Оптинская смута 1910–1912 гг. в контексте исторических событий

К 100-летию со дня преставления преподобного Варсонофия, старца Оптинского

Оптинская смута 1910–1912 гг. – важнейший фрагмент позднего периода истории оптинского старчества. В эти годы, небольшая часть братии выступила против своего настоятеля – архимандрита Ксенофонта (Клюкина), и скитоначальника и старца – преподобного Варсонофия (Плеханкова). Осуждались методы духовного и хозяйственного руководства обителью. Обвинения поддержали некоторые светские влиятельные особы. Использовались как публикации в периодической печати, так и жалобы в епархиальное управление и Св. Синод. Хотя обвинители не смогли ничего доказать, эта кампания достигла значительного успеха – из монастыря был переведен старец Варсонофий, который через год после этого почил (1 (14) апреля 1913 г.). Причины смуты и ход событий получили некоторое освещение в литературе.[1] Вместе с тем, никто из исследователей не пытался рассмотреть эти события, в контексте похожих событий церковной и монашеской жизни начала XX века. Такой контекст очевиден, и в нем выявляется целый ряд похожих, по сути и по времени, явлений. Возможно, этот подход поможет лучше понять происшедшее в Оптиной Пустыни в 1910-1912 гг.

В истории монашества известно немало случаев восстания братства, или части братства, на своего игумена. Такой участи не избегали даже преподобные отцы, например – Савва Освященный, Венедикт Нурсийский, Симеон Новый Богослов, Феодорит Кольский, Трифон Вятский, Дионисий Радонежский. Но такие события всегда носили единичный характер, и являлись глубоким нарушением основ иноческой жизни. В истории русского монашества предреволюционной эпохи (начало XX века), подобные происшествия приобрели массовый характер. Оптинская смута является лишь одним из них.

Так, наибольший резонанс получили события на Святой горе Афон в 1909-1913 гг., получившие наименование «Афонская смута». Эта «смута» охватила русские монастыри Афона – Свято-Пантелеимонов монастырь, Андреевский скит, скит Новая Фиваида. Спокойствие сохранялось только в Ильинском скиту. Причиной послужил спор о почитании Имени Божия, вызванный книгой схимонаха Илариона «На горах Кавказа». Суть противоречий и ход событий подробно рассмотрены в имеющейся литературе.[2] События достигли такого накала, что в январе 1913 г. сторонники «имяславия» (одной из двух сторон в этом споре) силою изгнали из Андреевского скита настоятеля архимандрита Иеронима (Беляева) и его сторонников-«имяборцев», объявив их «еретиками, хулителями Имени Божия». Изгнание началось с воинственного клича предводителя смуты иеросхимонаха Антония (Булатовича, бывшего гусара) – «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа – ура!». Подобные происшествия, совершенно революционные по сути и форме, произошли на Афоне и в Пантелеимонове монастыре и ските Новая Фиваида. Настоятель Пантелеимонова монастыря архимандрит Мисаил так и называл основное ядро «имяславцев», во главе с монахом Иринеем (Цуриковым), «революционным комитетом». Ими было составлено «Исповедание Имени Божия». На состоявшемся 23 января 1913 г. монастырском соборе, старшую братию принуждали подписывать этот документ. Монах Ириней говорил настоятелю архимандриту Мисаилу: «Иди скорее, подписывайся к нашему протоколу, или мы иначе с тобою заговорим».[3] Этот комитет отправился в скит Новая Фиваида, откуда также был изгнан игумен, и назначен новый из «имяславцев». Дошло до анафематствования тех, кто не признал новое учение, включая иерархов.

Во всех монастырях России были отслужены молебны, в том числе в Оптиной Пустыни «при соборе всей братии, о том, чтобы Господь вразумил заблудших, и обратил их на путь истины».[4] Призывы Русской и Константинопольской церковной власти к умиротворению не возымели успеха. В итоге, летом 1913 г. в ходе полицейской акции с Афона были депортированы более 800 русских монахов, заявивших о своей приверженности имяславию.

Другая обитель, находящаяся на противоположном крае Русского мира – Соловецкий монастырь, – столкнулась с похожими проблемами. После русско-японской войны 1904–1905 гг. в монастырь поступило много солдат и матросов. Они принимали постриг по обету, целыми отрядами, на льготных условиях, с быстрым рукоположением – по особому указанию Синода.[5] Именно ими был поднято возмущение против талантливого и многолетнего настоятеля архимандрита Иоанникия (Юсова). Он родился в 1850 г. в крестьянской семье в Архангельской губернии. С 1867 г. подвизался в монастыре, в 1880 г. был пострижен в монахи. В 1895 г. избран настоятелем. По его инициативе основывались новые скиты, началось создание прославившей монастырь озерной судоходной системы на Большом Соловецком острове, получил развитие монастырский морской флот. При архимандрите Иоанникии в 1910-1912 гг. на Соловках возникла первая и единственная в России монастырская гидроэлектростанция, в 1914-1916 гг. радиотелеграфная станция, обеспечившая связь с материком. Особой заботой архимандрита стало создание на базе 4-классного монастырского училища 8-классной семинарии, с правом выпуска священников и учителей. Вместе с тем, архимандрит Иоанникий выступал за сохранение уставной строгости монастырской жизни.

В 1913 г. началась монастырская смута. Некоторые из братии, недовольные распоряжениями архим. Иоанникия, выступили против своего игумена, и поскольку никаких серьезных фактов представить они не могли, то стали писать начальству различные клеветнические измышления, обвиняя своего настоятеля в безрассудстве, растратах и даже убийстве. Однако эти доносы не возымели успеха, и смута продолжалась четыре года. Лишь после Февральской революции, 4 августа 1917 г. Синод постановил уволить архимандрита Иоанникия на покой. Прочитав об этом решении Синода в газете, о. Иоанникий перекрестился и сказал: «Слава Богу за все. Мне своих дел не стыдно».

На настоятельство был приглашен архимандрит Вениамин (Кононов), соловецкий воспитанник, настоятельствующий в Антониево-Сийском монастыре. Главной целью нового игумена стало преодоления последствий многолетней смуты. Новый настоятель считал, что братия была несправедлива к архим. Иоанникию, и в несчастиях, случившихся в монастыре (например, пожар, в котором погибли некоторые постройки), видел наказание за бунт против настоятеля. «Все ли мы хороши сами? – сказал он. – Отца Иоанникия не считали ли первым человеком – и его же загрязняли, и заплевали, и заушали. Ныне я кажусь многим из братии хорошим, но боюсь, что придет, и скоро, время, когда и я буду казаться тоже худым и ненужным, и против меня также начнут вести козни и смуты». Эти слова оказались пророческими. Отцу Вениамину удалось на время восстановить порядок в обители, некоторые зачинщики смуты покинули монастырь, остальные внешне смирились. Однако не долго обитель пользовалась покоем.

В 1920 г. особая комиссия Губревкома прибыла на острова и стала вывозить запасы продовольствия. Предвидя это, монахи спрятали часть продовольствия и церковных ценностей. Однако, благодаря указаниям иноков, ранее выступавших против архим. Иоанникия, многие из этих ценностей были обнаружены властями. В августе началось следствие по выявлению «виновных в сокрытии», а в монастыре возобновилась смута, теперь уже против архим. Вениамина, на которого стали поступать доносы от монахов в органы власти. Автором одного из них был иеродиакон Вячеслав, один из зачинщиков смуты против архим. Иоанникия. В кон. 1920 г. о. Вениамин был арестован. Погиб архим. Вениамин (Кононов) в 1928 г. Прославлен на Архиерейском юбилейном Соборе Русской Православной Церкви в 2000 г.[6] Архим. Иоанникий (Юсов) почил в 1921 г. на Соловках.

Еще одна прославленная обитель, столкнувшаяся в это время со смутой и клеветой на настоятеля – Глинская пустынь. Эта обитель так же, как и Оптина пустынь, была известна своей традицией старчества, восходящей к преподобному Паисию (Величковскому). Причем в Глинской пустыни старческое окормление было утверждено уставом. Одним из наиболее известных настоятелей монастыря был схиархимандрит Иоанникий (Гомолко), в мантийном постриге Исаия, управлявшей обителью в 1888–1912 гг. С ним вел переписку святитель Феофан Затворник. Отец Иоанникий много потрудился в деле благоустройства и процветания обители – как внешнего, так и внутреннего. До 1889 г. послушники могли ходить на откровение помыслов к любому духовнику. Отец Иоанникий ввел более строгий порядок – при поступлении в обитель, каждому назначался духовник, которому ежедневно следовало открывать помыслы[7]. При нем началась издательская деятельность пустыни, достигшая значительных размеров. Был втрое расширен Успенский собор. При этом настоятель отличался строгостью, как к себе, так и к братии. Часто братия, принимая от него благословение, получали наставление: «Будь внимателен!» Отец Иоанникий побуждал братию к строгому воздержанию в пище, ограничивал на трапезе белый хлеб и квас. Он не оставлял без внимания ни малейшей погрешности. После принятия схимы в 1906 г. он значительно усилил строгость к себе, оставаясь настоятелем большой обители.

Зачинщиком смуты стал сосед пустыни отставной генерал-лейтенант П. Митропольский. Он привлек на свою сторону небольшую часть братии, недовольную строгостью настоятеля. Первые клеветнические публикации против схиархим. Иоанникия появились в периодической прессе в 1908 г. Не получив результата, клеветники в 1909–1910 гг. направили в Синод шесть заявлений, порочащих настоятеля. Его обвиняли в разорительном ведении хозяйства (как и оптинского настоятеля). Были проведены две ревизии, и дополнительное следствие, по результатам которых не только не подтвердилась виновность настоятеля, но его образ жизни был признан безупречным. Однако вновь назначенный на Курскую кафедру архиеп. Стефан (Архангельский) поверил клеветникам и направил в Синод прошение об увольнении отца Иоанникия от должности настоятеля. 12 марта 1912 г. последовало определение Синода об увольнении 70-летнего старца, и он был удален из обители.

Дальнейшая судьба о. Иоанникия по доступным нам публикациям не прослеживается. Передаются рассказы о его жизни и подвигах, о его наставлениях. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) приводит предание, комментировать которое не возьмемся. Согласно этому преданию, когда изгнанный схиархимандрит Иоанникий уходил из обители, был сильный весенний разлив рек. Старец вышел из монастыря, перекрестил воду и на глазах у многих пошел по ней, как посуху, повторив чудо, совершенное некогда преподобным Иоанникием Великим.[8]

Эти события, монастырские «смуты», охватили в одно и то же время (1908 г. начало смуты в Глинской пустыни;  1909 г. начало смуты на Русском Афоне; 1910 г. начало смуты в Оптиной пустыни; 1913 г. начало смуты на Соловках) несколько крупнейших русских обителей, которые оказывали значительное влияние на духовное и нравственное состояние общества. Вряд ли стоит говорить о какой-то внешней координации этих возмущений, хотя такая версия, несомненно, найдет своих сторонников. Эти события являлись прямым отражением и влиянием тех процессов, которые происходили в русском обществе. В ходе первой русской революции 1905–1907 гг. подпольная революционная деятельность и массовое недовольство, которое подспудно зрело в обществе, вырвались наружу и охватили все слои общества и все стороны общественной жизни. Несмотря на некоторый спад революционной активности после 1907 г., полностью усмирить эти процессы так и не удалось вплоть до краха государственности в 1917 г. Тех 20 лет спокойствия, о которых мечтал П. А. Столыпин, Россия так и не получила.

Несомненно, революционный, мятежный дух не мог не проникнуть в Церковь, и в монастыри в частности. В монастыри этот дух преимущественно принесли иноки, поступившие в годы революции 1905–1907 гг. или сразу после нее. Это оказало свое влияние на моральный и духовный облик монашества. Древние уставные традиции, в том числе принципы послушания игумену, старцу, – частию монашества ставятся под сомнение. Мирская, революционная идея «справедливости» проникает в монастырские стены.

Повод для подобных нестроений мог быть различным. Чаще всего, священноначалие обвинялось в неправильном ведении хозяйства. В русских обителях Афона, поводом к беспрецедентной по массовости смуте, явились богословские споры. Но даже когда внешней причиной были нарекания в хозяйственной деятельности, итогом смуты всегда являлись не хозяйственные улучшения, а отстранение священноначалия, против которого и поднималась смута.

Для нас, современных людей Церкви, монахов и мирян, так же важно осознавать опасность привнесения духа «мира сего» в церковную жизнь, церковное устройство. Современный человек, человек XXI века, чаще всего хорошо образованный, со своими взглядами, навыками, воспитанный в свободной атмосфере, пришедший к вере в сознательном возрасте, приходя в монастырь, приносит с собою значительную часть своих представлений, привычек, навыков. Труд воспитания, перевоспитания, самовоспитания послушника и монаха в святоотеческих традициях – это серьезная задача как для самого пришедшего в монастырь, так и для его игумена и духовника. Сложность этой задачи сохранялась во все времена. Но особенную актуальность она приобретает в эпоху глубоких изменений, трансформаций не только в духовной, но и в политической и социально-экономической жизни общества.

Исследование влияния общественных, казалось бы далеких от духовных горизонтов, процессов на церковную и монашескую жизнь – интересная и актуальная тема, не получившая еще должного внимания в науке. Светской исторической науке, долгое время находившейся под давлением социально-экономического детерминизма, обусловленного идеологическими штампами, редко удается адекватно рассматривать историю Церкви в контексте социальных, экономических и политических процессов. Здесь, по-видимому, недостает глубины понимания Церкви не как исторического феномена и социального института, а как Тела Христова. В церковной науке, с другой стороны, явное пренебрежение социально-экономическими, политическими, культурными процессами в обществе. Подобные исследования приобретают актуальность в наше время – эпоху глубокой трансформации облика общества, изменений касающихся не только российского общества, но всего человечества. Дальнейшее течение этих изменений еще только угадывается, но их влияние на церковную (в том числе монашескую) жизнь неизбежно.

История минувшего столетия продемонстрировала как негативный опыт жизни монашества в революционную эпоху (монастырские смуты, расколы, отречения), так и выдающийся светлый опыт – Собор новомучеников и исповедников Российских. Какие плоды принесет монашество в исторической перспективе, во многом зависит от того духовного фундамента, который закладывается сейчас.

Основные выводы:

• Суть рассмотренных событий, которые можно назвать «монастырскими смутами», заключается в бунте части братства против священноначалия – настоятеля монастыря (во всех четырех случаях), а также против старчества (Оптина пустынь);
• Внешним поводом к «смуте» могло быть как недовольство игуменом (Соловки, Оптина и Глинская пустыни), так и богословские споры (русские обители Афона);
• Все эти события, несмотря на некоторые отличия (географические, хронологические, повод к смуте, массовость участия братии), являются прямым отражением революционных процессов в русском обществе начала ХХ века, и свидетельствуют о степени их влияния на церковную и монашескую жизнь данной эпохи;
• Представляется актуальным исследование влияния общественных (политических, социально-экономических, культурных) процессов на церковную и монашескую жизнь, как в исторической ретроспективе, так и в современности.

[1] Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время. Введенская Оптина пустынь, 2008. С. 396-417; Оптинская смута и кончина старца Варсонофия / Неизвестный Нилус. В 2 т. Т. 2. М., 1995. С. 274-316; Варсонофий (Плеханков), преп. / Православная энциклопедия. Т. 7. М., 2004. С. 673; Платон (Рожков), иерод. Преподобный Варсонофий и оптинская смута (в печати).

[2] Иларион (Алфеев), еп. Священная тайна Церкви: Введение в историю и проблематику имяславских споров. В  2 т. СПб., 2002;  Споры об Имени Божии: Архивные документы 1912-1938 гг. / Сост. и общ. редакция еп. Илариона (Алфеева). СПб., 2007; Забытые страницы русского имяславия. Сб. документов  и материалов. М., 2001; Православный взгляд на почитание Имени Божия. События на Афоне 1913 г. Львов, 2003;   А.Б.Миндлин. Подавление религиозного движения русских монахов на греческом Афоне. По материалам российской прессы и Государственной думы / Церковно-исторический Вестник, № 11, 2004.

[3] Иларион (Алфеев), еп. Священная тайна Церкви: Введение в историю и проблематику имяславских споров. В  2 т. Т. 1. СПб., 2002. С. 382.

[4] Летопись скита Оптиной пустыни, 10 июня 1913 г.

[5] Бродский Ю. Соловки. Двадцать лет Особого Назначения / www.lib.rus.ec/b/400978.

[6] Жития новомученников и исповедников Российских ХХ века. Сост. игум. Дамаскин (Орловский). Апрель. Тверь, 2006. С. 9-19; Вениамин (Кононов), прмч. / Православная энциклопедия. Т. 7. М., 2004. С. 624-625; Соловецкий цветник. Архимандрит Иоанникий / Духовный собеседник, № 1, 2000. С. 74-93.

[7] Глинская в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужская пустынь / Православная энциклопедия. Т. 11. М., 2006. С. 580-587.

[8] Иоанн (Маслов), схиархим. Глинская пустынь. История обители и ее духовно-просветительская деятельность в XVI – XX веках. М., 2007. С. 375.

Кафедра Церковной истории МДА