Епископ Савва: Со дня пострига я ни разу не пожалел, что стал монахом

Желание быть священником возникло у меня, когда я учился в пятом классе и стал осознанно ходить в храм один, без бабушки и других родственников.

Вообще крестили меня в пять лет в Храме Святителя Николая г. Касимова. Я очень хорошо помню священника, который совершал Таинство – протоиерея Сергия Серебрякова. Помню и само Крещение и особенно запах Святого Мира, который был тогда для меня совершенно необычен.

Был конец 80-х годов, мы жили в деревне Селизово, и каждый раз, когда бабушка ездила в храм, я просил ее брать меня с собой. Правда, в то время посещение храма, и особенно с ребенком, особенно не приветствовалось, поэтому в церкви мы бывали примерно раз в три месяца, и каждый раз бабушка говорила, что мы едем в больницу или куда-то еще, чтобы в автобусе я случайно не сказал, что едем в храм.

В начале 1990- годов в Рязанской области стали открываться разные храмы, в том числе храм Преображения Госоподня в соседнем селе Телебукино, где было кладбище и родовые могилы, так что бабушка часто туда ходила и брала меня с собой. Как-то раз, когда мне было лет 12,  мы туда приехали, зашли в храм, мне там понравилось, и я решил, что теперь буду приходить в храм каждое воскресение.

Пришел в одно воскресенье, потом в другое. Священник, отец Александр, меня заметил и предложил пономарить, поскольку пономаря у него не было. С этого момента я стал помогать в алтаре.

Поначалу не знал ничего – ни как разжечь кадило, ни как подать, так что на первых этапах священник от меня страдал. Но примерно к четвертой службе я освоился и стал все делать вовремя. Храм был примерно в 5 км от нашего дома, и утром, когда автобуса не было, нередко приходилось ходить пешком. Зимой утром темно, холодно, и, помню, я очень боялся волков. Но этот страх старался побеждать молитвой «Да воскреснет Бог».

Потом родители переехали на новое место жительства, и я стал ходить в храм Преображения Господня уже села Бабино-Булыгина. Он был всего в 1 км от дома, так что добираться стало легче.

С какого-то момента у меня не было сомнений, куда поступать – конечно, в семинарию! Я каждый раз просил Бога дать мне поступить, и в плане выбора будущего рода занятий мне было легче, чем моим одноклассникам, которые к моменту окончания школы не могли решить, куда пойти – в техникум, Пищевой или Политехнический институт. Причем я знал, что хочу именно в Московскую духовную семинарию, потому что прочитал книгу «Преподобный Сергий», в которой рассказывалось не только о преподобном и о Троице-Сергиевой лавре, но и о Московских духовных школах и даже были их фотографии.

Один знакомый подарил мне книгу «Закон Божий» протоиерея Серафима Слободского, которая была издана на газетной бумаге разного цвета. Я прочитал ее от корки до корки семь или восемь раз и почерпнул оттуда почти все, что мне было нужно на тот момент. В год поступления приехал в МДА с приходским батюшкой подавать документы. В канцелярии предупредили, что шансов поступить у меня нет, поскольку в семинарию принимают только после армии, а я тогда заканчивал школу и на момент поступления мне было всего 17 лет. Но я подумал, что на все воля Божия, и если Ему будет угодно, поступлю.

Как проходили вступительные экзамены?

Я приехал за две недели до начала экзаменов, это была моя первая самостоятельная поездка в Троице-Сергиеву лавру. Во время вступительных экзаменов абитуриенты всегда выполняют какие-то работы, и нам приходилось убирать территорию, грузить кирпичи, таскать песок, помогать старикам и так далее. Для меня все было интересно и незабываемо.

Потом было собеседование у старшего помощника, Вадима Анатольевича Смирнова (ныне митрополит Кемеровский и Прокопьевский Аристарх). Он спрашивал,  что такое проскомидия и Библия, на что я дал ясные ответы и, как мне показалось, собеседование сдал.

Затем состоялось собеседование у инспектора отца архимандрита Саввы (Базюка), который спросил: «Где Моисей принял 10 заповедей?» - «На Синайской горе». – «А что такое Синайское законодательство?» - «10 заповедей».

Больше всего волнений было связано с собеседованием у Михаила Степановича Иванова, так как он много спрашивал по церковной истории, и я боялся забыть какие-то даты. Михаил Степанович попросил назвать имена первых мучениц (Фелициата и Перпетуя) и год крещения Руси.

Далее было собеседование с архимандритом Георгием (Тертышниковым), который принимал Закон Божий, чтение на церковно-славянском и знание молитв. Мне надо было прочесть тропарь своему святому и ответить на вопрос, где Христос находился в Великую Субботу. Вопрос был необычный, и я ответил, что раз в этот день мы вспоминаем Сошествие во ад, значит, Христос в аду освобождал узников от оков. И архимандрит Георгий ответил, что фактически ответ правильный.

Я очень переживал в момент, когда объявляли результаты. В тот год поступало четыре Михеева – Виталий, Андрей и я, Александр. И каждый, раз когда объявляли Михеева, я радовался, а потом оказывалось, что это не я. И в итоге назвали и меня тоже. Я тут же пошел на телеграф и позвонил маме, сказал, что поступил.

Первые полгода я не верил, что поступил, и на вечерней молите немного себя щипал, чтобы удостовериться, что не сплю.

Что запомнилось?

В Московской духовной семинарии и Троице-Сергиевой лавре мне нравилось вообще все – начиная от распорядка дня, традиций и вообще всей прекрасной атмосферы, и заканчивая лекциями и преподавателями.

Мне нравились лекции отца архимандрита Венедикта, который преподавал библейскую историю, Ветхий и Новый Завет, нравился отец архимандрит Савва, наш инспектор, который отличался благообразным видом, красивой окладистой рыжей бородой, манерой служить и  говорить проповеди, в которых всегда был поучительный юмор и которые поэтому очень запоминались.

Очень помнится отец архимандрит Михаил (Борей), который занимался нами на послушаниях во время дежурств в семинарском храме преподобного Иоанна Лествичника. Я был дежурным по храму, и за хорошее отношение меня сделали старшим. Он учил любви к храму и порядку. Как говорил владыка ректор, в храме преподобного Иоанна Лествичника можно встречать Вселенского Патриарха в любое время суток – настолько там все было чисто, опрятно и аккуратно. Еще бы! Мы едва ли не ежедневно вытирали там пыль, еженедельно чистили паникадила, оградки и кадила и мыли окна.

Очень интересными были лекции Владимира Дмитриевича Юдина, который красочно рассказывал историю Русской Православной Церкви.

Полгода мне посчастливилось попеть в хоре отца архимандрита Матфея (Мормыля), посмотреть на этого замечательного человека и регента и ощутить всю его любовь к музыке и церковному пению, которая была заразительна.

Мне нравились лекции по литургике игумена Тихона (Зайцева), ныне епископа, викария Святейшего Патриарха. Нравились воспитатели – незаменимый дежурный помощник Иван Васильевич Воробьев, отец Сергий Цебрук, который был очень добрый, невозмутимый и строгий. Очень запомнился иеромонах Анастасий (Казмирчук), который отличался строгостью и держал нас в ежовых рукавицах. У него была прекрасная память, и он помнил обо все наших просчетах. При нем мы боялись открыть рот на трапезе и во время дежурства, потому что он успевал заметить любое наше нарушение до того, как мы успевали увидеть его взгляд.

Вообще, все преподаватели были достойные, интересные.

Что главное дали Вам учеба и пребывание в Московской духовной семинарии?

Очная семинария дала мне многое.

Во-первых, благодаря богослужебной практике, я стал ориентироваться богослужении, научился строгому церковному чтению в одну ноту.

То есть после семинарии Вы свободно знали богослужение?

Да. Когда меня рукоположили, священник, которого назначили меня учить, сказал, что учить ему меня нечему. С первого дня я служил практически без ошибок, и новым для меня были только тонкости, которые узнаешь, уже когда служишь сам.

Далее, семинария дала необходимый кругозор и багаж знаний по богословию, патрологии и истории Церкви. Все это пригодилось на проповедях и в общении с людьми и дало мне возможность выступать на телевидении: в течение двух лет я вел передачу «Крещеный мир» в Ярославской епархии и через проповеди общался с телезрителями.

Семинария воспитала чувство ответственности и долга. Я почти никогда не опаздывал на богослужения, а чувство ответственности дало возможность быть проректором по воспитательной работе Ярославской духовной семинарии.

Опыт, который я перенял в семинарии, я внедрял в Рязанском духовном училище и Ярославской семинарии, и в общем заставлял воспитанников жить по тем же традициям и тем же правилам, по которым жил некогда сам во время учебы в МДС.

Пребывание в Троице-Сергиевой Лавре и общение  с братией повлияло на  выбор жизненного пути и решение стать монахом.

Сейчас время от времени возникает проблема ранних постригов и ранних браков. Как человеку не ошибиться в выборе?

Я поддерживаю позицию, что в семинарию нужно принимать после армии, чтобы перед получением духовного образования человек уже прошел какую-то школу.

Раньше, например, в армии служили два года и приходили из нее зрелыми мужчинами, так что восприятие образования было совсем иное.

Но Вы-то сами не служили!

Верно. Но, оглядываясь назад, понимаю, что, если бы послужил в армии и к моменту поступления был бы взрослее, то, может быть, впитал бы в себя больше богословского и духовного багажа, который давала семинария.

А светское образование до семинарии тоже полезно?

Да. Все-таки те из моих однокурсников, которые закончили вузы, учились лучше, потому что знали, как учиться. Упущение духовной семинарии в том, что там не учат методике самообразования, не показывают, как можно выстраивать самообразование. Выпускники вузов знали больше и запоминали все лучше и качественнее, а у меня не было опыта получения высшего образования, и я много страдал и дольше своих однокурсников сидел за учебниками, чтобы запомнить и понять все, что требовалось по программе, даже те или иные фразы из катехизиса.

Уверен, что в духовной школе нужно внимательнее отнестись к тому, чтобы научить студентов методике самообразования.

А если брать студентов после вуза, то проблема ранних постригов и браков решится.

А как же у Вас?

Для меня семинария стала своего рода армией, и мое мировоззрение формировалось здесь. Но как все сложилось со мной – милость Божия. И у меня осталась нижайшая благодарность ректору, воспитателям и педагогам Московской духовной семинарии за все то, что они мне дали. Я не зря провел в стенах семинарии четыре года, и считаю, что каждому священнослужителю необходимо поучиться в очной семинарии, поскольку это дает ценный жизненный опыт.

И все-таки Вас постригли в монахи достаточно рано!

Да, я принял постриг в 21 год, Кстати, стать монахом порывался еще в семинарии, хотел быть академическим монахом, даже пошел на исповедь к духовнику, отцу архимандриту Илариону. Но когда понес прошение ректору и вошел в приемную, что-то меня остановило, я испугался и решил с этим повременить.

Потом выпустился и по распределению был направлен в распоряжение митрополита Рязанского и Касимовского Симона. Меня назначили преподавателем литургики и гомилетики в Рязанское духовное училище и одновременно секретарем-референтом митрополита Симона. Владыка и помог мне утвердиться  в решении принять постриг.

То есть Вы даже не размышляли о том, что Вам ближе – семейная жизнь или монашество?

После семинарии я даже не думал о том, что необходимо что-то решать! Появилось столько забот – хлопоты по училищу плюс работа секретаря, так что думать было некогда. Определиться помог случай. Я помогал митрополиту Симону надевать обувь, и он спросил: «Александр Евгеньевич, когда Вы будете монашество принимать?» И я как-то не раздумывая ответил: «Как благословите». Владыка сказал: «Завтра». Но у меня не было ни клобука, ни рясы, а только подрясник. Владыка Симон позвонил наместнику Троицкого рязанского монастыря и спросил, сколько нужно времени, чтобы все это пошить. Ответили, что неделя. И ровно через неделю, 27 ноября 2001 года владыка Симон постриг меня в мантию в Иоанно-Богословском храме при Рязанском духовном училище  с именем Савва в честь преподобного Саввы Освященного.

А почему дали такое имя?

Владыка Симон предложил тянуть жребий. На одной записке было имя, которое предложил Владыка Митрополит в честь преподобного Иоанна Дамаскина, а на другой предложенное мною в честь преподобного Саввы Освященного, какое было у нашего инспектора в Московской духовной семинарии архимандрита Саввы. Я был благочинным храмов Рязанского училища, и моя должность в чем-то соотносилась с жизнью преподобного Саввы, автора Типикона.

Эти две записки вложил в требное Евангелие восприемник архимандрит Андрей (Крехов). Когда пришло время называть имя, владыка мне открыл Евангелие, я выбрал одну из записок, отдал ему, и в положенный момент он открыл ее и прочитал: «Брат наш Савва постригает власы главы своея».

Как переживается сам постриг?

Когда ползешь к алтарю, не слышишь ничего, кроме стука своего сердца. Сердце стучало очень сильно, и было ощущение, что оно упиралось в пол, словно я по полу полз сердцем и даже звучало эхо от ударов. В алтаре, по велению владыки, я провел одну ночь, потому что, когда я принимал постриг, у нас не было монахов, которые могли бы за мной смотреть. Студенты помогли мне прочитать правило, кафизмы, псалтирь. Всю ночь я молился как положено, утром причастился, и меня отвели в келью. Со дня пострига я ни разу не пожалел, что стал монахом.

 Подготовила Ольга Богданова.

Портал Учбеного комитета