Русская православная культура глазами антиохийцев (к юбилею 700-летия со дня рождения Сергия Радонежского)

Ни для кого не является секретом тот факт, что Россия на протяжении всей своей многовековой истории была и остается небезынтересной для любопытного и вопрошающего сердца и разума иностранца. Такая тенденция наблюдалась всегда.  Правители иных держав, их послы, а также гости всегда интересовались не только политическим устроением государства Российского, но и его культурным достоянием. И нужно признаться, что культурный и духовный фундамент России – грандиозный и уникальный в своем роде – всегда их потрясал!

Культура любого народа всегда зависела от религиозных воззрений самого народа. В этой связи необходимо особо выделить фактор развития русской культуры не без участия влияния на нее традиционной религии. Речь идет о христианстве как  традиционной и доминирующей религии на территории Руси, начиная с 988 года, когда князь Владимир крестил свой народ в Днепровской купели.

С принятием христианства для Руси открывались новые горизонты во всех отношениях и во всех сферах политического и социального развития общества. Мы многое заимствовали у древних греков, у Византии, не теряя своих традиций и своей идентичности, однако неизбежный синтез культур дал добрый плод, который до сих пор пожинаем мы – преемники Великой Руси и потомки славных наших предков.

На Руси издревле говорили, что «дерево судят по плодам, а родителей по их детям». Здесь хотелось бы провести параллель между Русью и ее славными сыновьями, прославившими ее в веках. К счастью, таких Людей с большой буквы у нас очень много, но сегодня я хотел бы отдельно упомянуть имя преподобного Сергия Радонежского – Игумена земли Русской.

Причиной особого акцентирования вашего внимания на имени Сергия Радонежского являются юбилейные торжества в честь 700-летия со дня его рождения. 2014 год назван годом преподобного Сергия, о чем Президент РФ подписал соответствующий указ.

Велика роль Игумена Сергия как для Церкви нашей, так и для всей Руси в целом. А Троицкая Лавра – детище преподобного Сергия – всегда являлась и является главным монастырем России, сокровищницей русской культуры и русских традиций.

Нельзя говорить о русской культуре, не упоминая о русской душе и духовности русского человека, базисом которых является православие. «Там русский дух…там Русью пахнет», - замечательно подчеркнул всю суть этого явления А.С. Пушкин. Эта суть является до сих пор непонятной для иностранца, для нерусского человека, который любопытно старается ее постичь. О том, каким же образом постигали суть русской культуры извне путем приобщения к традициям Церкви как значительного фундамента нашего культурного достояния, хотелось бы рассказать в моем докладе.

В середине ХVII века с архипастырским визитом Россию посещал Антиохийский патриарх Макарий. В составе делегации находился его сын, архидиакон Павел Алеппский, известный писатель своего времени, автор важных в историко-этнографическом отношении записок о России, Валахии и Молдавии [1, с. 368]. После своего посещения он оставил ряд заметок на арабском языке, которые были частично переведены на русский язык.

В русском переводе Муркоса Г. А. в десятой книге содержится подробная информация о посещении патриархом Москвы и сердца русского православия – Троице-Сергиева монастыря.

Дом Живоначальной Троицы – именно так называется Сергиев монастырь – всегда был не только оплотом русской государственности и культурной сокровищницей России, но и местом духовного зодчества русских традиций и монашеского делания. Именно в этой обители знатный гость Руси патриарх Макарий познакомился с русскими богослужебными традициями и нашим хлебосольным гостеприимством.

Согласно рукописи архидиакона Павла Алеппского, пребывая в Москве, Всероссийский патриарх Никон (1605 – 1681) пригласил своего собрата патриарха Макария посетить Троицкую Лавру в день ее престольного праздника, в день Святой Пятидесятницы (Святой Троицы). Перед самым приездом в Лавру карету гостей встретили люди от архимандрита, келаря, казначея и прочей братии, в сопровождении монастырских архонтов (светских чиновников, состоявших на службе монастыря). «Они спросили о здоровье нашего владыки патриарха и поклонились ему до земли от лица пославших. После них встретили нас уполномоченные от архимандрита, келаря и казначея в экипажах, в сопровождении множества ратников. Сойдя с экипажей, они поклонились нашему владыке до земли, спросили о его здоровье и благоденствии и поздравили с приездом от имени пославших; при этом поднесли ему большой черный хлеб, большую соленую рыбу и бочонок меда, т. е. хлеб-соль, по их обычаю» [2, с. 115]. По описанию сына патриарха Макария все это происходило в 10 верстах от монастыря в Клементьевском посаде, который принадлежал Лавре. Здесь же отслужили обеднецу и разместили гостей в срубе, который, несмотря на то, что был июнь месяц, тщательно протопили с помощью русской печи, о чем у посетителей остались не очень положительные воспоминания. «Мы чуть не сгорели от жара огня, разведенного в печах в июне месяце, из уважения к нам. Удивляться надо любви этого народа к огню зимой и летом!» [2, с. 117].

Далее высокопоставленных персон ждал ужин. На Руси в то время прием пищи имел название «трапеза». Хлебосольные традиции нашего гостеприимства привели достославного писателя в восторг, так как их взорам предстала действительно царская трапеза из 60 блюд и всевозможных яств. «Вошел казначей, поклонился и остался внутри (дома), а его уполномоченные стояли вне вместе с писцом, который держал в руках список и читал: начал перечислением хлебов, а потом перечислял блюда с кушаньем по их сортам, выкрикивая громким голосом: «блюдо такое-то с такой-то рыбой» — одно за другим, с величайшей точностью и подробностями. Его вносили внутрь, и казначей подавал собственноручно: сначала черный хлеб, потом разные сорта белого, затем блюдо за блюдом, при чем он говорил: «архимандрит и прочие отцы подносят твоей святости, блаженнейший, то-то и то-то и т. д. до конца, как это установлено, в величайшем порядке, пока не покончил с кушаньями, после чего начал подносить напитки в больших оловянных кувшинах: разные сорта меда и пр. Потом поднес в медном ящике маленькие оловянные кружки и кувшины, доверху покрытые льдом. В каждом сосуде был напиток особого сорта. Мы не могли отведать их по той причине, что они были очень холодны. Вкусом с ними не сравнится критское вино, а сладостью они превосходят царские прохладительные напитки и иные» [2, с. 119]. С восточными гостями случилась неприятность – «местные обитатели», комары да мухи, не отставляли их в покое ни днем, ни ночью! «Их было такое множество, что покрывала не защищали от них, и они к нам проникали — Бог да не даст им множиться за то, что они нас мучили и терзали» [2, с. 121].

Однако, несмотря на все искушения, Лавра преподобного Сергия произвела на александрийцев неизгладимое впечатление, повергнув в восторг: такого благолепия и роскоши они не видели нигде. Более всего они восхищались убранством Троицкого собора – главного храма обители Живоначальной Троицы. Вот что записал архидиакон Павел об этом: «Царские врата красотой и блеском поражают ум: они серебряно-вызолоченные, фигурные, как будто вылеплены из теста. Что касается икон при дверях алтаря, то большая часть их обложена чистым золотом с каменьями, не имеющими себе цены. На иконах привески из золота и драгоценных каменьев и большие солнца с образками, вырезанными на зеленом изумруде и красном и голубом яхонте — вещь, поражающая ум и приводящая в изумление зрителя; ничего подобного мы не видали даже в царской церкви Благовещения» [2, с. 123]. Под церковью Благовещения имеется в виду Благовещенский собор Московского Кремля, по соседству с которым жил патриарх Макарий во время своего визита в Россию.

«Троица» Андрея Рублева… Наверное среди нас не найдется никого, кто бы не умилялся этим шедевром изобразительного искусства ХV века. Восточных гостей также постигло очарование, которым они были покорены от увиденного великолепия по своей глубине в плане догматики, и изящества в плане написания. «Что касается иконы Троицы, стоящей по правую сторону алтаря, то драгоценности на венцах ангелов не имеют себе цены: на среднем венце круглый изумруд, величиною с пиастр-реал (полтинник); на изумруде вырезано изображение Троицы, т. е. три ангела, Авраам, Сарра и трапеза; он не имеет себе цены и привлекает взоры всех красотою и тонкостью работы.» [2, с. 124].

Затем для гостей Троицкого монастыря была проведена экскурсия лаврским келарем. Паломники из далекой Антиохии были поражены величием монастыря, так как «кельи в нем бессчетны, потому что в нем свыше 500 – 600 монахов», а также зодчеством Сергиевой обители. «Стена громадна и поражает удивлением. По своей высоте, множеству отверстий и помещений, она превосходит окружные стены всего города Москвы. Толщина стены, соответствующая ширине свода, составляет около десяти локтей. В каждой амбразуре пушка на новых колесах; число пушек, больших и малых, по окружности стены бессчетно. Что касается башен, то в стенах Антиохии не найдется ни одной им подобной по величине, высоте, по их восьмиугольной форме, по устройству, множеству камер, отверстий и амбразур с пушками. Мы очень дивились на это сооружение, на неприступность, крепость и обширность стен. Как в стенах Антиохии, так и здесь можно пройти по стене кругом, входя в одну башню и выходя в другую…; наверно, всадник на лошади может беспрепятственно объехать по стене»[2, с. 126].

Патриарх Макарий со своим окружением был крайне удивлен суровостью патриарха Никона по отношению к нарушителям канонов и правил церковных. Вот что увидели восточные гости, знакомясь с Великой Лаврой Сергиевой: «Мы увидели в монастыре новую деревянную келью с одним только отверстием, без дверей; в ней заключены три человека. Мы осведомились о них и нам сказали, что это бывшие дьяконы, которые, когда умерли их жены во время язвы, оставили дьяконство и женились на других. Патриарх Никон, услышав о них, немедленно заключил их в оковы и прислал сюда, приказав построить для их заключения этот дом. Им не дают пищи, дабы они умерли от лишений. Когда мы смотрели на них, они громко зарыдали, так что сердце у нас разрывалось, и подали нашему учителю просьбу о дозволении постричься в монахи, в надежде, что патриарх избавит их от злой смерти, которая им угрожала. Впоследствии, по ходатайству за них нашего учителя, патриарх их освободил» [2, с. 131].

Когда же пришло время прощаться с Троицкой обителью, настоятель и братия радушно провожала восточного патриарха, поблагодарив за посещение. Согласно традициям русского гостеприимства и лаврскому уставу, «ударили в колокола для прощания…владыке патриарху поднесли дорожный запас: большие черные хлебы, соленую рыбу, бочонки с вином, медом и пр.; также и каждому из нас дали по одному хлебу, по рыбе и по маленькому бочонку, согласно составленной росписи. Когда мы уложили свои вещи, нашего учителя повели в церковь, отслужили вечерню и простились с ним. Он благословил их всех, и они вышли и, попрощавшись с нами у ворот, возвратились. Мы же тосковали и скорбели сердцем, ибо нам хотелось пробыть в монастыре несколько дней, чтобы вполне насладиться»[2, с. 133].

Так закончилось пребывание блаженнейшего Макария и его свиты в центре русского православия – Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. Архидиакон Павел Алеппский, составитель этого чудного рассказа, не скрывая своей радости, искренне отметил, что ему хотелось и дальше быть в этом дивном монастыре. Священник и ученый Павел Флоренский очень точно подметил, что «нам нет нужды заподазривать искренность этого суждения: ведь Павел Алеппский писал не для печати, а исключительно для себя и для своих внуков, и лишь в наше время его впечатления стали общим достоянием. Неправильно было бы отвести это свидетельство и ссылкой на восточное красноречие писателя: ведь, если арабская фантазия его, а точнее сказать, огнистость восприятии, способна была видеть в окружающем более художественных впечатлений, чем притупленная и сыроватая впечатлительность северян, то одинаковой оценке подвергалось все видение, и среди всего Лавра оказывается на исключительном месте;. очевидно, она и была таковой. Это свидетельство Павла Алеппского невольно проверяет на себе всякий, кто прожил достаточно времени возле «Дома Пресвятыя Троицы», как выражаются наши летописцы» [3].

А закончить хотелось бы словами вышеупомянутого автора, который не понаслышке знал, что говорил и о чем красноречиво писал, так как вырос в Сергиевом Посаде и неразрывно был связан с Лаврой. «Чтобы понять Россию, надо понять Лавру, а чтобы вникнуть в Лавру, должно внимательным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым при жизни, «чудного старца, святого Сергия», как свидетельствуют о нем его современники»[3].

Литература

1. Павел Алеппский // ЭСБЕ. СПб., 1890 – 1907. Т. 2.

2. Павел Алеппский (архидиакон) . Путешествие антиохийскаго патриарха Макария в Россию в половине XVII века. Описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским (по рукописи Московского Главного Архива Министерства  Иностранных Дел). Выпуск 4. (Путь от Москвы до Днестра); пер. Муркоса Г. А. // Чтение в обществе истории и древностей российских, Книга Х, 1897. 202 с. 

3. Павел Флоренский, свящ. Троице – Сергиева Лавра и Россия. [Электронный ресурс]. – URL:http://uspensky29.ru/otec-pavel-florenskiy-troice-sergieva-lavra-i-rossiya (дата обращения: 01.04.2014).