Слово архимандрита Питирима (Творогова) при наречении во епископа Душанбинского и Таджикистанского

Ваше Святейшество и милостивый Отец! Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, богомудрые отцы и пастыри Церкви Христовой!

«Неисповедимою благостию и богатым промыслом» (6-я светильничная молитва на вечерне), благословением Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, избранием Священного Синода Русской Православной Церкви призван я, недостойный, к «почести вышняго звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3:14). В день памяти преподобного и богоносного отца нашего Серафима Саровского, всея России чудотворца, готовлюсь стать носителем великой благодати архиерейской. Сколько славных святителей, Ангелов Христовой Церкви, в страхе и трепете ожидали исполнения на них этого высокого и страшного жребия! Ныне и я стою перед этой высотой, на которой святителем Григорием Богословом начертаны грозные слова: «Завидная и опасная высота!» Это высота, на которую не дерзали восходить святые мужи, избранные сосуды Божией благодати, проведшие в подвигах молитвы, поста и самоотвержения все дни жизни своей.

Ваше Святейшество, когда две недели назад в день памяти преподобного аввы Сергия в его святой обители, в Патриарших покоях я с трепетом ожидал беседы с Вами, мое внимание привлекла находящаяся там картина, надписанная такими словами: «Отречение преподобного Сергия от святительского служения». «Великий Игумен земли Русской твердо и решительно отказался от высокого архиерейского звания! Господи, а что делать мне, немощному, малодушному и слабому, когда нет у меня дерзновения отказаться, ибо сокрыта от меня воля Твоя?» — в смущении вопрошал я Господа. Но вот воля Божия совершилась. И я не противлюсь ей.

Взирая мысленным оком на путь уже пройденный мною, половину этого пути я вижу во мраке неверия. Не на словах, а горьким опытом собственной жизни я знаю, что такое детство и юность без Бога. Хотя родился и вырос я в сердце русского Православия, само тогдашнее название моего родного города — Загорск — говорило о времени господствующего атеизма. Не секрет, что государственная идеологическая машина в местах, освященных подвигами святых, работала с особым тщанием. И я убегал от этой серой и тоскливой действительности в мир книг, на страницах которых кипела другая жизнь — яркая, интересная, насыщенная. Юность не может жить без идеала. Не находя в фальшивой реальности примера для подражания, среди литературных героев Достоевского я обрел тогда свой идеал — Алешу Карамазова. И какой трагедией было для молодого человека видеть, как с годами умирает в нем его идеал, когда еще не знакомыми ему тогда словами святого апостола Павла он мог сказать: «…желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброе, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:18-19).

Перефразируя того же святого апостола Павла, можно сказать, что, «когда умножается грех, начинает преизобиловать благодать» (ср. Рим. 5:20). Всемилостивый и долготерпеливый Господь не оставил меня погибать в неведении. Он даровал мне встречу с пустынником иеромонахом Гавриилом (Крыловым), двадцать лет подвизавшимся в горах Кавказа в суровом подвиге. С огромной благодарностью вспоминаю этого великого подвижника, с которым прошли первые и самые счастливые три с половиной года моего ученичества. Сколько раз мы с ним ездили сюда, в святую Дивеевскую обитель, где он учил меня терпеливой молитве, послушанию и смирению. Именно отец Гавриил заложил во мне духовный фундамент на всю оставшуюся жизнь. Вечная ему память!

Следующим важным этапом моего духовного становления стали годы учебы, преподавания и наставничества в Московских духовных школах — семинарии и академии. Здесь я сделал открытие: оказывается, «русские мальчики» Достоевского, чистые, с умными, ясными глазами, ведущие жаркие беседы о смысле жизни и стремящиеся к высоким идеалам, — они живы и, более того, нередко превосходят свои литературные прототипы. Одни из них стали моими друзьями, другие — учениками. И сейчас они тоже стоят в этом храме, удивляясь тому, что полтора столетия назад о них пророчески писал классик русской литературы.

Моя безграничная благодарность и уважение преподавателям и наставникам Московской духовной академии. Они мне дали то, чего не смогли дать ни дорогие в моей памяти и сердце родители, ни светская школа, ни даже горячо любимый мною духовный отец, — они даровали мне богословские знания, просоленные личным духовным опытом. С большой благодарностью всегда молитвенно вспоминаю своего классного наставника, ныне епископа Подольского Тихона, который вкладывал в нас, своих учеников, всю свою душу, чья жертвенная любовь так помогала мне, когда я сам стал классным наставником. Среди дорогих мне учителей особенно хочется выделить Константина Ефимовича Скурата — его святая любовь, мудрость и смирение навек пленили мое сердце. А образцом ревностного служения Церкви, ответственного отношения к порученному делу и отеческой заботы о вверенных ему людях до конца моей жизни останется для меня наш дорогой владыка ректор архиепископ Верейский Евгений. Все мы под его святительским омофором жили, по образному выражению, как у Христа за пазухой.

Всещедрый Господь продолжает изливать на меня, недостойного, Свою безграничную любовь и неоскудевающую милость. Мое архиерейское служение будет проходить под руководством и наставничеством еще одного ревностного святителя и молитвенника — митрополита Ташкентского и Среднеазиатского Викентия. Надеюсь, что его богатейший духовный опыт, умение твердо и мудро управлять паствой и наставлять ее на путь спасения, быть примером во всем не только для верных, но и для внешних, помогут мне справиться с теми нелегкими задачами, которые придется решать в незнакомой для меня обстановке.

Священномученик Серафим (Звездинский) в слове при наречении его во епископа Дмитровского обращался к стоящим перед ним архиереям с такими словами: «Святители Божии! Се путь архиерейский, Архиереем Великим указанный и проложенный! Три главные стези на пути сем видны. Первая, на которой написано: самоотвержение; вторая стезя, на которой написано: крестоношение; третья стезя:… любовь необъятная. Из самоотвержения, крестоношения и любви сотканы и все одежды архиерейские Архиерея Иисуса; из сего же и в сем же состоит и вся слава, и честь, и великолепие, и величие архиерейства Его» (Все вы в сердце моем. Жизнеописание и духовное наследие священномученика Серафима, епископа Дмитровского. М., 2001. С. 204). Обращаюсь и к вам, святители Божии! Помолитесь обо мне, грешном, чтобы и мне научиться самоотвержению и любви и безропотному несению своего креста, которой с этого дня становится еще тяжелей и одними человеческими силами неподъемным. Ваше Святейшество, Святейший Владыко! С самой первой беседы с Вами Вы покорили мое сердце оказанным мне доверием, любовью и заботой. И я очень боюсь, чтобы мне не оказаться «неблагодарным и злонравным», боюсь не оправдать это доверие. Поэтому прошу Вас, Ваше Святейшество, и вас, достохвальные Божии архиереи, помолиться обо мне, немощном и недостойном, чтобы Господь по вашим святым молитвам, через возложение святительских рук во время архиерейской хиротонии даровал мне «духа Господня, духа премудрости и разума, духа совета и крепости, духа ведения и благочестия» (Ис. 11:2).

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси