекрасных качеств в студентах, таких как самостоятельность и ответственность. Учащиеся очень дорожили такой заботой отца Ректора, и старались не подводить своего «папашу». Однако, как нам видится, были и некоторые подводные камни в таком студенческом самоуправлении. Очень скоро некоторые учащиеся стали направлять свое, может быть и справедливое негодование, по отношению к начальству, причем постепенно это стало превращаться в организованное сопротивление.

Так из дневника проф. А.Д. Беляева узнаем, что в 1890 г. недовольные студенты (их было около 15 человек) побили стекла у инспектора архим. Антония (Коржавина). Сам автор дневника указывает на то, что новый инспектор «то был строг, то стал мягок в обращении со студентами»[23]. Иначе говоря, дело, начатое прот. Александром Горским, не было доведено до конца, а новый ректор еп. Христофор начал «закручивать гайки». Студенты же, вкусив свободы, не хотели подчиняться новым правилам и начали постепенно оказывать организованное сопротивление начальству, что в свою очередь привело к революционным событиям. Вот такую «злую шутку», как нам видится, сыграло, изначально доброе начинание, направленное на развитее лучших качеств у студентов и оставленное без должного внимания.

Библиография.

1. Беляев А.Д. Дневниковые записи (отрывки) 1875-1876 гг. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед. хр.7.

2. Беляев А.Д. Дневник за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед. хр. 1.

3. Беляев А.Д. Дневник за 1890 г. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед. хр. 25.

4. Из писем к родителям студента Московской Академии семидесятых годов //Академия у Троицы 1814-1914, Юбилейный сборник исторических материалов. М., 1914 г. С. 141 – 171.

5. История развития студенческого самоуправления в отечественной высшей школе / Библиотека РГУ имени С.А. Есенина // URL: http: //library.rsu.edu.ru/p6687/ (Дата обращения: 17.03.2016).

6. Краткие воспоминания о Московской Духовной Академии в период 1876 – 1880 гг. Студента семидесятых годов. // Академия у Троицы 1814 - 1914, Юбилейный сборник исторических материалов. М., 1914 г. С. 172 - 201.

7. Мельков А.В. Протоиерей Александр Горский и Московская Духовная Академия // URL: http://www.mpda.ru/site_pub/1109194.html (Дата обращения: 04.03.2016).

8. Каптерев Н.Ф. Ректор Московской Духовной Академии протоиерей Александр Васильевич Горский. Из моих личных воспоминаний // Академия у Троицы 1814-1914, Юбилейный сборник исторических материалов. М., 1914 г. С. 495 - 509.

Приложение 1.

[Извещение – объяснительная студента Николая Виноградова на приговор студенческого суда с пометками адресатов на нем][24].

На руки. 24 ноября. № 3.

К многоуважаемым моим Товарищам[25]: Николаю Феодоровичу Мемнонову, Александру Дмитриевичу Беляеву, Николаю Николаевичу Страхову, Николаю Александровичу Заозерскому, Ивану Михайловичу Милованову, Евгению Михайловичу Сиротину, Ивану Николаевичу Головину, Алексею Ивановичу Вознесенскому, Дмитрию Александровичу Щедроватому, Евграфу Михайловичу Иваннинскому, Василию Алексеевичу Гагинскому, Николаю Аполлоновичу Тихомирову, Николаю Ивановичу Троицкому, Ивану Ивановичу Соколову, Алексею Евгеньевичу Виноградову, Валериану Федоровичу Любимову, Аркадию Феодоровичу Грузову, Иосифу Петровичу Советову, Павлу Иоанновичу Крутикову, Петру Ивановичу Грандицкому – цвету современной академической молодежи, блестящей надежде общества и государства Российского[26].

Извещение[27]

от Николая Виноградова.

Не смотря на свою привычку к уединению и безмолвию, я считаю для себя тягостным то, чему меня присудили своим роковым приговором. Вы, от которых я ждал того всего менее. Обстоятельства, по которым Вы меня присудили месячное лишение устной беседы с Вами и на безучастие в каком бы то ни было общем студенческом (слово неразборчиво) сводятся как мне помниться, у двум пунктам: во 1-х к тому, что я будто старался подорвать своим единоличным заявлением общее заявление Г[осподов] Студентов  о неудовлетворительности академического стола и во 2-х к тому, что я выразил полное подтверждение на заявление академической инспекции о неблагонадежности поведения некоторых студентов 10 и 11 номеров.

Считаю себя вправе представить на оба вышесказанные пункта следующее объяснение.

1. Я не мог подорвать вышеупомянутое заявление студентов в то время, когда беседовал с Сергеем Константиновичем[28] по поводу рыбного стола, не мог уже только по одному тому, что не был в то время дежурным[29]; 22 ноября вызываем был в качестве дежурного Инспектором старший 3-го номера,я же был дежурным сегодня, когда и заявил Господину Инспектору в Академии в покоях о. Ректора о жалобе студентов на рыбу[30], примкнув к мнению большинства[31], на что и получил ответ, что когда мы студенты поступим в семинарские наставники, тогда[32] будем есть стерлядей.

2. Если я в частной беседе с Сергеем Константиновичем сравнил попойки студентов с волнами и бурей на море, то в этом моем сравнении никак не подтверждался нелестный отзыв о попойках, а только извинение[33] для обыкновенного проявления молодой юношеской природы; я думаю не безызвестно моим товарищам, как и когда употребляются подобные сравнения;

Не признавая себя виновным в двух вышеупомянутых пунктах, я должен сознаться, что своим невниманием к призыву студентов в общее их собрание 22 ноября оскорбил их самолюбие, в таком оскорблении, а равно и в других подобных, я приношу сим свои извинения[34].

Ответом их на мое извинение определиться их отношение ко мне, а равно и мое к ним, не на месяц только, но и на все время оставшегося пребывания в стенах здания духовного вертограда науки[35].

Студент 4 к[урса], бог[ословского] отд[еления], Николай Виноградов.

24 ноября 4 ч. 15 мин. вечера.

Приложение 2.

[Ответ студентов на извещение – объяснительную провинившегося студента Николая Виноградова][36].

№4

Никол[аю] Ивановичу Виноградову

Поименовав своих товарищей; вы называете их «цветом современной академической молодежи, блестящей надеждой общества и государства российского». Если вы писали сознательно и обдуманно, то эти эпитеты суть или заискивающая лесть, или колкая насмешка. За то и за другое стоило бы удвоить наказание. Но, впрочем, предположить, что упомянутые Ваши слова не более как неуместная риторическая прикраса, поэтическая, так сказать, вольность, и потому мы не увеличим, ни уменьшим положенного наказания.

Далее Вы говорите, что «менее ожидали от нас рокового приговора». Тот ответ, который неоднократно говорил в глаза своим товарищам, что он и плевать на них не хочет, всего более должен был ожидать этого приговора и напрасно он не хочет сознать справедливость его. Приговор этот положен в наказание не за одни Ваши слова инспектору, компрометирующие товарищей, но и за презрительное отношение Ваше к товарищам. – В оправдание по одному из обвинительных пунктов Вы говорили, что «не могли подорвать своим единоличным заявлением общего заявления студентов о неудовлетворительности стола». Что Вы не смогли подорвать общего заявления студентов, это Вас мало оправдывает; потому что Вы хотели его подорвать, а Вам известно, что обвиненного судят не столько за самый факт, сколько за намерение, с которым он совершает его: например, покушение на убийство строго наказывается, хотя бы самый факт убийства и не был совершен почему бы то ни было, если только судьи убедятся, что подсудимый имел намерение убить человека; с другой стороны человек не признается виновным, если он действительно совершает убийство, но только не намеренно.

По второму приведенному Вами обвинительному пункту Вы говорите в свое оправдание, что Вашим сравнением попоек с волнами и бурями на море не подтверждался нелестный отзыв инспектора о попойках, а только представлялось оправдание или извинение студентов в их слабости. Если даже допустить, что Вы действительно восчувствовали (слово неразборчиво) к студентам и захотели извинить пред инспектором их слабость (это, впрочем, совсем не мыслимо), то нужно сознаться, что Вы избрали средство, которое скорее ведет к обвинению студентов, нежели к их оправданию. Вы в этом случае поступили не с обычною Вашей тонкостью.

В самом деле в Вашем сравнении подтверждается, а совсем не опровергается факт, на который указал Вам инспектор, а, следовательно, подтверждается не лестный отзыв о студентах последнего о студентах. Что касается до извинения, которое заключается, в буквальном смысле Вашего сравнения; то оно (извинение) имело бы силу только в устах лица постороннего и притом компетентного, напр[имер], в устах профессора. Но скажите, что значит в устах начальника то, если один из подчиненных извиняет слабость или проступок целой корпорации своих товарищей? Нужно быть или слишком наивным, или слишком высокомерным, чтобы думать будто Вы могли оказать услугу тем, слабость которых Вы извиняете перед инспектором.

Голос целой корпорации подчиненных в пользу одного из своих сочленов имеет безмерное значение, но голос одного в пользу всей корпорации ничтожен. Таким образом Ваше сравнение нисколько не извиняет слабости студентов в глазах инспектора, даже и в том случае, если Вы действительно хотели их извинить. – Но на самом деле хотели не извинить слабость товарищей, а поддакнуть инспектору. Почти все Ваши товарищи убеждены, что своим сравнением Вы хотели не извинить, а обвинить товарищей.

Своей неявкой в собрание студентов Вы не могли оскорбить их самолюбия, ибо они призывали Вас не стою целью, чтобы показать Вам, что они являются Вашими судьями, а чтобы дать Вам возможность защищаться. Не явившись в собрание Вы могли сделать ущерб своим интересам, а не интересам собрания.

Вы ошибаетесь, говоря, что ответом студентов на Ваше извещение определятся на будущее время Ваше отношения с Ними и их к Вам. Взаимные отношения людей слагаются годами. Как наш приговор касательно Вас вызван не одним только фактом Вашей беседы, а можно сказать подготовлялся в продолжении трех лет; так и будущие наши отношения к Вам определяться вовсе не нашим ответом Вам, а тем как Вы будете вести себя по отношению к другим. Помните только одно, что при установлении взаимных отношений между обществом и отдельными лицами не первое применяется к последнему, а наоборот.

Список сокращений.

МДА – Московская духовная академия.

ОР РГБ – Отдел рукописей Российской государственной библиотеки.

[1] Мельков А.В. Протоиерей Александр Горский и Московская Духовная Академия // URL: http://www.mpda.ru/site_pub/1109194.html (Дата обращения: 04.03.2016).

[2] Об этом же явлении в студенческой среде того времени пишет в своих воспоминаниях проф. Н.Ф. Каптерев, см. Ректор Московской Духовной Академии протоиерей Александр Васильевич Горский. Из моих личных воспоминаний. // Академия у Троицы 1814-1914, Сборник. М., 1914 г. С. 499-501.

[3] История развития студенческого самоуправления в отечественной высшей школе/Библиотека РГУ имени С. А. Есенина // URL:  http://library.rsu.edu.ru/p6687/ (Дата обращения: 17.03.2016).

[4] Здесь напрашивается параллель с офицерскими судами чести.

[5] Александр Дмитриевич Беляев (1849–1919), профессор догматического богословия. Вел каждодневно дневник с 1875 по 1919 г.

[6]  Суть воспитания, по Макаренко, состоит в завязывании и укреплении правильных отношений между подрастающим человеком и обществом, создании благоприятного морального климата. Воспитательный коллектив являлся органичной частью общества и в специфической форме воспроизводил общественные отношения, активно включавших в них детей. Социально значимая задача, стоящая перед коллективом, позволяла каждому его члену ощущать себя участником общего дела, пробуждала гражданские чувства. // История развития студенческого самоуправления в отечественной высшей школе / Библиотека РГУ имени С. А. Есенина // URL:  http://library.rsu.edu.ru/p6687/ (Дата обращения: 17.03.2016).

[7] Краткие воспоминания о Московской Духовной Академии в период 1876 – 1880 гг. Студента семидесятых годов. // Академия у Троицы 1814-1914, Сборник. М., 1914 г. С. 191

[8] Краткие воспоминания о Московской Духовной Академии в период 1876 – 1880 гг. …Там же, с. 196.

[9] К сожалению, такое часто бывало, как пишет один из воспитанников. «Бывали случаи, когда о негодности стола мы вынуждены были заявлять инспектору и даже ректору. Но заявления эти обычно не имели действительного значения. Эконом был (из иеромонахов Лавры) совершенно с какими-то оловянными глазами и относился к нашим интересам очень спокойно. Иногда мы его порядочно бранили». // Краткие воспоминания о Московской Духовной Академии в период 1876 – 1880 гг. …С. 194

[10] Г[осподи]н Виноградов обвиняется во 1-х в том, в 22 сего ноября, быв позван Г[осподи]ном Инспектором, (два слова неразборчивы) дежурного старшего, делает ложное донесение, по следующим пунктам:

а) вопреки заявлению огромного большинства о недоброкачественности рыбы, поданной к обеду, он заявил, что рыба была очень сносна;

б) он, Виноградов, объявил вопреки правде, [что это] было делом только партии, а не всех студентов;

в) когда инспекцией было высказано предположение, что подобные заявления студентов – дело праздного ума некоторых, разгоряченного винным паром, (Господин инспектор [внушил] Виноградову ту мысль, что большинство [студентов], которыми [заявлено] было официально о неудовлетворительном [состоянии] стола). Виноградов не только не опроверг инспектора, а напротив вполне [поддержал его], высказав с ним [согласие] // Беляев А.Д. Дневники за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ. Ф. 26 Картон 1. Ед. хр. 1. Л. 159.

[11] Беляев А.Д. Дневники за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ. Ф. 26 Картон 1. Ед. хр. 1. Л. 161

[12] Все даты в тексте статьи указаны по старому стилю.

[13] Беляев А.Д. Дневниковые записи (отрывки) 1875-1876 гг. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед.хр.7. Л. 2 об.

[14] По воспоминаниям Н.Ф. Каптерева, наказание могло длится и дольше, до двух месяцев. «Он, виновный, должен удалиться на два месяца с курса, жить вне его, где хочет: может ехать домой, может нанять временную квартиру в Посаде и, наконец, может сказаться больным и два месяца прожить в академической больнице. Никто из товарищей в течение этих двух месяцев не имеет право ни о чем говорить с ним ни подавать ему руки – он в течение этих двух месяцев как бы не существует. Виновному, однако, разрешалось следующее: он может ходить на лекции и слушать их, но только не имеет при этом права разговаривать с товарищами, он может даже явиться к товарищам на курс, но только в том случае, если уму нужна для его занятий какая-либо книга или справка, только в этом исключительном случае каждый товарищ обязан или дать ему требуемую книгу или сказать, у кого она находиться, но никакие другие разговоры с ним не допускались. По истечении двух месяцев он должен был вступить во все свои студенческие права». См. Каптерев Н.Ф. Ректор Московской Духовной Академии протоиерей Александр Васильевич Горский. Из моих личных воспоминаний. // Академия у Троицы 1814-1914, Сборник. М., 1914 г. С. 500 - 501.

[15] Беляев А.Д. Дневниковые записи (отрывки) 1875-1876 гг. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед.хр.7. Л. 3.

[16] Беляев А.Д. Дневник за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ. Ф. 26 Картон 1. Ед. хр. 1. Л. 163-164.

[17] Беляев А.Д. Дневниковые записи (отрывки) 1875-1876 гг. // ОР РГБ. Ф. 26 Картон 1. Ед.хр.7. Л. 3.

[18] Этот случай произвел должное впечатление как на самого провинившегося, так и на всех, которые способны были вести себя по отношению к товарищам не сдержано или резко вызывающе, - все они присмирели, и мы до самого окончания курса в Академии жили в мире и тишине. См. Каптерев Н.Ф. Ректор Московской Духовной Академии протоиерей Александр Васильевич Горский. Из моих личных воспоминаний. // Академия у Троицы 1814-1914, Сборник. М., 1914 г. С. 501.

[19] Мотивы для собрания.

Цель

Изложение всего писанного и говоренного в объяснении.

Слово обвиняемого.

Слова обвинителей.

Слова защитников.

Еще слово обвиняемого.

Председательское заключение и тезисы // Беляев А.Д. Дневник за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед. хр. 1. Л. 165.

[20] Беляев А.Д. Дневник за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед. хр. 1. Л. 167

[21] Беляев А.Д. Дневниковые записи (отрывки) 1875-1876 гг. // ОР РГБ. Ф. 26 Картон 1. Ед.хр.7. Л. 3.

[22] Там же, Л. 3.

[23] Беляев А.Д. Дневники за 1890 г. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед. хр. 25. Л. 51

[24] Беляев А.Д. Дневник за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ Ф. 26. Картон 1. Ед. хр. 1 Л. 167–168.

[25] На полях документа другим почерком сделаны некоторые замечания. Здесь слово товарищи подчеркнуто и сверху на писано: «Неверно». Иначе говоря, кто-то из студентов оставил свои комментарии.

[26] На поле стоит вопрос: «Что это?»

[27] Подчеркнуто дважды и стоит вопросительный знак.

[28] С.К. Смирнов, инспектор Академии.

[29] В обязанности дежурного студента входило то, что он вынужден был отчитываться обо всех поступках товарищей. Это было очень тяжелой обязанностью, поэтому многие от нее всячески уклонялись. В одном из писем домой студент Академии 70-х годов XIX в. пишет: «Вы знаете папаша, что такое старший. Это полицейская, фискальная должность, обидная для общего равенства товарищей. Такой она была всегда в училищах и семинарии, и как вредная, теперь везде уничтожена в них. Осталась она у нас, в высшем учебном заведении, и утверждена инструкцией, составленной Советом [МДА]». См. Из писем к родителям студента Московской Академии семидесятых годов //Академия у Троицы 1814-1914, Сборник. М., 1914 г. С. 160

[30] Сверху подписано: «Поздно!»

[31] Сверху снова подписано: «Поздно!»

[32] Сверху подписано: «Глупо!»

[33] Сверху подписано: «Ишь ты!»

[34] Сверху подписано: «Поздно!»

[35]Сверху подписано: «Ответом будет молчание».

[36] Беляев А.Д. Дневники за 1876 – 78 гг. // ОР РГБ. Ф. 26. Картон 1. Ед. хр. 1. Л. 161.