Осторожно, алтарь!

В одной северной деревне не так давно были восстановлены два прекрасных деревянных храма. Работы по реставрации осуществились благодаря тому, что храмовый комплекс, в который входили эти храмы, был признан памятником культуры. И как-то две молодые местные жительницы «заглянули» в пустующий отреставрированный храм и оставили после себя непотушенный окурок. Храмы сгорели. Сгорел культурный памятник, так и не ставший для местных жителей Домом Божиим, приходом.

Эту историю, услышанную от Людмилы Алексеевны, мы решили поставить первой в рассказ о восстановлении северных святынь. Работа с деревянными храмами в глубинке сейчас становится популярной туристической тенденцией, русской экзотикой, вот только встает вопрос: «А что же энтузиасты едут восстанавливать на Север – просто красивые здания или поруганные умирающие православные святыни?» Одной из самых больших организаций, занимающихся реставрацией северных церквей, является всё же православное объединение «Общее дело». За год силами энтузиастов, узнававших о поездках через интернет, от друзей было совершено более 70-ти волонтерских поездок, во время которых были проведены аварийно-ремонтные работы в более чем 85-ти храмах. «Общее дело» является церковной инициативой, у руководства которой нет такой цели - организовывать экзотический туризм на Русский север. Но, к сожалению, далеко не всегда вокруг воссозданных храмов создается православная община, начинается литургическая жизнь. Не всегда под недавно залатанной крышей начинают собираться местные жители, а табличку, «Алтарь, не входить» не часто снимает приезжий священник.

О работе одной из волонтерских групп «Общего дела», подчеркнув миссионерский характер собственного в ней участия, и рассказала нам Людмила Алексеевна.

- Группа, к которой я присоединилась, состояла, преимущественно, из молодых архитекторов, задачей которых было осуществить первый шаг по сохранению храмов - выполнить обмеры и провести подробную фотофиксацию, а далее на основе этих материалов подготовить рабочие чертежи.

В нашей группе было всего 7 человек. Четверо – специалисты-архитекторы и трое присоединившихся: искусствовед, музыкант и скульптор. Музыкант, девушка-флейтистка, взяла на себя обязанности повара, а мы – искусствовед и скульптор были на подхвате. Работы хватало на всех.

Экспедиция получила задание на работы с храмовым комплексом, расположенным в очень красивом месте, у впадения речки Тулгас в Северную Двину. Нельзя не отметить, что северные храмы всегда очень органично вписаны в окружающую среду и даже покосившиеся, обезглавленные они доминируют над необъятными северными просторами. Один из храмов, в котором мы работали, посвящен священномученику Власию, покровителю животноводства. Словно в насмешку именно в нем в советское время была устроена скотобойня. Второй храм посвящен священномученику Клименту, а колокольня, традиционно составляющая ансамбль северных архитектурных комплексов, сгорела в 1960-х годах. Мы привезли с собой информационные таблички, где было указано название храмов и годы их создания. Комплекс находится рядом с дорогой, соединяющей Архангельск и Котлас, и многие люди, проезжающие мимо, останавливают машины, подходят к храмам. Теперь все смогут прочитать хотя бы самую минимальную о них информацию. Также мы привезли иконы святых Климента и Власия (конечно, это репродукции, но выполненные с хороших, музейных образцов). Иконы укрепили внутри храмов, а информационные доски у входов в храмы.

- Но ведь было понятно, что вашими силами храмы не восстановить, на какой результат вы ориентировались?

-Да, отреставрировать деревянный храм стоит достаточно непросто – и не быстро и не дешево. Нашей целью, как я уже сказала, были обмеры и фотофиксация. И это уже очень большое дело. Теперь, даже если, паче чаяния, с этими храмами что-то случится – они разрушатся силами природы или волею лихого человека – в истории деревянного зодчества они уже зафиксированы. Эта работа очень важна. И мы не знаем, когда и как она будет востребована. Например, известный иконописец 20 века монахиня Иулиания (Соколова) в 1920-30-е годы ездила в древние монастыри и города – Ферапонтово, Новгород, Ярославль и делала зарисовки и копии сохранившихся в них древних фресок. Когда после Великой Отечественной войны была вновь открыта Лавра, все эти собранные материалы очень пригодились. Так, Серапионова палата, где было явление Божией Матери преподобному Сергию, расписана матушкой Иулианией на основе эскизов и зарисовок, привезенных ей из Ферапонтова монастыря. В Петербурге в те же 1920-30-е годы существовала большая группа любителей древнерусского искусства, энтузиастов, которыми руководила Л. А. Дурново. Эти люди также выезжали в старинные города и копировала древнюю живопись. Никто не задумывался о том, как и когда это сможет быть использовано. Но случилась война, которая разрушила многие храмы с древней живописью. И только благодаря сохранившимся копиям и описаниям оказалось возможным их восстановление.

 - Ваша группа состояла из профессионалов, а Вы как иконописец какое нашли себе применение? В чем заключалась Ваша миссия на Тулгасе?

- Непосредственно как иконописец - никакого. Я делала всё, что нужно было для жизни экспедиции: мыла тарелки, помогала по кухне, участвовала в переговорах с местной администрацией, старалась также ненавязчиво поддержать молитвенный    настрой в группе. Без особой договоренности моей обязанностью стало ежедневное чтение акафиста и молитв святым Клименту и Власию. Не все участники экспедиции были воцерковленными людьми, многие еще находятся в поиске. Ребята много путешествуют, ищут – Индия, Гоа и т.п. Христианство для некоторых пока одно из «учений». В экспедицию их привели разные причины – и тяга к красоте, и желание узнать новое, прикоснуться к некоей тайне, к истории. Поэтому любой разговор о Церкви, о Православии в этой ситуации был важным. Мне очень хотелось, чтобы ребята поняли разницу между памятником культуры, даже шедевром архитектуры и Домом Божиим. Что восстанавливать просто стены, купола и крыши – это одно, а возрождать душу – свою, отдельного человека, прихода это совсем другое. И как важно выстраивать в этом вопросе приоритеты. И у нас перед глазами был другой пример. В соседнем селе жители сами собрали деньги, материалы и начали восстанавливать храм святых Космы и Дамиана. И храм теперь живой, в нем периодически проходят молебны, хотя он, в отличие от тех храмов, с которыми мы работали, менее интересен и значим с точки зрения архитектуры. И люди вокруг этого храма какие-то другие, более живые, что ли. Строят планы, организуют какие-то мероприятия, друг другу помогают.

- А как складывались отношения с местными жителями?

- Отношения складывались прекрасно. Наши ребята просто влюбились в местных жителей. На севере совершенно особые люди. Они немногословные, но более открытые, свободные, безхитростные. Их предки не знали крепостного права.  Их невозможно отблагодарить привычным нам способом за их радушие, они не берут денег. Они просто приносят баночку морошки, ведро черники, тазик со свежевыловленными лещами или миску с шаньгами. И простое общение с ними – за чаем после бани, за ухой у костра - уже создавало какую-то особую атмосферу.

 В доме, где я жила, бережно сохраняются рисунки местных храмов, выполненные братом хозяйки дома – Тамары Федоровны - еще в 1930-х годах. А еще школьная тетрадь со стихами, в которых описываются будни северной деревни, сурового и простого быта. Это совершенно удивительные документы, сохраняющие дух той эпохи. Тамара Федоровна, когда в последний экспедиционный день все – и мы, и местные жители -  собрались у храмов, сказала  очень простые и правильные слова о том, что восстанавливать свои храмы должны в первую очередь местные жители, они сами.  Это будет знаком покаяния, т.к. разрушали эти храмы не чужие люди, а их собственные деды и отцы, предки тех, кто сейчас живет в этих местах.

Закончилась эта последняя встреча общей молитвой внутри храма святого Климента. Пели не очень дружно, молитвы читать доверили мне, но некоторые женщины плакали, и никто не хотел расходиться. Потом пили компот с печеньем и сушками и еще долго разговаривали о жизни, о будущем…

- Хотел у вас все же спросить и про то, как себя применить иконописцу? Вы как искусствовед, как это видите?

Для иконописцев, для художников, мне кажется, очень важно прикоснуться к этому самобытному, удивительному искусству северного зодчества. А применить, имея профессиональные навыки, можно по-разному. Во-первых, кроме фотографий, очень нужны и рисунки, акварели, этюды – это все войдет в архивную копилку об истории храма, обогатит информацию. Потом, иконописец может точнее разобраться с фрагментами росписей и иконостасов, если таковые сохранились. Может составить их описание.  Можно, как было в нашей группе, заняться с местными детьми рисование. Среди наших девушек-архитекторов, одна была еще и педагогом, и в конце экспедиции, во время общей встречи она устроила выставку рисунков деревенских детишек с раздачей призов и подарков.

- А какой Вы видите роль семинаристов в такой ситуации?

- Для наших студентов, как мне кажется, в таких экспедициях огромный простор для деятельности. Можно (и нужно) проводить катехизаторскую работу в любых формах. Люди там ждут разговора, но разговора прямого, искреннего, такого как они сами. Мы столкнулись с тем, что многие местные дети некрещеные. Ведь в северных деревнях настоящая суровая жизнь: между ними большие расстояния, и если батюшка не приедет, то ребенка никто и не крестит. Для семинаристов там можно встретиться с полноценным опытом построения общины, сооружения храма.  

- Наверное, можно сказать, что эта история со сгоревшим комплексом, с которой мы начали наш рассказ, пример того, как Господь относится к восстановлению храмов исключительно как памятников зодчества?

- Я думаю, что памятники зодчества тоже надо восстанавливать, это наша история. Мы обязаны их сохранить для наших потомков. Но, еще раз повторю, нужно выстраивать приоритеты. Рассматривать каждый конкретный случай. Что важнее - памятник архитектуры, или души людей? Хотя бывает, что восстанавливая памятник, оживает и просыпается душа человека, прикоснувшаяся к этой красоте.