К истории прихода Знаменской церкви села Волово в XIX–XX веках

Когда я учился в Воловской средней школе № 1, изучение истории родного края было одним из любимейших моих занятий. Под руководством замечательного педагога и первопроходца воловского краеведения Павла Григорьевича Васильева я трудился в краеведческом музее. Особо мое внимание привлекали стенды, посвященные истории церквей Воловского района. Это и понятно, ведь я был верующим, а тогда, в 1980-х годах, сложно было откуда-либо почерпнуть сведения о церковной истории, сложно было найти и приобрести Библию, хорошая, качественная икона тоже была редкостью. Церковные календари и иконки можно было купить в церкви, ассортимент был небольшой. Часто верующие приобретали фотографические изображения Спасителя, Богоматери и святых и простенькие календарики в поезде-дизеле, когда возвращались домой с богослужения из Успенской церкви города Богородицка. Моя прабабушка Евдокия Ивановна Сычева не умела читать, но, наученная матерью, она знала несколько молитв наизусть. У бабушки Зинаиды Матвеевны был молитвослов, но переписывала она и другие молитвы — те, которые поют за богослужением, и акафисты, а в комоде у нее хранилась книжечка с проповедями святого праведного Иоанна Кронштадского, правда, без обложки, может быть, кто-то оторвал ее из-за того, что чтение проповедей этого угодника Божия в советское время рассматривалось как признак симпатий к монархизму, признак контрреволюционности и антисоветчины. Первая Библия и Святое Евангелие появились в нашей семье с открытием Знаменской церкви — их подарил нам священник Владимир Пынько, ныне — протоиерей, клирик церкви преподобного Сергия Радонежского в Туле. А сведения об истории церкви в родном селе тогда получить было неоткуда. Поэтому юношу, попавшего в школьный краеведческий музей, особенно заинтересовала судьба последнего священника Знаменской церкви. Павел Григорьевич тогда говорил, что отец Феодор уехал неизвестно куда. Но то ли он не знал, действительно, о дальнейшей судьбе батюшки, то ли непринято тогда было говорить об этом. Прежде чем мы расскажем о трагических событиях 1930-х годов, несколько слов о церковной жизни в Воловском крае накануне революции 1917 года и, в первую очередь, о семье настоятеля Знаменской церкви протоиерея Феодора Феодоровича Минервина.

Папа отца Феодора, протоиерей Феодор Николаевич, — потомственный священник. Родился он 4 июня 1847 года в селе Мансурово Новосильского уезда в семье дьякона. В 1871 году окончил Тульскую духовную семинарию. С 1872 года преподавал Закон Божий в народной школе. 11 декабря 1877 года был рукоположен во священника к Михаило-Архангельской церкви села Киреевского Тульского уезда. Восемь лет преподавал Закон Божий в Вашанском министерском одноклассном училище и был заведующим этим училищем. В 1882 году был награжден набедренником за труды по народному образованию. С 10 октября 1885 года — настоятель Свято-Знаменской церкви села Волово. В селе Волово он был законоучителем в земской школе, женской церковно-приходской школе и школе грамоты. В 1891 году за усердное преподавание Закона Божия был награжден скуфьей. Отец Феодор овдовел и сам воспитывал четырех детей, и это притом, что он совершал священнослужение, требы и был преподавателем в нескольких школах. Его дочь Параскева, родившаяся 6 августа 1886 года, окончила Тульское епархиальное женское училище и в 1900-х годах была учительницей в Воловской церковно-приходской женской школе. Другая дочь Анна, родившаяся 21 января 1889 года, также окончила Тульское епархиальное женское училище; она вышла замуж и приняла фамилию мужа — Теремецкая. Самый младший член семьи — сын Сергей, родившийся 18 мая 1891 года — закончил Белевское духовное училище, в годы Первой Мировой войны ушел на фронт.

Самым старшим в семье протоиерея Феодора Николаевича был его сын Феодор. Он родился 4 февраля 1881 года. Жену отца Феодора звали Валентиной Алексеевной, родилась она в 1888 году. 16 февраля 1912 года у них родилась дочь — Наталья, а через год, 17 сентября 1913 года, сын — Алексей. Отец Феодор в 1904 году окончил Тульскую духовную семинарию, потом поступил на курсы в Москве, но так и не закончил их. В 1911 году его назначили настоятелем Знаменской церкви села Волово. Он был законоучителем и заведующим Воловской земской школой, а также преподавал Закон Божий в Воловской женской церковно-приходской школе, в школе грамоты в сельце Луневке и в одноклассной смешанной школе Рязано-Уральской железной дороги станции Волово. До революции 1917 года в приходе Знаменской церкви села Волово находились следующие школы: одна земская, две церковно-приходских школы и одна школа грамоты. Воловская женская церковно-приходская школа помещалась в доме сельского общества, а церковно-приходская школа, в которой обучались девочки и мальчики, в деревне Ольгиной — в наемном здании. Обе эти школы находились на содержании Богородицкого отделения Тульского епархиального училищного совета. Известны имена учителей этих школ: в 1916 году в Воловской земской школе преподавала Зинаида Николаевна Киселева, окончившая Тульское епархиальное женское училище, и Татьяна Ивановна Азбукина, дочь псаломщика И. А. Азбукина, окончившая Белевское епархиальное женское училище; в Воловской женской церковно-приходской школе преподавала Анна Алексеевна Низова; в церковно-приходской школе деревни Ольгиной — Елена Феодоровна Подшибякина, окончившая Покровские курсы; а в школе грамоты в сельце Луневке — Марина Лаврентьевна Афанасьева, окончившая Богородицкую гимназию. В 1914 году отец Феодор стал председателем церковного волостного попечительского совета. Известны также имена других клириков Знаменской церкви, это — диакон Михаил Григорьевич Воскресенский и псаломщик Иоанн Аввакумович Азбукин, ставший псаломщиком в 1889 году и бывший им бессменно почти 20 лет, несмотря на свой вполне солидный возраст — в 1916 году ему исполнилось 66 лет.

К приходу Знаменской церкви была приписана часовня, устроенная в начале XX века в деревянном здании железнодорожного вокзала в зале ожидания. По субботам и в праздничные дни в ней совершались богослужения для пассажиров и жителей прилегающих домов. Богослужение совершали священники Знаменской церкви. А в пасхальные дни была особая служба. Интересным был сам обряд проведения пасхальной службы. Во время крестного хода на первом пути на рельсы укладывали петарды и тихим ходом пускали паровоз. Происходили взрывы петард, что служило своеобразным салютом и заменяло колокольный звон.

Церковная история Воловского края в конце XIX — начале XX века представляет собою яркое свидетельство благотворной деятельности Церкви Христовой, особенно возросшей в это время. Многообразна и красочна была церковная жизнь. Но эта слагавшаяся веками прекрасная церковная жизнь, одна из сторон жизни русской провинции, была в считанные годы разметана пришедшей в 1917 году советской властью. Разметана, но — вовсе не прервана и не уничтожена совершенно.

Имущество церковное было национализировано. Все учебные заведения были переданы в Отдел народного образования, с запрещением преподавания Закона Божия. В общественных и образовательных учреждениях запрещено было вешать иконы и другие священные изображения. Из церквей были изъяты метрические книги, в которых испокон веков велись записи о рождении и бракосочетании, а по ним и сейчас, кто пожелает, может составить свою родословную.

В годы советской власти по всей стране прокатилась жестокая волна репрессий и террора по отношению к верующим. Не остался в стороне и Воловский край.

В ходе трудных заготовок хлеба в стране в 1928 году, когда крестьяне не подчинялись принудительному изъятию зерна, в печати стали появляться материалы о том, что кулаки в союзе с «попами срывают государственные хлебозаготовки». Выступая на собрании актива московской организации ВКП(б) в апреле 1928 года, И. В. Сталин продолжил тему о наступлении на кулака, соединив ее с необходимостью проведения «самой боевой антирелигиозной работы в массах», и призвал к решительной борьбе с религией.

В 1929 году советское правительство предприняло ряд очередных мер по подавлению Церкви. В начале 1929 года был разослан совершенно секретный циркуляр «О мерах по усилению антирелигиозной работы», который борьбу с религией приравнивал к классово-политической, что открывало новый этап наступления на Церковь, характеризующийся широким применением репрессий. К лету 1929 года осуществление «церковной политики» сосредоточилось в руках ОГПУ и НКВД.

В мае 1929 года на XIV-м Всероссийском съезде Советов была принята новая редакция статьи 4-й Конституции РСФСР: в ней вместо «свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды» признавалась «свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды», что законодательно ставило верующих в совершенно неравное с прочими гражданами положение. В том же 1929 году из магазинов стали исчезать основные продукты питания. В стране была повсеместно введена карточная система. Инструкцией НКВД от 1 октября 1929 года «О правах и обязанностях религиозных объединений» служители культа и члены их семей были отнесены к категории лишенцев и лишены карточек. Проблемы, возникшие в среде духовенства, стали предметом небезразличного обсуждения на церковных собраниях и в частных беседах.

И вот в селе Волово были арестованы несколько человек. 25 октября 1929 года арестовали настоятеля Знаменской церкви села Волово протоиерея Феодора Феодоровича Минервина и псаломщика, регента церковного хора С. И. Плотникова. Они подозревались в поджоге риги у местного организатора колхоза Солнцева. А впоследствии были арестованы еще 8 человек. Они обвинялись в ведении злостной антисоветской и антиколхозной агитации.

Материалов для слушания дела в открытом судебном заседании было добыто совершенно недостаточно, в связи с этим дело рассматривалось Коллегией ОГПУ в закрытом заседании.

Постановлением заседания ОГПУ по Тульской области от 13 февраля 1930 года были приговорены:

— к 5 годам заключения в концлагерь:

священник Феодор Феодорович Минервин;

псаломщик и регент церковного хора Степан Иванович Плотников, 1892 г. р., уроженец д. Шишовка с. Никитское Воловского района, образование низшее;

— к 3 годам заключения в концлагерь:

Ежов Василий Никифорович (1905 г. р., уроженец с. Волово);

Юдаков Иван Захарович (1904 г. р., уроженец с. Волово);

Юдаков Тихон Захарович (1886 г. р., уроженец с. Волово);

— к 3 годам ссылки в Северный Край:

Ежов Никифор Никитович (1884 г. р., уроженец с. Волово);

и члены церковного совета Знаменской церкви села Волово

Голов Андрей Прокофьевич (1877 г. р., уроженец с. Волово);

Дятлов Михаил Трифонович (1870 г. р., уроженец с. Волово);

Ежов Георгий (Егор) Яковлевич (1901 г. р., уроженец с. Полевое);

Ежов Николай Ефимович (1864 г. р., уроженец с. Волово).

Священник Феодор Феодорович Минервин, С. И. Плотников, В. Н. Ежов, И. З. Юдаков и Т. З. Юдаков были направлены в Управление Северных лагерей особого назначения (г. Усть-Сысольск (Сыктывкар), Коми АССР), а Е. Я. Ежов, Н. Е. Ежов, М. Т. Дятлов, А. П. Голов, Н. Н. Ежов — в г. Архангельск и далее.

По этому делу были допрошены свидетели, в том числе женщины: Е. М. Воскресенская, дочь диакона Михаила Григорьевича Воскресенского — школьная работница, Ю. Я. Плотникова — жена С. И. Плотникова, А. Д. Ежова — крестьянка, П. В. Обухова — учительница, Т. И. Солнцева — учительница, П. Е. Ежова — вдова, монахиня Анастасия Петровна Крюкова (39 лет, грамотная).

Надо отметить тут же, что все перечисленные выше лица, осужденные Коллегией ОГПУ 13 февраля 1930 года, были реабилитированы 1 апреля 1957 года Тульским областным судом.

О жизни заключенных в концлагерях можно составить представление на основе произведений А. И. Солженицына, О. В. Волкова и других писателей. В производственную задачу Управления северных лагерей особого назначения входили: строительство железной дороги Пинюг — Усть-Сысольск, тракта Усть-Сысольск — Ухта, проведение геологических работ на Ухте и Печоре и организация нефтепромысла в районе Ухты, а также лесозаготовки в Архангельской области. Северный лагерь особого назначения был ликвидирован приказом ОГПУ от 6 июня 1931 года. Заключенные, строившие железную дорогу, были при этом переброшены на строительство Беломоро-Балтийского канала. Однако Северный лагерь особого назначения оставил «потомство»: тем же приказом были образованы Усть-Вымский исправительно-трудовой лагерь, который должен был достроить тракт Сыктывкар — Ухта и завершить строительство железной дороги Пинюг — Сыктывкар, и Ухто-Печорский исправительно-трудовой лагерь. Усть-Вымский исправительно-трудовой лагерь в связи с завершением строительства тракта и консервацией строительства железной дороги (которая  так и не была достроена) уже 5 марта 1932 года был реорганизован в лаготделение, а немного позже — в перевалочный пункт Ухто-Печорского исправительно-трудового лагеря. Ухто-Печорский исправительно-трудовой лагерь был одним из крупнейших лагерей СССР. В его производственную задачу входили разведка и добыча нефти, радия, асфальтитов в Ухтинском районе, добыча угля в Печорском угольном бассейне, строительство автомобильных дорог и железной дороги на участках Котлас — Чибью и Кожва — Воркута, лесозаготовки, баржестроение. Всем этим и могли заниматься заключенные воловчане, отец Феодор Минервин, С. И. Плотников и другие.

Отметим, что Алексей Феодорович Минервин, сын отца Феодора Минервина, был приговорен к расстрелу и расстрелян в 1938 году в Ленинграде. Ему было тогда всего 24 года.

Совершенно неожиданным и радостным стало мое знакомство с потомками протоиерея Феодора Минервина. После долгих, кропотливых поисков состоялся, наконец, телефонный разговор с внуком отца Феодора — Леонидом Юрьевичем Альтшулером, знаменитым тульским бардом, основателем Клуба самодеятельной песни в Туле, а также генеральным директором фирмы «Солвер».

От Леонида Юрьевича я и узнал о дальнейшей судьбе отца Феодора и его потомков. Отец Феодор скончался в 1962 году и был погребен около Всехсвятского собора г. Тулы. «Занимался он, когда был жив, — сообщил Леонид Юрьевич, — сколько силы позволяли, цветником у дома, что-то рисовал, однако уже не мог играть на многочисленных музыкальных инструментах, которые всё ещё рассыхались наверху по всем шкафам. А чуть раньше, рассказывают, на чём он только не играл (самоучкой). Был высок и прям, ничуть не согбен, ходил с палкой. Из уважения к нему автобус останавливался буквально в любом месте, чтобы не нужно было ему идти до остановки, это-то я сам помню, наблюдал неоднократно. Умер он просто и мгновенно — на полуслове, протянув руку за свежей газетой. Упал — как прилёг — на любимый старый дубовый сундук, на котором сидел обычно. Лопнул сосуд в мозгу. Все говорили — вот забрал же Господь доброго человека без секундных даже мучений. Икон в доме было много. Тщательно прятались они и каждый раз терпеливо доставались. Бабушка Валентина Алексеевна времени молитвам отдавала даже больше деда — тот, видать в лагерях ещё научился молиться про себя, не напоказ. Старославянский напевный говор бабушкиной молитвы — одна из неотъемлемых составляющих музыки детства. Жили-то мы тесно, и получалось, что бабушка молилась метрах в полутора от моих ушей. Бабушка была чрезвычайно кроткой и трудолюбивой, тащила на себе все хозяйство. Мужа своего сильно пережила».

Дочь отца Феодора Наталья Феодоровна жила в г. Рыбинске, затем вернулась в Тулу. Мария Артуровна Бон, дочь Натальи Феодоровны, преподавала в Тульском политехническом институте и в Тульском коммунально-строительном техникуме.

Многие воловчане еще помнят монахинь — сестер Шамординского Казанского монастыря, которые после закрытия обители и отбытия срока ссылки в Казахстане приехали в село Волово и в довоенные годы несли послушание при Знаменской церкви, а после войны — при Никольской церкви села Осиново.

Из слов монахини Анастасии (Крюковой), допрошенной в 1929 году по делу священника Феодора Минервина, следует, что в селе Волово всего было пять монахинь, они занимались шитьем и изготовлением туфель, стегали одеяла. Духовным отцом сестер, был оптинский иеромонах Мелетий (Бармин), к которому они ездили за духовным наставлением, когда он служил в Козельске.

Монахини часто собирались у своей духовной наставницы — монахини Марфы (в миру — Марфы Моисеевны Ушковой), впоследствии принявшей схиму с именем Мария. Мать Мария родилась в 1864 году в селе Иевлево Богородицкого уезда. Видимо, с самого рождения она была слепой, по крайней мере, в послужных списках Шамординской Казанской обители, куда она поступила на послушание в 1890 году, она так и значится «слепой». Будучи в Шамординской обители, она жила в богадельне и за ней ухаживали сестры. О матери Марии мне много приходилось слышать, когда я еще прислуживал алтарником в Знаменской церкви, о ней говорили как об имевшей особый дар рассуждения и даже — прозорливости. Известен достаточно широко интересный случай. Однажды, когда монахини уже жили вместе в доме на Крючке, они пригласили рабочих чинить кровлю. Мать Мария была дома одна, а сестры были заняты другими работами, дома их не было. Когда рабочие начали халтурить, матушка вышла, назвала халтурщика по имени и указала ему на «просвет»-дыру в кровле. Кровельщик тогда чуть не упал с кровли, ведь матушка Мария была слепа глазами. Скончалась она в 1942 году.

В послевоенные годы после открытия в 1945 году Никольской церкви в селе Осиново монахини пекли просфоры для церкви и пели на клиросе.

О монахине Амвросии (в миру — Матроне Никитовне Поляковой) известно, что она была высокой духовной жизни и особенно ревностной была в молитвенном делании. Родилась она в 1888 году в сельце Долгом Россошенской волости Ливенского уезда в крестьянской семье. В 1913 году поступила на испытание в Шамординскую обитель, где в 1916 году несла послушание при монастырской гостинице. Клирик Тульской епархии отец Иоанн Титов (ныне — игумен Кирилл, клирик Казанского женского монастыря села Папоротка) бывший настоятелем осиновской церкви в 1970-х годах, из-за старости матушек часто причащал их на дому. У всех сестер заранее были приготовлены гробы. Однажды во время очередного посещения сестер матушка Амвросия послала отца Иоанна за книгами духовного содержания на чердак. Отец Иоанн взлез на чердак и был поражен увиденным — гробы стояли ряд к ряду. Так матушки напоминали себе о конечности земной жизни и об ответственном отношении к ней, ведь если дается один раз, прожить ее надо достойно.

Мать Амвросия, по воспоминаниям отца Иоанна, очень рано утром вставала, умывалась, расчесывала себе косичку, а затем в святом углу долго молилась, вставала и шла отдыхать, зачастую забывая о завтраке. Немного отдохнув, она снова вставала, умывалась, опять прилежно молилась и снова шла отдыхать, нередко забывая и пообедать. Так в молитве проходил весь ее день. Когда она была уже при смерти, то лежала без движения, а глаза ее были закрыты и уста сомкнуты без надежды на движение, но ум ее все еще воспарял в молитве к Богу. Отец Иоанн с матушкой приехал прощаться с ней. Они стояли молча, в ожидании хоть какого-то слова от нее или хотя бы движения. Ничего не было слышно, кроме последних вздохов отходящей в мир иной праведницы. В ее руках были четки. Племянница матушки именем Александра решила взять себе на память эти четки и вынуть их из рук умирающей. И тут пальцы матери Амвросии взволнованно задрожали. Так и остались четки в руках молитвенницы, с непрестанной молитвой отдала она дух свой ко Господу. Погребали ее архимандрит Исаакий (Мотыль), уроженец Закарпатья, и отец Иоанн Титов. Отец Исаакий вообще любил беседовать с матушками, часто навещал их, помогал им по хозяйству и ночевал у них.

Еще немного известно и о матушке — инокине Агриппине Васильевне Мошкиной. Она родилась в 1882 году в селе Ново-Покровском Богородицкого уезда Тульской губернии, в крестьянской семье. В 1902 году она поступила на испытание в Шамординскую обитель, где несла различные монастырские послушания. Вместе с другими сестрами после закрытия обители она приехала и поселилась в селе Волово.

О монахине Анастасии (Крюковой) и Евдокии (Астаховой) пока сколько-нибудь подробных сведений нет.

Кроме шамординских сестер, приезжали в село монахини и из других монастырей.

В синодике игумена Кирилла (Титова) среди погребенных на Воловском кладбище монахинь упоминается, в частности, монахиня Вера (Еремеева), скончавшаяся 8 марта 1975 года.

На сайте Свято-Тихоновского Православного богословского университета размещены сведения об инокине Вере (Ивановне Еремеевой), которая подвизалась в Иоанно-Предтеченском женском монастыре г. Москвы. Она была уроженкой села Волово, в 1931 году была арестована и заключена на 5 лет в исправительно-трудовой лагерь. Дальнейшая ее судьба, согласно сведениям Свято-Тихоновского Православного богословского университета, неизвестна. Однако, скорее всего, погребенная на Воловском кладбище монахиня Вера (Еремеева) — одно лицо с ней. Куда могла она вернуться после ликвидации монастыря? Конечно, в родное село! Итак, подробнее о жизненном пути матушки Веры.

Родилась она в 1884 году в селе Волово в крестьянской семье. В 1910 году поступила в Иоанно-Предтеченский женский монастырь г. Москвы, где несла послушание в швейной мастерской. Когда в 1918 году монастырь был закрыт, но продолжали еще действовать два монастырских храма. Сестры шили одеяла и обмундирование для Красной армии, ютились в нескольких оставшихся кельях. К началу 1927 года территория монастыря была полностью захвачена советскими организациями, и оставшиеся монахини, и в их числе Вера Ивановна, переселились на подворье Иоанно-Предтеченского монастыря, находившееся в селе Чернецово Московской области, где продолжали жить по монастырскому уставу. В 1927–1928 годах сестры все еще обеспечивали себя всем необходимым, однако в 1929 году хуторское хозяйство было «национализировано» и монахини вынуждены были скитаться по окрестным деревням в поиске поденных работ. В эти трудные годы духовником сестер стал схиархимандрит Иларион (Удодов), афонский монах, благодатный старец. Он поселился на подворье и служил в хуторском храме преподобного Сергия Радонежского.

14 мая 1931 года инокиню Веру Ивановну лишили избирательных прав, а 20 мая арестовали ее вместе с другими насельницами подворья Иоанно-Предтеченского монастыря. По делу этому всего проходило 31 человек. Все они обвинялись в «агитации против проводимых Советской властью мероприятий, против вступления крестьян в колхоз» и были приговорены к 5 годам заключения в исправительно-трудовой лагерь с высылкой в Казахстан. Вот выписка из следственного дела: «Показала, что она, Еремеева, советовала крестьянам не сдавать излишки, чтобы самим не сидеть голодными, но агитации против колхозов не вела и слухов о войне не распространяла». Вместе с осужденными сестрами инокиня отправилась в ссылку. Из рассказов ивановских сестер сохранилось такое предание. Когда осужденных высадили на безлюдной станции, вдруг встретила их незнакомая женщина и угостила лепешками с кипятком. При этом она рассказала, что в эту ночь явилась ей Матерь Божия и приказала напечь лепешек, накипятить воды и встречать поезд, сказав при этом: «Скоро Мои приедут!» Так, под покровом Пресвятой Богородицы и заступничеством Иоанна Предтечи пережили они тяжелые годы ссылки. После отбытия срока мать Вера вернулась в родное село Волово, где в то время жили ее родственники. Она прожила 91 год. После тяжелейших жизненных потрясений, ужасов тюремного заключения, полуголодных военных лет здоровье ее к старости сильно расстроилось, так что она нуждалась в постоянном внимании и медицинском уходе, что никак не могли обеспечить ей окружающие. Скончалась она 8 марта 1975 года в доме престарелых деревни Лебедяни. На санях усопшую привезли в Никольскую церковь села Осиново. Погребал ее по монашескому чину отец Иоанн Титов, а руководила тогда хором монахиня Вера (Легач).

Итак, на старом погосте Воловского кладбища похоронены шамординские монахини: схимонахиня Мария (в монашестве — Марфа, † 1942), монахиня Амвросия (Полякова, † 02. 02. 1978), монахиня Анастасия (Крюкова), монахиня Евдокия (Астахова, † 1945), инокиня Агриппина Мошкина († 1945). Монахиня Вера (Еремеева) погребена также на старом погосте Воловского кладбища, но только не вместе с шамординскими сестрами, а немного поодаль от них. 28 февраля 1990 года ее реабилитировали.

Посещавшие матушек вспоминают, что в святом углу их дома была икона Божией Матери «Скоропослушница» большого размера, написанная на Святой Горе Афон. В Никольской церкви села Осиново, если встать лицом к алтарю, можно видеть икону Божией Матери, с задней стороны которой написано, что эта икона писана в Афонском Свято-Пантелеимоновом монастыре. Не принадлежала ли в свое время эта икона шамординским сестрам, а затем была передана ими в церковь?!

О судьбе осужденных в 1930 году вместе с протоиереем Феодором Минервиным регента церковного хора Знаменской церкви С. И. Плотникова и члена церковного совета Н. Н. Ежова известно следующее. В 1935 году С. И. Плотников вернулся в родное село. Через два с небольшим года, 26 августа 1937 года, его снова арестовали. Тройка при УНКВД по Московской области 10 сентября 1937 года приговорила его к высшей мере наказания — расстрелу. Он обвинялся в систематической антисоветской агитации и активной контрреволюционной пораженческой клевете и пропаганде, направленной против мероприятий, проводимых коммунистической партией и правительством. Степан Иванович Плотников расстрелян 14 сентября 1937 года на Бутовском полигоне. Место захоронения — Московская область, Бутовский полигон. Реабилитирован 1 апреля 1957 года и 10 мая 1989 года. Член церковного совета Знаменской церкви Никифор Никитович Ежов, вернувшийся из концлагеря в село Волово в 1933 году, был снова арестован 14 сентября 1937 года. Тройка при УНКВД по Московской области 9 октября 1937 года приговорила его к высшей мере наказания — расстрелу. Он обвинялся в антисоветской агитации и контрреволюционной пропаганде. Расстрелян 13 октября 1937 года на Бутовском полигоне. Место захоронения — Московская область, Бутово. Реабилитирован 1 апреля 1957 года и 20 октября 1999 года.

После открытия в 1989 году в селе Волово Знаменской церкви среди прихожан можно было часто видеть Ю. Я. Плотникову. О ней знали, что судьба у нее была нелегкая: у нее с мужем не было детей, а муж был репрессирован, да так и не вернулся из заключения. Сама она вспоминала, что ее муж был регентом в церкви и сам красиво пел, неоднократно сажали его в тюрьму. На вопрос, а где же он сейчас, баба Юля, как все тогда ее называли, отвечала, что он так и не вернулся из лагеря и там, вероятно, умер. К сожалению, более она ничего не могла сказать. Всю жизнь она прожила одна, пронеся свое горе через года, не сломленная, не потерявшая веру. Только теперь, когда минуло столько лет, стало, наконец, известно — муж бабы Юли, Степан Иванович Плотников, был расстрелян 14 сентября 1937 года на Бутовском полигоне.

Пройдя сквозь тяжелейшее горнило испытаний, Церковь достойно вышла из него — осененная великим множеством святых, вновь обретя отнятые у нее права и свободы, направленные на служение Богу и России. И кто знает, может быть, и среди воловчан есть святые, которые предстоят ныне Престолу Божию и молятся непрестанно о нас грешных. Только бы нам прожить бы свою жизнь достойно, по-христиански!