Этот доклад посвящен исследованию символических образов в богослужебных текстах двунадесятых богородичных праздников: Рождества Пресвятой Богородицы, Введения во Храм, Благовещения и Успения. Символический образ – это поэтический прием, употребляемый  гимнографом в традиционных малых литургических жанрах (ирмосе, тропаре, кондаке, стихире и др.), в основании которого лежит словесный символ или присутствует в нем как элемент поэтической композиции. В значительной степени доклад связан с более широкой  проблемой понимания славяно-византийской гимнографии, написанной символическим, богатым разного рода тропами и риторическими фигурами языком, который для нецерковного человека остается  малопонятным или непонятным совсем.

Подобный труд представляется интересным, поскольку в настоящее время существуют лишь отдельные исследования, затрагивающие эту тему и не раскрывающие ее в дóлжной полноте [1].  Впрочем, имеются две монографии, целиком посвященные рассматриваемому нами вопросу, - одна на русском, другая на греческом языке. Речь идет о книге Т. С. Борисовой «Символы Богоматери в церковнославянском языке» [2] и о фундаментальном труде митр.  Софрония Евстратиадиса «Богородица в гимнографии» [3]. 

В первой работе на основании византийских переводных и оригинальных богородичных гомилий и акафистов проводится исследование функционального значения символа в системе церковнославянского языка. Автор дает подробное определение понятия христианского символа, а также создает интересную классификацию символов по семантическому признаку (семантическим группам), что позволяет выявить общие значения  символов и закономерности их воспроизведения в конкретном тексте. Вторая монография, книга митр. Софрония Евстратиадиса, представляет собою общий словарь всех символов в алфавитном порядке. Этот труд ценен тем, что его автор, по сути,  первым поднял эту проблему, хотя в его исследовании символ терминологически не определен и в словаре приведены все наименования Богородицы, которые можно встретить в богослужебных текстах. 

Научная новизна дипломной работы, лежащей в основании доклада, нам видится в том, что в ней был проведен анализ текстов двунадесятых праздников, ранее не исследованных. Был составлен словарь словесных символов и созданы семантические группы по первичным и вторичным семантическим признакам,  что помогло изучить функциональную сторону словесного символа. Также исследован контекст употребления того или иного символа,  форма его присутствия в поэтической конструкции (напр., как составная часть антитезы или параллелизма), «метатекст», под которым нами понимается Священное Писание (в основном) и Священное предание, и, – что самое важное, – экзегетическая функция поэтического образа, в основании которого лежит словесный символ. Были также определены греческие соответствия той или иной славянской лексеме, причем особое внимание уделено вариативности перевода греческих и славянских лексем.

В данном сообщении на конкретных примерах мы рассмотрим возможные пути исследования поэтического текста и постараемся, в частности, показать, что проблема понимания богослужебного текста заключается не церковнославянском языке, но в понимании Православной традиции вообще.

Следуя терминологии С. С. Аверинцева,  термин «символ» мы понимаем как образ, взятый в аспекте своей знаковости[4]. Строго говоря, это знак с двумя смысловыми планами, нераздельно слитыми, но не тождественными. Например, в символе Неопалимой Купины, мы видим тленность материи растения, не уничтожаемого огнем Божественной сущности. Для нас не важен ни род, ни размер, ни возраст, ни цвет, ни аромат или плодовитость растения. Мы видим главное – реакцию тленной природы (растения)  на неслитное соединение с Богом (огонь), отображенную в знаке, образе, то есть -  неопальность. Фактически, символ как знак может быть принадлежностью различных сфер культурных явлений: языка, науки, искусства. Но как элемент религиозного пространства он приобретает очень важное свойство, а именно, его вторым символическим планом является духовная реальность, непостижимая человеческим разумом, и в этом смысле символ, благодаря своему первому, вещественному плану, призван  «подготовить и возвести человека к мистическому, духовному созерцанию, приобщить к сфере бытия, явленной через символ» [5].

Объект нашего исследования – символы и связанные с ними поэтические образы, относящиеся исключительно к Пресвятой Богородице. Таких лексем в текстах богородичных двунадесятых праздников – около 89 единиц. 

      Сгруппируем по семантическому признаку некоторые из этих лексем, а именно те, которые употребляются: а) с наибóльшей частотностью и б) во всех рассмотренных нами богослужебных текстах. Такой подход поможет прояснить закономерность в использовании того или иного символа гимнографом.

Семантическая группа  «Царская власть»

Держава,  Диадима,  Жезл,  Престол.

Семантическая группа «Вместилище»

Вместилище, Обителище, Приятелище, Жилище, Селение, Палата, Чертог,  Церковь,  Храм,  Сосуд,  Стамна,  Кивот.

На примере символов, встречающихся в богородичных двунадесятых  праздниках, попробуем понять, какую роль могут играть семантические группы в понимании текста. Чаще эти символы встречаются в канонах празднику Введения Пресвятой Богородицы во храм.  Выделив общий признак и  объединив большинство лексем в одну семантическую группу, мы определим, какое значение придает автор используемым словам.

Семантическая группа «Вместилище Бога»:

Церковь, Храм, Палата *[6], Чертог*

Скиния, Сосуд, Стамна, Кивот

Аналогично объединив соответствующие лексемы, мы получим группу слов, которую условно можно назвать «Высота».

 Семантическая группа «Высота»:

Гора, Небо, Облако *

Чтобы картина была более полной, приведем еще одну группу «Святыня», включив в нее уже использованные ранее слова, но имеющие иной семантический оттенок.

Семантическая группа «Святыня»

Церковь, Храм, Скиния, Стамна, Кивот, Престол

Итак, на этих примерах можно увидеть, что по своему общему значению слова из рассмотренных семантических групп, именующие Богородицу, образуют  антитезу главной идее празднуемого события Введения во храм. Так, ветхозаветный храм, имевший высочайшее предназначение среди земных строений, призванный принять в себя человека для поклонения Богу, противопоставляется вместилищу Бога, новому Храму Божества, новой Святыне – Богородице, обладающей исключительной характеристикой – духовной высотой, подспудно выраженной в таких символах как:  Гора, Небо, Облако.

Итак, перед нами антитеза: храм ветхозаветный – и Храм Одушевленный, Пресвятая Богородица. Заметим, что антитеза является очень важным средством передачи смысла не только на уровне семантических групп, но и на уровне поэтической композиции образа. Прием антитезы широко используется гимнографами в  праздниках. Например, в службе празднику Благовещения мы встречаем такую фигуру[7]:

В месяц шестый  пóслан бысть с небесе Гавриил Архангел принести Отроковице радость Благовещения: и пришед к Ней, возопи  глаголя: […] радуйся, Вместилище Невместимаго Естества: Егоже бо небеса не вместиша, утроба Твоя вмести[…]

Здесь мы видим, как идея невместимости Божества и вместившей Его Богородицы выражается через прямую антитезу, переходящую в оксюморон:   Вместилище Невместимаго Естества , и сразу же экзегетически поясняется  в тексте:  Егоже бо небеса не вместиша, утроба Твоя вмести.

Приведем еще один пример:

Днесь Иже на разумных престолех почиваяй Бог, Престол Свят на земли Себе предуготова: утвердивый мудростию небеса, Небо Одушевленное человеколюбием содела […][8]

Здесь присутствует сразу две пары антитез:

Разумные престолы (бесплотные ангелы) и Святой Престол (Богородица). Бог объединяет их, почивая на обоих .

Здесь же мы видим еще одну пару:

Небо неодушевленное (созданное мудростию) и Небо Одушевленное (Богородица, созданная человеколюбием).

Такой прием помогает гимнографу не только придать поэтическому образу изящную форму, используя антитезу, но и наряду с сюжетным повествованием передать внутренний смысл праздника, выявить обе стороны события. Следует сказать, что гимнографы широко используют в своем поэтическом арсенале различные формы антитез: прямую, скрытую, косвенную, –а также и разные фигуры паралеллизмов и другие поэтические структурные композиции.

Часто гимнограф строит свой поэтический образ на символе, которому трудно подыскать семантический аналог, то есть такой образ задуман исключительно на основании того или иного словесного символа.

Приидúте, вси вернии к Деве тецéм: се бо раждается […] Царский Чертог,  в Немже преславное неизреченнаго соединения, сошедшихся во Христе естеств, совершенное содеяся таинство[9].

Понимание этой части стихиры зависит исключительно от понимания, по крайней мере, двух моментов. Во-первых, необходимо знать, что символ Царский Чертог – это реминисценция стиха из книги Песнь Песней: «царь ввел меня в чертоги свои» (Песнь Песн.1.3). Впрочем, здесь необходимо оговориться, что в данном случае мы берем лексему «чертог» (греч. ταμίειον, ταμεĩον - внутренняя комната ) в русском синодальном переводе, в то время как церковнославянский (никоновский) вариант звучит так: «Введе мя царь в ложницу свою». В стихире же на стиховне праздника Рождества Пресвятой Богородицы, лексема «Чертог» соответствует греческому θάλαμος -   (отдельная) комната, (внутренний) покой;   брачный покой;   опочивальня, спальня; дом, здание; жилище; святилище . Кроме того, в других рассмотренных нами гимнографических текстах славянская лексема «чертог» может быть переводом греческого νυμφών и παστάς.

Царский Чертог – это Дева, не подвластная мужу, но только одному Богу, - говорит свт. Амвросий Медиоланский[10]. Таким образом, гимнограф, используя символ из Священного Писания (Песнь Песн.1.3), изящно представляет нам догматическую мысль в форме поэтического образа.  “Ибо, Кто был по природе совершенным Богом, Тот же Самый сделался по природе совершенным человеком: не изменившись относительно Своей природы, также, не призрачно только воплотившись, но с плотью, восприятою от Святой Девы […]”[11]. В стихире мы видим поэтическое истолкование Христологического догмата, именуемого в нем Совершенным Таинством. «Тайна же воплощения – это тайна Богочеловека, истинно соединившего в Себе обе природы и воспринявшего от Пречистой Девы Ее человеческое естество» [12].

Для нас важно увидеть то, что эта стихира построена исключительно на словесном символе Царский Чертог, который может иметь синонимичную замену лишь в узкой группе семантических аналогов, отвечающих такому признаку как  «Царские брачные покои». В словаре словесных символов, составленном на основании двунадесятых богородичных праздников, такому критерию отвечают только две лексемы - « Чертог » иотчасти – «Палата».

Тут же хочется заметить, что большинство символов явлено нам в Священном Писании, а потому как часть богодухновенного текста они являют собой как бы связь между  небом и землей [13]. Их надо уметь видеть и читать как часть Библии.  Например символ «Лествица» – имеет своим началом книгу Бытия, читаемую на празднике Рождества Пресвятой Богородицы; символ «Дом» – знаменитое начало из паремии «Премудрость созда Себе Дом, и утверди столпов седмь»[14].

В заключение хочется еще раз сказать о функциональности символа и построенного на нем поэтического образа. Во-первых, символический язык богослужебного текста – язык высокий и образный, призванный выразить то, что невозможно в полной мере постигнуть человеческим разумом. То, чтó он выражает, не является плодом художественного вымысла поэта,  а отражает духовную реальность.
Еще одной важной  и, может быть, главнейшей особенностью гимнографического текста и его языка является то, что он основан на Священном Писании, пронизан Священным Писанием и призван ввести молящегося в мистическое пространство Священного Писания, чтобы стать непосредственным участником всего того, о чем благовествует нам Священное Писание, - именно участником, а не сторонним созерцателем.

Гимнограф особыми приемами призывает включиться в событие – «людие, веселитеся», «священницы воспойте» и т. д., ломая линейное восприятие, призывая действительно приобщиться празднику в Церковном Таинстве, -  здесь и сейчас.  Этому способствует и особый метод гимнографии, основанный на главном свойстве Священного Писания, - именно метод типологический, когда одно событие становится прообразом и символом – «типом» - другого. Это - свойство библейского текста, а главное - библейского сознания, когда всё, - случившиеся события и пророческие видения, слово и зрительный образ, - связывается в единый текст Книги Жизни, начертанной Божиим перстом.

Образный, символический язык гимнографии таким образом служит прежде всего целям толкования, т.е. экзегетики, ибо выяснение типологической связи между символами способствует выявлению истинной сущности и догматического смысла того или иного явления или события, предмета или лица.

[1] См.: Евдокимова Ю. К.  Гимнография — «цвет древа жизни Церкви Христовой». http://www.bogoslov.ru/text/370167.html .  Бэр Иоанн, свящ.Дева Матерь – Дева Церковь // Богословский вестник, изд. Московской Духовной Академией и Семинарией. № 4. Сергиев Посад, 2004. С. 123-145. Никифорова А. Ю.Поэтический строй византийской гимнографии и Священное Писание. – В кн.: Раннехристианская и византийская экзегетика. Сборник статей. М.: ИМЛИ РАН, 2008.  С. 212-243.

[2] Борисова Т. С. Символы Богоматери в церковнославянском языке. Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2001. 146 с.

[3] EÙstrati£dhjS. , mhtrop .  `H QeotÒkoj ™n tÍ Ømnograf…v. Paris, 1930. 96 c.

[4] Аверинцев С. С . Символ . http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/aver/simv.php

[5] Иванов М. С.  К вопросу о богословии символа //  Журнал Московской Патриархии,  1984.  № 4.  С. 69.

[6] Звездочкой нами помечены слова, входящие в данную семантическую группу лишь частично.

[7] Стихира на литии праздника Благовещения.

[8]  Стихира на Господи Воззвах праздника Благовещения

[9]  Стихира на стиховне праздника Рождества Пресвятой Богородицы

[10] Св. Амвросий, еп. Медиоланский. Творения св. Амвросия, епископа Медиоланского по вопросу о девстве и браке в русском переводе.  Казань:  КДА, 1901. С. 192.

[11] Дамаскин Иоанн, прп. Точное изложение Православной веры. – В кн. :  Преподобный Иоанн Дамаскин. М.: Сибирская Благозвонница, 2010. – 213 с.

[12] Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое Богословие. Киев: Изд-во им. свт. Льва, папы Римского, 2004.  С. 461.

[13] Борисова Т. С.  Символы Богоматери в церковнославянском языке. Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2001. С. 26.

[14] Паремия на праздник Рождества Пресвятой Богородицы.