I.                              Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования

Актуальность данного исследования заключается в попытке найти  пригодные для настоящего момента церковной жизни формальные принципы построения церковно-правовых сборников, почерпнув их из церковной традиции, поскольку о дной из насущных задач современности уже давно стала необходимость систематизации церковного права - кодификации или хотя бы инкорпорации.

Имеющий в истории Церкви довольно богатый опыт систематизации права ценен не только в отношении использовавшихся практических приёмов, но ещё и потому, что это – часть её Предания.

Предмет диссертации

Предметом диссертационной работы стало исследование структур византийских церковно-правовых сборников IV-XII веков: Корпуса канонов, Собрания законов XXV и LXXXVII глав, Синагоги (Номоканона) L титулов, Трёхчастного сборника и Синтагмы (Номоканона) XIV титулов. Материальное содержание сборников - толкование норм права, вопросы источниковедческого, критико-текстологического характера - имеет в работе второстепенное значение.

Основное внимание уделяется двум важнейшим памятникам изучаемого периода: Синагоге L титулов и ещё в большей степени – Номоканону XIV титулов. Анализ последнего составляет ключевую часть диссертации (это обстоятельство нашло отражение в названии работы) права будет иметь характер преемственности. поскольку по своему статусу, юридической технике и охвату источников этот сборник стал ключевым в систематизации церковного права за всю историю Византии. Юридический анализ других, названных выше памятников, оказался необходимым для воссоздания контекста, в котором был создан Номоканон XIV титулов. В силу недостаточной разработанности в науке этого вопроса, требуется провести его дальнейшее изучение и детализацию.   

Главным в разборе Номоканона XIV титулов является рассмотрение его  структуры и характера распределения канонов по предметным титулам и главам. Изучение императорских законов этого памятника и комментариев на них осталось, по преимуществу, за рамками исследования, за исключением того, что при проведении потитульного анализа в примечаниях приводятся нормы законов, сохранившие, по мнению автора, своё значение и по сей день.

В предмет работы также не входит анализ распределения законов в Номоканоне L титулов, анализ синопсисов, схолий и рецепция византийского права в «Византийском содружестве наций».

Цели и задачи работы

В исследовании ставятся две цели. Во-первых, необходимо выявить подходы к систематизации церковного права Византии в указанный период (научная цель). Второй целью является извлечение из церковно-правового наследия тех достижений систематизации, которые не потеряли своего значения для современности (практическая цель).

Задачами диссертации стали:

- уточнение вопроса о мере влияния кодификации государственного права Византии на систематизацию источников церковного права;

- описание структур сборников;

- выявление способов расположения правового материала в этих сборниках;

- выяснение того, насколько последовательно, системно излагаются в этих сборниках нормы права, как разные части сборников взаимодействуют между собой.

Применительно к анализу Номоканона ΧΙV титулов и Синагоги L титулов дополнительными задачами стали:

- установление представлений о системе церковного права у составителей сборников;

- определение подходов к составлению наименований структурных единиц (титулов, глав) сборников;

- выявление характера распределения канонов в структурных единицах сборников;

- попытка реконструкции этапов составления сборников.

Дополнительной задачей анализа Номоканона XIV титулов стало установление закономерностей в дублировании в разных главах сборника однородных тем (рубрик) и канонов.

Теоретическая и методологическая база исследования

Теоретическим базисом исследования является убеждённость автора в том, что церковное право – это, в первую очередь, богословская наука, и только во вторую – юридическая дисциплина, использующая богословские и юридические методы. Кроме того, работа основана на позиции непреложного авторитета канонов, которые абсолютно неизменяемы по своему «духу» – по своим руководящим мыслям и целям – и относительно неизменяемы по своей «букве» – конкретным нормам права, содержащимся в них. Размышления автора на эту тему были представлены в ряде статей, опубликованных на портале bogoslov.ru.

Что касается других норм церковного права, то автор придерживается принятой в церковном праве позиции о том, что иные нормативные акты церковной власти и императорские законы о Церкви, вошедшие в Номоканон XIV титулов, имеют, по сравнению с канонами, меньшую юридическую силу.

Ведущим методом исследования при написании диссертации стал историко-догматический метод. При анализе источников активно употреблялись синтез, аналитический, дедуктивный, индуктивный методы.

Особенное значение для решения задач диссертации получили средства юридической техники, применяющиеся для составления и оценки нормативных актов: способы структуризации, способы логического и языкового изложения правового материала, способы построения правового материала по степени обобщенности (абстрактный, казуистический), а также способы связи между нормативными правовыми актами.

Степень научной исследованности темы

Заявленная тема является малоизученной как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Источниковедческие вопросы, связанные с изучением памятников церковного права Византии, получили глубокое и разностороннее освещение в трудах западных (Ф. Бинер, Г. Геймбах, Ц. фон Лингенталь, Э. Шварц, и современные: Б. Штольте, А. Шминк, Э. Хонингманн, Н. ван дер Валь, Дж. Локин, Г. Бек, Х. Оме), а также российских исследователей (А. С. Павлов, Н. А. Заозерский, В. А. Нарбеков и в наибольшей степени В. Н. Бенешевич). Среди современных зарубежных православных учёных следует назвать имена митр. Павла (Меневисоглу) и С. Трояноса.

 Юридический же анализ византийских сборников церковного права оказался, по преимуществу, вне поля внимания учёных. До революции поверхностный юридический анализ указанных памятников права осуществлял в своих статьях Н. А. Заозерский. В современности этим предметом уже на более глубоком уровне начал заниматься преподаватель ПСТГУ А. Г. Бондач.

Важным трудом является диссертация Д. Ф. Вагскала «Природа права и законности в византийских канонических сборниках 381-883 гг.». Её четвёртая глава «Систематизация права: тематические сборники VI века» напрямую относится к предмету работы. Глубокие наблюдения и выводы этого автора, подкреплённые разносторонним изучением византийских канонических сборников и контекста, в котором они появились, внесли вклад, как в общие представления о природе византийского церковного права, так и в изучение подходов к его систематизации. В частности, ценными являются выводы  Д. Вагскала о неслучайности отсутствия в Византии кодификации церковного права, об ассоциативном характере методов систематизации, о зависимости рубрикаторов сборников от самих канонов, об ограниченном применении средств юридической  обработки  при систематизации норм права. Между тем вне поля этого исследования остались сборники государственного церковного права, а отдельные вопросы, касающиеся канонических сборников, требуют дальнейшего изучения и детализации.

Кроме того, общая направленность диссертации Д. Вагскала носит исключительно общетеоретический характер. Практическая цель при этом не ставилась.

Среди причин недостаточной изученности структур византийских правовых сборников Д. Вагскал называет тенденции научного знания. Современный историзм стремится работать с текстами, ища их изначальный контекст, не изучая при этом то, как со временем тексты объединялись в более крупные культурные своды, взаимодействуя с другими письменными памятниками. Вместо этого фокус в исследованиях делается на конкретном тексте в конкретный момент времени, на попытке восстановить оригинальный текст.  Результатом такого подхода становится то, что изучение византийского канонического права сосредотачивается на обзоре источников – отдельных текстов или сборников, отделяемых и восстанавливаемых из рукописей, а не восприятии его как целостного явления через призму рукописной традиции.

Источниковедческая база исследования

При рассмотрении следующих сборников применялись:

- для Собрания законов XXV глав – текст на греческом в издании кард. Ж. Питры в Juris ecclesiastici graecorum historia et monumenta и перевод содержания глав (их надписаний) Н. А. Заозерского;

- для Синагоги L титулов – критический текст этого сборника, подготовленный и изданный В. Н. Бенешевичем и перевод титулов Н. А. Заозерского;

- для Собрания законов LXXXVII глав – подлинный текст сборника в издании кард. Ж. Питры в Juris ecclesiastici graecorum historia et monumenta, 42-я гл. Кормчей книги, содержащая перевод этого сборника на славянский язык, перевод сложных мест 42-й гл., выполненный Н. А. Заозерским;

- для Трёхчастного сборника – подлинный текст наименований титулов в издании кард. Ж. Питры в Juris ecclesiastici graecorum historia et monumenta и их перевод Н. А. Заозерского;

- для Номоканона XIV титулов – текст этого сборника в изданиях: Г. Ралли и М. Потли в « Σύνταγμα τῶν θείων καὶ ἱερῶν κανόνων…», кард. Ж. Питры в Juris ecclesiastici graecorum historia et monumenta, Г. Велля и Х. Юстелля в Bibliotheca juris canonici veteris, а также перевод текста Номоканона В. А. Нарбекова;

При анализе «Корпуса канонов» использовались опыты его исторической реконструкции, почерпнутые из справочной литературы (сам текст сборника не сохранился).

В качестве основного справочного издания по вопросам возникновения и содержания рассматриваемых сборников церковного права в диссертации активно использовалась работа современного греческого исследователя С. Трояноса «Византийские источники права».

Научная новизна

Научная новизна диссертации заключается в проведении структурного юридического анализа Номоканона XIV титулов и других  указанных памятников византийского права – изучения такого аспекта, который до сих пор являлся малоисследованным в науке.

Практическая значимость работы

Выявленные в результате исследования подходы к составлению сборников церковного права, прежде всего, Номоканона XIV титулов, дают представления о технике их составления и системе и поэтому могут считаться определённым вкладом в историю церковного права.

В практическом отношении результаты диссертации могут использоваться при современной кодификации церковного права. Так, систематизации церковного права Византии дают пример бережного отношения к ранее принятым или получившим общецерковное распространение правилам, которые через сложный механизм церковного Предания получали статус канонов: попадая в сборники церковного права, больше они из них уже не исключались. Кроме того, консерватизм проявлялся в сбережении не только норм канонов, но даже и формы – конкретного их текстового выражения, что, несомненно, становилось объективным препятствием к осуществлению кодификации.

В работе высказывается взгляд, что церковные правила Константинопольского патриархата, не вошедшие в Синтагму канонов Номоканона XIV титулов, но ссылки на которые содержатся в комментариях патриарха Феодора Вальсамона, остаются действующими в силу общецерковной рецепции этого памятника. По той же причине сохраняют значение и императорские законы о Церкви, вошедшие в Номоканон через комментарии этого канониста. Поэтому упомянутые правила Константинопольского патриархата и императорские законы целесообразно включить в круг источников, подлежащих кодификации.

Определённую пользу для кодификации могут оказать и сами методы, использовавшиеся в византийских систематизациях. В Синагоге L титулов и Синтагме XIV титулов ценным является сама идея выстраивания структуры сборника на основе существующих экклесиологических представлений.

Применение в современности византийского опыта может выразиться в том, что рубрикатор систематизации, в первую очередь, будет также основываться на экклесиологических концепциях и самих нормах церковного права. И только во вторую очередь будут учитываться теоретические представления об отраслях и институтах права. В противном случае примат теории права при кодификации может привести к необоснованной схематизации системы церковного права и к некоторому умалению его особенностей перед государственным правом.

Несомненно, использование подходов византийских систематизаций на современном этапе должно учитывать состояние современной теории права, юридической техники и быть, соответственно, более свободным в использовании последних в процессе кодификации, чем это было в Византии, когда имевшиеся достижения юридической техники (вершиной чего является Corpus juris civilis c его Дигестами, Кодексом и Институциями, а также Василики) весьма ограниченно применялись в процессе систематизации церковного права. В противном случае кодификация не сможет состояться. В частности, избегая индуктивные, казуальные подходы Синагоги и Номоканона, систематизация церковного права на своём первом этапе могла бы проходить по следующему плану:

1) составление общего плана систематизации на основании богословских представлений о Церкви;   

2) тщательный анализ отобранных для систематизации норм церковного права, выписывание составляющих их тем, рубрик;

3)                уточнение, детализация общего плана систематизации посредством наполнения его расположенными в систематическом порядке рубриками, взятыми из норм церковного права;

4)                Заполнение рубрик канонами и другими церковными правилами.

На втором этапе систематизации, после создания развёрнутого рубрикатора, можно было бы приступить непосредственно к кодификации норм права. Опыт византийских систематизаций оказывается полезным в следующих отношениях:

1) в объединении правил как вселенского, так и поместного значения (Корпус канонов, Синагога L титулов);

2) в изменении формы правил в виде:

- их пересказа (пересказ нормативного содержания в оглавлениях титулов Синагоги и глав Номоканона XIV титулов);

- разделения правил, содержащих несколько норм права (Синагога L титулов, а также в определённом смысле Номоканон XIV титулов – через систему дублирования канонов);

- обобщения содержания однородных правил (некоторый опыт в этом отношении дают наименования глав Номоканона XIV титулов);

3) в изложении их под единой нумерацией (Корпус канонов).

При этом в диссертации отмечается, что для сохранения тесной связи кодификации с каноническим Преданием целесообразно максимально, насколько возможно, сохранить не только сами нормы канонов, но и их особенности и стиль, выражающиеся в их высоком библейском, догматическом, нравственном, педагогическом содержании.

Важным для кодификации является вопрос о соотношении её итогов со сводом канонов: будут ли последние после этого оставаться действующими источниками права или станут достоянием только истории и научных исследований. Представляется, что ответ на этот вопрос с точки зрения верности Преданию Церкви может быть только один: каноны должны оставаться действующими источниками права. Кодекс в этом случае по отношению к канонам будет иметь статус современного практического руководства, пособия, какое имели в прошлом синопсисы канонов, Алфавитная Синтагма и т. д.  

Апробация

Диссертация обсуждена на заседании кафедры церковно-практических дисциплин Московской Духовной Академии в апреле 2011 г.

            Ранее на сайте bogoslov.ru был опубликован ряд статей, составивших теоретический базис исследования. В апреле 2011 г. на этом же сайте была опубликована статья «К вопросу о частном и некодифицированном характере систематизаций церковного права Византии» (см. список публикаций).

Структура диссертации

Исследование состоит из введения, трёх глав, заключения, списка сокращений, списка использованных источников и литературы и десяти приложений.

Общий объём работы – 202 страницы. С приложениями – 245 страниц.

II.                           Основное содержание диссертации

Во Введении обосновывается актуальность работы, указывается предмет, цели и задачи исследования, его теоретическая и методологическая база, степень научной исследованности, приводится источниковедческая база исследования.

Первая глава «Частный и некодифицированный характер систематизаций церковного права Византии» имеет характер введения в тему исследования. В параграфе 1.1 представлена общая характеристика систематизаций церковного права Византии. В самом начале поясняется, что термин «кодификация» понимается в работе в узком смысле как переработка норм права по содержанию и их систематизированное изложение в новом нормативном акте.

В параграфе констатируется, что в изучаемый период все известные общецерковные систематизации имели некодифицированный характер и были частными или полуофициальными по своему происхождению.

Среди возможных причин того, почему ни в I, ни во II тысячелетиях по примеру кодификаций государственного права в Византии так и не возникло ни одной официальной кодификации церковного права, названы следующие. Во-первых, высказывается взгляд, что в Церкви существует иное отношение к праву, чем у государства. Есть живое Предание, которое уменьшает (не уничтожает!) необходимость иметь систематические сборники, по сравнению с государственным правом, играющим более значительную роль в регулировании государственно-общественной жизни, чем церковное право – в регулировании жизни церковной. А это, в свою очередь, требует от государственного права большей чёткости, формализованности, системности в изложении, чем от права церковного.

Во-вторых, тесно связанным с указанной выше причиной является то обстоятельство, что церковное право регулирует гораздо меньше отношений, чем государственное право, что уменьшает нужду в систематизации первого.

В-третьих, определённую трудность для кодификации представляют ещё два обстоятельства. Первое – это присутствующая в корпусе канонического права Православной Церкви вариативность канонов: наличие некоторых различий в регулировании ими однородных предметов. Второе – разнообразный состав канонов (правила Вселенских, поместных соборов и Святых Отцов). Ещё большую трудность представляет проблема объединения в одном тексте канонов и законов, а не простое параллельное их изложение, как это сделано в номоканонах.

В-четвёртых, в Церкви существует более почтительное, консервативное отношение к ранее принятым правилам (Трул. 2 и VII Всел. 1), чем это характерно для государственного права, – присутствует тенденция не изменять даже их форму, что неминуемо придётся делать при кодификации.

Эта кажущаяся «косность» церковного права Византии, по замечанию Д. Вагскала, связана с другим взглядом на право, не совпадающим с представлениями о формально выстроенной правовой системе. Церковное право на Востоке – это, в первую очередь, не правовые доктрины, принципы, стройная система, формальные процедуры, это не автономный вид социального регулирования, отделённый от богословия и нравственности, но, прежде всего, органическая часть общественного и идейного мироустройства, скорее интуиция права, нежели чётко сформулированные принципы права.

В качестве вывода параграфа 1.1 сообщается, что в византийском церковном праве, вероятнее всего, даже и не ставилась цель провести в изучаемый период кодификацию права. Главная цель заключалась в другом – консервировать каноническое Предание, сохраняя состав и форму прежних канонов, добавляя к нему лишь новые правила, а в тех систематизациях, которые всё-таки были осуществлены, ставилась скромная задача создать аппарат для поиска необходимых правил (Номоканоны L и XIV титулов).

В параграфе 1.2 приведена классификация сборников церковного права по двум признакам: по формальному распределению материала (историко-хронологические и систематические) и по содержанию (сборники чисто канонические, сборники государственных постановлений о Церкви и смешанные – так называемые номоканоны).

Вторая глава «Сборники церковного права, предшествовавшие Номоканону XIV титулов» посвящена анализу памятников, составленных в IV-VII века. При рассмотрении соответствующих сборников (это же касается и третьей главы) кратко излагаются сведения, если они есть, об авторе, времени и месте составления, описывается содержание памятника.

В параграфе 2.1 рассматривается Корпус канонов (ранее именовавшийся также «Понтийским сборником). Этот не сохранившийся до нашего времени памятник был сборником поместного происхождения, содержащим правила как общецерковного, так и регионального значения (каноны трёх Вселенских и пяти поместных соборов), размещённые в нём в порядке сплошной нумерации. Причём правила поместных соборов были помещены в этом сборнике с правилами Никейского собора задолго до того, как был признан их общецерковный статус первым правилом IV Вселенского собора.

Из практически ценного об этом сборнике отмечается, что этот памятник является авторитетным прецедентом для того, чтобы и сегодня какая-либо Поместная церковь могла составить систематизированный сборник (кодекс), включающий в себя одновременно как общецерковное, так и поместное законодательство. Также этот правовой памятник содержит опыт сплошной нумерации правил, который может быть использован при кодификации церковного права в современности.

Параграф 2.2 касается Собрания канонов LX титулов и Собрания законов XXV глав (Collectio XXV capitulorum). Умножение числа церковных правил и проводимая кодификация государственного права в VI в. в Византии привели к появлению первого систематического сборника канонов – Собрания законов LX титулов. Этот памятник не сохранился и о нём известно только из Введения более поздней Синагоги канонов L титулов.

В науке принято считать, что Сборник канонов LX титулов был дополнен приложением, в которое вошли императорские законы о Церкви. Этот сборник законов о Церкви был назван Ф. Бинером «Собранием XXV глав» (Collectio XXV capitulorum). Разбор содержания рубрик глав данного памятника показывает, что в нём отсутствует система в изложении норм, а выполнено лишь последовательное извлечение законодательного материала из первых четырёх титулов I книги Кодекса Юстиниана с присоединением содержания нескольких новелл того же императора.

Анализ Синагоги L титулов, важного источника византийского церковного права, содержится в параграфе 2.3. В разделе 2.3.1 излагаются общие сведения об этом памятнике. Его автор, святитель Иоанн Схоластик, Патриарх Константинопольский, положил в основу Синагоги иерархический принцип, составив её как практическое пособие по церковному управлению. Каноны распределены в нём в 50 тематических титулах (каждый титул имеет наименование) и приводятся, за небольшим исключением, однократно, без повторений в других титулах. Перекрёстные ссылки на однородные каноны в Синагоге отсутствуют.

В разделе 2.3.2 представлен юридический анализ Синагоги. Н. А. Заозерский усмотрел в этом сборнике следующий план в расположении правового материала: сначала излагаются нормы о лицах – священной иерархии, священно- и церковнослужителях, о монахах и аскетах, об оглашенных, о еретиках и язычниках; далее – о частных взаимных отношениях христиан (о незаконных браках и тяжких грехах) и в конце – о богослужении, церковной дисциплине и церковном управлении. План, предложенный Н. А. Заозерским, является слишком общим, поэтому при анализе композиции Синагоги в диссертационной работе был выполнен потитульный анализ, чтобы обозначить, по крайней мере, тему каждого из них.

            Результатом этого анализа стал вывод о том, что план Синагоги вписывается в классическое деление римского права на лица и действия. Нет в ней только специальной части о вещах, за исключением отдельных упоминаний об имуществе епископа. Раздел «о частных взаимных отношениях христиан», о котором пишет Н. А. Заозерский, есть не что иное, как раздел о церковных преступлениях. А последние, с точки зрения теории права, – публичны, и их невозможно отнести к частным отношениям.

Предположение кардинала Ж. Питры о том, что святитель Иоанн Схоластик при составлении Синагоги ориентировался на Дигесты императора Юстиниана, верно в формальном отношении. У Дигест и Синагоги не только одинаковое число базовых частей – 50, но и общие библиографические подходы к составлению сборника: в Синагоге, как и в Дигестах, в начале помещён перечень соборов (по аналогии с Индексом источников Дигест), а также одинаков порядок цитирования канонов. Однако, что касается содержания, в Синагоге почти нет совпадений с Дигестами в порядке расположения общих институтов права (судопроизводство, имущество, брак и т. д.).

Работа святителя Иоанна Схоластика проходила, скорее всего, следующим образом. Сначала он наметил общий, приблизительный порядок изложения материала (статус епископов, иных клириков, других лиц, церковные преступления и т. д.), причём заранее определил, что титулов будет именно 50. В самом процессе работы он не распределял каноны по заранее составленным тематическим титулам, а просто объединял, группировал их в однородные группы правил: подобный канон присоединял к подобному (о чём сам написал во Введении к Синагоге). Подтверждением этого предположения может считаться также встречающийся в некоторых рукописях систематический порядок цитирования канонов в титулах (не соответствующий их расположению в перечне составляющих Синагогу правил) - в той последовательности, в которой темы близких по предмету регулирования канонов нашли своё отражение в наименованиях титулов.

Поскольку количество титулов было заранее ограничено, то пришлось «лишние» каноны присоединять к группам, которые по своей тематике наиболее близко к ним подходили (например, титулы 28, 33, 36). И уже после формирования этих «однородных», «родственных» групп правил, для каждой из них были написаны наименования титулов, которые по большей части составили краткий пересказ нормативного содержания входящих в них канонов, встав в ряду первых синопсисов канонов. В Синагоге насчитывается 21 такой титул.

Именно этим обстоятельством самостоятельности процесса объединения канонов в однородные группы можно объяснить отсутствие строгой системности в рассматриваемом сборнике. За этим индуктивным подходом к систематизации у святителя Иоанна стояло намерение выстроить систему сборника, извлекая из самих канонов рубрики для титулов. Применение такого подхода на практике может привести к тому, что масса эмпирического материала сделает итоговые результаты нестройными, в определённой степени казуистичными. Это и произошло в Синагоге: близкие по предмету темы оказались рассеянными в тексте (титулы 1-3, 12, 19), не хватает обобщения материала (титулы 9, 25 и 36). Применение эмпирического подхода святителем Иоанном, вероятно, обусловило и неразвитость структуры титулов – отсутствие в них подразделов, которые сделали бы использование Синагоги более удобным.

Как первый из сохранившихся систематических сборников, Синагога имеет огромное значение для истории церковного права. Несмотря на указанные определённые несовершенства, в ней есть много достоинств, которые не потеряли своего значения и сегодня.

Во-первых, «иерархичность» Синагоги (изложение материала  начинается с епископов) может быть в той или иной степени востребована при кодификации церковного права. Во-вторых, в структуре Синагоги прослеживается удобный логический ряд в порядке изложения лиц: епископы, клирики, монахи, оглашенные, еретики, церковные преступники. Нет, правда, отдельного раздела о мирянах.

В-третьих, достоинством Синагоги является выполненная святителем Иоанном определённая аналитическая работа над канонами. Выше уже отмечалось, что большинство наименований её титулов, по сути, являются одними из первых синопсисов канонов. Кроме того, разделив в Синагоге три канона на две отдельных части каждый (I Всел. 6, Ант. 2, Серд. 6), а также придав части Серд. 11 другое толкование, чем в самом правиле, и изменив начало Васил. 35, святитель Иоанн показал свободное, если можно так выразиться, творческое отношение к форме канонов.

Церковь приняла труд святителя Иоанна, а это говорит о том, что его опыт, пусть и небольшой, по изменению формы канонов допустим. Для целей кодификации каноны можно обобщать, разделять, пересказывать, переформулировать. Главное ограничение здесь заключается в том, чтобы не умалить, не потерять изначальной  нормы канона.

В разделе 2.3.3 рассматривается Собрание законов LXXXVII глав (Collectio LXXXVII capitulorum). Авторство этого сборника также приписывается святителю Иоанну Схоластику. Собрание состоит из краткого оглавления, представляющего собой краткий пересказ нормативного содержания соответствующей главы, предисловия и текста самих 87 глав, являющихся выборками из различных новелл императора Юстиниана. В науке принято считать, что этот памятник издан в качестве приложения к Синагоге L титулов.

Анализ содержания глав Собрания показывает, что в нём отсутствует системность в изложении нормативного материала. Стоит отметить, что, как и в Синагоге L титулов, материал начинает излагаться с епископов (если не считать вводную 1-ую главу).

В параграфе 2.4 речь идёт о Номоканоне L титулов. Этот сборник стал результатом присоединения рассмотренного выше Собрания законов LXXXVII глав к Синагоге L титулов с сохранением структуры последнего. Этот памятник был составлен в период времени между 60-ми годами VI века и началом VII века. Имя автора Номоканона неизвестно.

Небольшой по объёму параграф 2.5 посвящён судьбе сборников святителя Иоанна Схоластика и Номоканона L титулов. В параграфе говорится о большом распространении и влиянии Номоканона L титулов, так что даже появление более совершенного сборника – Номоканона XIV титулов, содержащего новейшее императорское законодательство о Церкви, – не вытеснило сразу из употребления Номоканон L титулов.

В параграфе 2.6 представлен разбор третьего собрания законов о Церкви – Сборника церковных постановлений (Collectio constitutionum ecclesiasticarum), известного более, как «Трёхчастный сборник» (Collectio tripartita). От сборников, упомянутых выше (Collectio XXV capitulorum и Collectio LXXXVII capitulorum), Трёхчастный сборник отличается двумя чертами. Во-первых, по словам С. Трояноса, этот сборник представляет собой попытку представить «полную картину государственного права, регулировавшего церковные отношения», в то время как в два других названных сборника попали только некоторые из законов императора Юстиниана о Церкви. Во-вторых, за небольшим исключением, почти весь законодательный материал для Трёхчастного сборника использовался не из оригинальных источников, а в пересказе, сокращении третьих лиц.

Время составления этого сборника учёными оценивается по-разному – от 70-х годов VI века до конца правления императора Ираклия, поскольку его новеллы, изданные в 627-629 годы, были включены в состав данного памятника. Автором Collectio tripartita традиционно считается неизвестный составитель Номоканона XIV титулов, поскольку в предисловии к нему он написал, что в дополнение к своему труду он поместил в «особенной части» извлечения из императорских конституций и из «толкований мудрых» ( ἔν τε ταῖς τῶν σοφῶν ἑρμηνείαις ), то есть из сочинений юристов. А поскольку Collectio Tripartita – это единственный известный сборник, в котором есть ссылки на Дигесты, то из этого делается вывод, что автором его был составитель Номоканона XIV титулов.

С точки зрения системности, Collectio tripartita значительно лучше организован, чем Collectio XXV capitulorum и Collectio LXXXVII capitulorum. 13 титулов 1-й части сборника, материал которых заимствован из первых 13 титулов I книги Кодекса Юстиниана, посвящены: общим положениям о православной вере (1-й титул); статусу Церкви, её имуществу и привилегиях; лицам и церковным учреждениям; судебным полномочиям епископа и его правовому статусу.

В титулах 5, 7, 9, 11 речь идёт о лицах, не принадлежащих Церкви (или отпавших от неё). В целом, просматривается некоторая закономерность в порядке их перечисления, которое идёт по принципу увеличения религиозных заблуждений соответствующих категорий лиц. В таком порядке изложения лиц несложно усмотреть определённую параллель с Синагогой L титулов, в которой перечисление лиц, в целом, построено по такому же принципу.

Во второй части Collectio tripartita материал Институций и Дигест излагается приблизительно по той же схеме, что и в первой части этого сборника. В 1-м титуле речь идёт о священных предметах и местах (здесь параллель со 2-м титулом 1-й части), во 2-м титуле – о священниках (параллель с 3-м титулом 1-й части), в 3-м, 4-м титулах – об инаковерующих (параллель с титулами 5, 7, 9, 11 первой части).

За одним исключением, этот же порядок изложения сохраняется и в 3-й части Collectio tripartita, состоящей из новелл. 1-й титул посвящён лицам, принадлежащим к Церкви, 2-й титул – церковному имуществу. Эту последовательность изложения, когда сначала речь идёт о лицах, а потом о вещах, следует признать более подходящей для церковного права. Исходя из слов апостола Павла о том, что христиане являются «храмом Бога живаго» (2 Кор. 6:16), уместнее сначала излагать материал о «живых» храмах, а потом о «каменных». А в 1-й и 2-й частях сборника порядок иной: сначала материал излагается о «вещах», потом – о лицах.

Наличие трёх отдельных частей в этом сборнике, в каждой из которых есть общие, параллельные темы, усложняет его использование на практике. В связи с этим все заимствованные нормы Кодекса, Дигест, Институций и новелл удобнее было бы объединить в единый массив в соответствующих тематических титулах. Составитель Collectio tripartitа не пошёл на это, скорее всего, потому что ориентировался на структуру самого Corpus iuris civilis, в котором присутствует подобное разделение.

Несмотря на эту усложнённую структуру, сам опыт систематизации в одном сборнике разнородного правового материала является положительным.

Практически значимыми в структуре Collectio tripartita являются, как минимум, два его положения. Во-первых, поскольку в церковном праве присутствует достаточное количество правил, имеющих вероучительное значение (II Всел. 1, 5. ΙΙΙ Всел. 7. Трул. 1, 81. Карф. 2), целесообразно помещать эти нормы в начале систематизации церковного права, как это сделано в 1-м титуле первой части сборника. Ибо всё начинается с веры. Во-вторых, богословски более точным будет отдавать предпочтение сначала «лицам», а потом «вещам».

В параграфе 2.7 излагаются общие выводы о характере сборников, предшествовавших Номоканону XIV титулов. Систематизации церковного права имели частный, либо полуофициальный характер. В IV-VI века сформировалась такая особенность церковного права Византии, как разнообразие его источников: каноны Вселенских соборов, Поместных соборов, правила Святых Отцов (первым прецедентом стали правила святителя Василия Великого, включённые в Синагогу L титулов), законы императоров.

В VI веке чётко обозначилась независимость статуса канонов от законов, причём первые получили верховенство над вторыми. В церковно-правовых сборниках был произведён переход от хронологической (Корпус канонов) к предметной систематизации материала (Синагога L титулов). Повышалось качество упорядочивания материала в сторону лучшей организации изложения норм права (Собрание канонов LX титулов и Синагога L титулов; Собрания законов XXV и LXXXVII глав и Трёхчастный сборник).

Кроме того, стал отчётливо проявляться консервативный характер развития собственно церковного законодательства: новые нормы добавлялись в сборники к уже имеющимся старым, а старые сохранялись без каких-либо изменений даже в тех случаях, если между ними возникали коллизии. С этой особенностью была связана такая характерная черта церковного права Византии, как зависимость её свода от самих источников. Как отмечает Д. Вагскал, каноны не существуют в Предании в качестве развоплощённых норм или абстрактных правил. Наоборот, правила последовательно связываются с их изначальным источником: I Всел. 2, Григ. Нис. 4.

Закономерным следствием такого отношения к источникам стало то, что нормы церковного права при помещении их в сборники сохраняли свою форму и за редким исключением (Синагога L титулов) не подвергались переработке. Таким образом, происходившая систематизация имела некодифицированный характер.

Последняя, самая большая по объёму третья глава посвящена рассмотрению наиболее влиятельного систематизированного сборника по церковному праву в истории Православной Церкви – Номоканону XIV титулов. Этот Номоканон, как по структуре, так и по полноте источников государственного права превосходит Номоканон L титулов, вскоре уступивший ему первенство по влиянию и значению.

В параграфе 3.1 описывается структура данного сборника, когда он принял свой современный вид в конце XII века. Номоканон состоит из вводной части и содержательной части, изложенной в 14 титулах. Во вводную часть входят 2 вступительных стихотворения патриарха Феодора Вальсамона, 2 отдельных введения, перечень входящих в Номоканон канонов, оглавление 14 титулов с указанием наименований всех глав и, наконец, изъяснение самого патриарха Ф. Вальсамона о том, что послужило поводом к составлению толкования на Номоканон и каким образом он это сделал.

Содержательная часть Номоканона представляет собой систематический указатель канонов и разделяется на 14 тематических родовых титулов, разделённых, в свою очередь, на более мелкие, видовые главы (всего 239 глав). Каждый титул и глава имеют особые заглавия.

Глава может, в свою очередь, состоять либо из одного раздела, либо из трёх разных разделов. В 1-м разделе даются цифровые (по преимуществу) ссылки на канон(ы), соответствующий(е) по своему содержанию теме рубрики. Во 2-м разделе приводятся ссылки на византийские законы, соответствующие темам глав. Эти ссылки выражены либо цифровыми ссылками на законы, либо приведены в пересказе их содержания, либо в прямых цитатах из законов. 3-й раздел представляет собой комментарий патриарха Ф. Вальсамона на 2-й раздел (подробнее об этом – ниже). 2-й и 3-й разделы не всегда присутствуют в главах.

С Номоканоном теснейшим образом связана Синтагма канонов, которую условно можно было бы назвать его 2-й частью. Синтагма канонов представляет собой хронологическое собрание канонов в их полном тексте, поскольку в самом Номоканоне приведены только цифровые ссылки на каноны.

В разделах 3.2.1 – 3.2.4 говорится об истории составления Номоканона XIV титулов. Этот памятник начальной стадией создания связан с эпохой, в которой уже оформились закономерности  систематизации церковного права Византии. До начала XIX века в науке господствовало мнение, что создание Номоканона целиком принадлежит святителю Фотию, патриарху Константинопольскому, и его сотрудникам. Позднее это мнение было отвергнуто. В соответствии с общепринятым сегодня взглядом, Номоканон XIV титулов в своём формировании прошёл 600-летний путь развития, который искусственно разделяется на четыре основных этапа.

Первый этап – создание Синтагмы XIV титулов, ставшей основой для Номоканона XIV титулов. Её авторами считаются святитель Евтихий, патриарх Константинопольский, и монах Иоанн (впоследствии – также патриарх Константинопольский Иоанн IV Постник). Время и место составления – 580-е гг., Константинополь.

По сравнению с содержанием Синагоги свт. Иоанна Схоластика, в состав Синтагмы были добавлены правила Карфагенского собора, правила поместного Константинопольского собора 394 г. при патриархе Нектарии. И наконец, в Синтагму было помещено большое количество правил Святых Отцов.

Как сказано в предисловии Синтагмы, к ней в отдельной части были добавлены приспособленные выдержки из императорских законов и Дигест имп. Юстиниана. В своём первоначальном виде эта третья часть Синтагмы до нас не дошла.

На втором этапе (VII век) Синтагма была превращена в Номоканон XIV титулов (I редакция) – в саму структуру Синтагмы были внесены ссылки на государственные законы. Местом составления является, вероятнее всего, Константинополь. Имя автора этой редакции Номоканона неизвестно, он же составил Collectio tripartita.

В период VII-IX веков ещё до II редакции Номоканона в разные изводы сборника XIV титулов были добавлены правила Трулльского собора, VII Вселенского, послание святителя Тарасия и даже правила Двукратного собора 861 г.

В работе отмечается, что основой для принятия Отцами Трулльского собора знаменитого 2-го канона как раз и стал состав Синтагмы XIV титулов: каноны в нём перечислены именно в том порядке, что и в Синтагме XIV титулов.

Третий этап. Важной вехой в истории Номоканона стала так называемая II редакция, выполненная в 882-883 годы. Эта редакция Номоканона имеет отношение к святителю Фотию, патриарху Константинопольскому, который, согласно древним схолиям, дополнил содержание Номоканона. Вероятно, именно он составил второе из сохранившихся предисловий к Номоканону.

Четвёртый этап составления Номоканона связан с написанием патриархом Феодором Вальсамоном в 70-е годы XII века комментария на императорское законодательство этого сборника (в связи с тем, что законы со временем устаревали). Как замечал В. А. Нарбеков, патриарх Ф. Вальсамон «в своём комментарии представил свод всего действующего церковно-гражданского права XII в.».

Параграф 3.3 содержит юридический анализ Номоканона XIV титулов. В начале этого параграфа рассматривается вопрос о происхождении структуры Номоканона.

По предположению Н. А. Заозерского, основанием в делении материала Номоканона на 14 титулов явились первые тринадцать титулов I книги Кодекса императора Юстиниана. Дополнительный же XIV титул Синтагмы имел значение приложения, в которое были включены предметы, не уложившиеся в намеченные тринадцать титулов «может быть вследствие особенного содержания своего». Однако это влияние Кодекса на Синтагму, по его мнению, было чисто внешним, поскольку по содержанию эти два памятника различны.

Далее в параграфе речь идёт о системе Номоканона. Н. А. Заозерский усматривал следующий план в Номоканоне: 

- основания христианской веры (I титул);

- законы, определяющие внешнее христианское богопочитание – культ церковный (II-VII титулы);

- законы, определяющие внутренние отношения христиан между собой (VIII-XI, XIII, XIV титулы);

- законы, определяющие внешние отношения христиан к еретикам, иудеям и язычникам (XII титул). Как покажет дальнейший анализ, предположения Н. А. Заозерского о плане Номоканона не вполне точно отражают систему этого памятника.

Затем в соответствии с целями и задачами работы проводится подробное (по титулам) изучение структуры Номоканона.

I титул посвящён, по преимуществу, общим положениям о православной вере (1-я глава), статусу церковных правил и обычаев (со 2-й по 4-ю главы); автокефальным церквям и иерархии церквей (5-я глава); хиротониям и некоторым другим темам (с 6-й по 38-ю главы).

Анализ этого титула показывает, что в представленном распределении тем с 6-й по 38-ю главы отсутствует систематический порядок. Порой, даже близко расположенные друг к другу главы однородного содержания нередко «разрываются» главами с посторонним содержанием (как, например, близкие по темам Ι-22 и Ι-24[1] – о запрете рукоположения посредством гражданских начальников и денег – разрываются посторонней темой 23-й главы о матримониальных препятствиях для рукоположения в епископы). Канонические требования к ставленнику излагаются вперемежку с главами о связи священнослужителя с территорией, на которой служит, со священной иерархией и т. д. Вообще, изложение темы хиротоний идёт нередко в смешении с побочными, не относящимися напрямую к этой теме главами.

Также не хватает выделения особенностей статуса епископа по сравнению с остальными священнослужителями.

Предметом II титула является храмоздательство: места богослужений и предметы, принимающие в них участие.

В титуле всего три связанных между собой главы: о сооружении церквей (II-1), о священных сосудах и приношениях Богу (II-2), и последняя – о дисциплинарной ответственности клириков, совершающих Евхаристию без воли епископа и уходящих в раскол (II-3).    

В III титуле идёт речь о регулировании церковным правом порядка совершения богослужения. В работе отмечено, что этот титул, условно, состоит из двух частей.

В первой части, в главах 1-12, наблюдается связанное логическое изложение материала, в целом относящегося к последовательности Литургии, её порядку и дисциплине участия в ней.

Во второй части, с 13-й по 22-ю главу, излагаются, по преимуществу, частные вопросы, относящиеся к Литургии и богослужению вообще. В этой части не хватает стройности в изложении материала. Например, частные вопросы глав 13, 16, 17, 22 перемежаются с фундаментальными темами глав 14 (о совершении Литургии вне храма), 15 (о запрете религиозного общения с неправославными).

  IV титул посвящён вступлению в Церковь. Этот титул изложен менее стройно, чем предыдущий: в нём в меньшей степени соблюдён хронологический порядок в изложении разных этапов Крещения. Общие и частные темы, также как и в III титуле, излагаются в смешанном порядке.

Вероятно, тема этого титула стоит после III титула, а не перед ним (что было бы логичнее, ведь для того чтобы стать членом Церкви и участвовать в богослужении, необходимо сначала креститься), потому что оглашенные, хотя и имели определённые права в Церкви, но по степени своего посвящения были ниже верных, поэтому и материал о них излагается только после III титула, а не наоборот. В этом порядке изложения усматривается определённая иерархическая литургическая цепочка: об иерархии речь идёт в I, а также отчасти в III титуле, о верных – также в III титуле (об их отношении к богослужению), об оглашенных и Крещении – в IV титуле.

V титул касается дисциплинарной темы: нарушений, связанных с пренебрежением к общественному богослужению Церкви, а также ответственности за профанацию храмов и храмовой территории.

Данный титул, как и II, VI, состоит всего из трёх глав: об ответственности учащих пренебрегать храмом (V-1), о запрете устраивать агапы в храме (V-2) и о пренебрегающих агапами (V-3).

Автор Синтагмы выделил тематику этого одного из самых коротких титулов, не присоединив его к III титулу (в 11-й и 12-й главах последнего есть дисциплинарная часть, сходная по содержанию с предметом V титула). Вероятно, он стремился оттенить специфические дисциплинарные каноны о нарушениях против храма для того, чтобы создать специальный литургико-дисциплинарный титул Синтагмы, отделив его от общего дисциплинарного IX титула.      

В VI титуле говорится о приношениях в храм плодов в качестве пожертвования. Рассматриваются следующие темы: общие положения о приношении плодов (VI-1), распоряжение приношениями (VI-2), совершение приношений православными в синагоги и капища (VI-3).        Представляется, что выделение темы этого титула в отдельный раздел может быть объяснено в сопоставлении со II титулом. Во II титуле речь идёт о храмах и вообще о недвижимом имуществе Церкви, а также о священных сосудах, чей церковно-правовой статус особый. VI же титул посвящён теме натуральных приношений в Церковь или, если попытаться обобщить, – её движимому имуществу в аспекте пожертвований.

Предмет VII титула –церковные праздники и посты. Тема этого титула цельная: общее положение о посте (VII-1), пост беременных и больных (VII-2), о времени Пасхи и празднике Богоявления (VII-3), о проведении воскресного дня и субботы (VII-4), о преклонении колен и об обращении на молитве к востоку (VII-5).

Рассмотрение первых семи титулов Синтагмы показывает, что они, в отличие от семи последующих, сходны между собой по содержанию, и богослужение является объединяющим их признаком. На VII титуле, в основном, эта литургическая часть Номоканона заканчивается (в XII титуле она, отчасти, продолжается) и начинается другая часть, построенная преимущественно на разборе правового статуса, дисциплинарной ответственности разных категорий членов Церкви (VIII, IX, XI, XIII титулы), а также лиц, не принадлежащих Церкви (XII титул). Таким образом, вторую часть Номоканона можно было бы обозначить как «Лица».

В VIII титуле объединены нормы, регулирующие правовой статус епископов и клириков. В этом титуле речь идёт о внебогослужебном статусе духовенства, что может подтверждать предположение о наличии в Синтагме двух логических частей. Литургический статус епископов и клириков излагается в 1-й части Номоканона, а также по узкому вопросу – в XII титуле.

Состав этого титула можно условно разделить на две части. Его первая часть с 1-й по 12-ю главы (за исключением главы 9) связана с регулированием общественного, общецерковного статуса духовенства. С 13-й главы (за исключением глав 17 и 19) начинается вторая часть титула, в которой собраны каноны, регулирующие частную жизнь духовенства.

Несмотря на замечаемое присутствие в VIII титуле двух условных частей, в нём не усматривается чёткая, последовательная система в изложении материала. В этом титулене хватает также выделения общего для всех священнослужителей и частного для отдельных степеней священнослужителей.

После описания правового статуса клириков следует IXтитул , посвящённый дисциплинарной ответственности духовенства.

 По числу составляющих его глав (39 глав) IX титул занимает второе место после XIII титула (41 глава). Его можно условно разделить на три части. Первая часть, с 1-й по 10-ю главы, касается  процессуальных вопросов деятельности церковного суда, поскольку в ней собраны каноны, регулирующие подсудность, доказывание, обжалование решений церковных судов и другие, относящиеся к этой теме вопросы («процессуальными» являются также главы 12, 13, 20 этого титула).

С 10-й отчасти главы начинается вторая часть IX титула, рассматривающая в систематическом порядке виды наказаний духовенства: отлучение (гл. 10, 11), извержение из сана (гл. 14), одновременное извержение из сана и отлучение (гл. 15), предание анафеме (гл. 16), запрет в священнослужении с сохранением звания священнослужителя (гл. 19). Как видно, наказания (за исключением гл. 19) излагаются по мере возрастания степени их тяжести.

С 21-й главы начинается третья часть IX титула, рассматривающая в некотором систематическом порядке конкретные виды преступлений, совершаемые, по преимуществу, клириками.     

X титул касается церковного имущества и имущества епископов и клириков, он также может рассматриваться как раскрывающий правовой статус указанных лиц, но только уже по отношению к имуществу.

В целом, за исключением X-7 (о церковном управлении у варварских народов), данный титул характеризуется как целостный, системно организованный: в первой его части (главы 1-4) речь идёт о церковном имуществе, во второй (главы 5, 6, 8) – о личном имуществе епископа и клириков.   

В XI титуле продолжается изложение правового материала по кругу лиц – следующим после епископов и клириков описывается правовое положение монахов и, соответственно, монастырей. Такое соседство в размещении титулов о клириках и монахах связано, вероятно, с тем, что в правовом статусе последних есть немало общего с клириками.

В этом титуле не достаёт последовательности в изложении материала. Так, например, о возрасте пострижения говорится только в 10-й главе, в то время как в главах с 4-й по 7-ю идёт речь вообще о правилах поведения монахов.

В XII титуле содержатся нормы о взаимоотношениях Церкви с лицами, не принадлежащими ей. Следующим после этого идёт титул о мирянах (ΧΙΙΙ титул). Представляется, что составитель Синтагмы, расположив раздел о лицах, чуждых Церкви, раньше, чем был исчерпан блок титулов о членах Церкви, руководствовался следующими соображениями. В XΙΙ титуле есть многое, что делает его своего рода практическим руководством для епископов и клириков в их отношениях с лицами, не принадлежащими Церкви. Поэтому данный титул является продолжением VIII-X титулов.

По своему содержанию XII титул является цельным, хотя и не в полной мере системно выстроенным. Системности изложения не хватает в главах 5-17, в которых правила об отношениях с неправославными («статика» – главы 5, 6, 12, 8, 9, 11, 13, 15) перемешаны с вопросами, касающимися присоединения к Церкви еретиков и раскольников («динамика» – главы 7, 14, 16, 17, 10).

XIII титул посвящён мирянам и является последним тематическим титулом о лицах. Помимо правил о брачно-семейных отношениях (главы 2-9), в него включено много правил о различных преступлениях: против веры (главы 11, 12, 15, 18-20); против церковной и литургической дисциплины (главы 1, 16, 17, 27, 31-36, 38, 41); против нравственности (главы 13, 21, 22, 26, 28, 29, 40); об уголовных преступлениях (главы 10, 14, 23, 39).

По своему содержанию этот титул, за исключением матримониального раздела, не является системно организованным.    

Последний, XIV титул, Номоканона назван «О делах общечеловеческих». Исходя из названия, можно предположить, что цель его объединительная – изложить в нём то, что является общим для всех лиц – субъектов церковного права.

Предположение Н. А. Заозерского о том, что этот титул имеет дополнительный характер и предназначен для размещения в нём материала, которому по каким-то причинам не нашлось места в других титулах Номоканона, в исследовании не подтвердилось. Ведь темы ΧΙV-2, XIV-3, XIV-7 соответствуют характеру содержания XIII титула, а XIV-4 – содержанию IX титула. Кроме того, XIV-5, XIV-6 «вписываются» в строй имеющихся литургических дублирований тем из 1-й части Номоканона в XIII титуле. Поэтому, скорее всего, XIV титул является титулом смешанного содержания – в наибольшей степени как продолжение XIII титула, в наименьшей – действительно, как дополнительный титул («оригинальной» является только XIV-1).

Что касается наименования этого титула, то наличие в нём XIV-5 (о супружеском воздержании перед Святым Причастием) и XIV-7 (о браке, в котором жена является бесноватой) не позволяет считать его общим для всех.

В целом, цель создания XIV титула остаётся неясной. Скорее всего, его появление вызвано какими-то случайными обстоятельствами, а не следствием продуманного плана структуры Номоканона.

В следующем параграфе 3.4 содержатся общие выводы о Синтагме (Номоканоне) XIV титулов в сравнении с Синагогой L титулов.

На появление Синагоги L титулов и Синтагмы XIV титулов, как, впрочем, и других рассмотренных сборников церковного права (Collectio ΧΧV capitulorum, Collectio LXXXVII capitulorum, Collectio tripartitа), несомненно повлияла проходившая в Византии в VI в. кодификация государственного права, ставшая своеобразным вдохновителем и катализатором для систематизации источников церковного права. Во-вторых, кодификация государственного законодательства оказала также определённое влияние и на структуру Синагоги и Синтагмы. На Синагогу повлияли, скорее всего, Дигесты, на Синтагму – Кодекс Юстиниана (первые 13 титулов I книги). Появление в этих сборниках перечня составляющих их канонов, порядок цитирования правил – всё это также следствие влияния государственного права. По содержанию же и Синагога, и Синтагма, по преимуществу, оригинальны.

Святитель Иоанн Схоластик начал Синагогу с изложения тем о епископе, применив административно-экклеcиологический подход, автор же Синтагмы выбрал чисто богословское начало. Ι титул этого сборника посвящён православной вере (I-1), церковным правилам (c I-2 по I-4) и священству (c I-6 по I-38). Составление самого первого титула с таким тройственным содержанием отражает, вероятно, определённый план составителя Синтагмы, согласно которому Православие покоится на трёх «китах»: на догматах, канонах и священнослужителях. Акцент самого первого титула на священнослужителях отражает, вероятно, богословскую позицию автора Синтагмы, что без священства нет Церкви.

В основе составления Синтагмы лежит не только литургический, но также и лично-предметный подход. Первый является ведущим. С его помощью была создана условная первая, литургическая, часть Номоканона (с I-6 до VII титула включительно). Замысел автора здесь является следующим. Основной функцией Церкви является богослужение. И поэтому систематизация права начинается с раскрытия именно этой функции. В Синагоге наоборот – теме богослужения посвящены последние титулы: 46, 47, 50. Структура титулов I-VII Синтагмы отвечает на следующие вопросы:

            Кто служит Богу (I титул, начиная с I-6)?

            Где служат Богу и при каких условиях (II титул)?

            Как служат Богу (III титул)?

            Кто и как присоединяется к служению Богу (IV титул)?

            Какие нарушения бывают в служении (V титул)?

            О служении Богу через приношение плодов (VI титул).

            В какое время совершается служение Богу (VII титул)?

            Второй, лично-предметный подход является второстепенным (в Синагоге – ведущим). С его помощью создаётся вторая часть Синтагмы о правовом статусе лиц (титулы VIII-XIV):

- епископов, клириков (титулы VIII-X, XII);

- монахов (XI титул);

- мирян (титулы XIII и отчасти XIV);

- неправославных (XII титул).

Две части Синтагмы являются довольно самостоятельными, так что для первой автор создал даже специальный дисциплинарный V титул, несмотря на то, что этой теме посвящён специальный IX титул. Поэтому предположения Н. А. Заозерского о плане Синтагмы являются слишком общими, схематичными, не отражающими вполне замысел её создателя.

Дополнительно в работе приводятся также обобщения Д. Вагскала о закономерностях, использовавшихся при составлении сборников (распределение материала по признакам иерархического положения субъектов и иерархии отдельных тем; последовательное, логическое изложение материала; движение  в обобщении норм от большего порядка к меньшему). Действие всех этих закономерностей Д. Вагскал усматривает и в самих канонах (в порядке изложения тем в решениях соборов, правилах Святых Отцов). смотря

В Синагоге и Синтагме лишь довольно условно можно выделить отрасли церковного права, за исключением «конституционного» раздела (главы 1-5 титула I Синтагмы). Отдельные нормы и институты права в этих сборниках дифференцируются по кругу лиц, в соответствии со средневековыми представлениями о системе права. Поэтому, например, в Синтагме раздел о юридической ответственности в определённой степени превратился в раскрытие статуса епископов и клириков (IX титул), каноны о церковном имуществе по замыслу 2-й части сборника также стали продолжением изложения статуса епископа (X титул), а каноны о браке – раскрытием статуса мирян (XIII титул).

В Синтагме, в отличие от Синагоги, некоторые отраслевые нормы права оказались дополнительно подчинены также литургическому подходу построения структуры сборника (помимо лично-предметного подхода). Так, например, некоторые имущественные нормы канонов оказались тематически распределёнными в II и VI титулах. 

Технически работа по составлению Синтагмы, вероятно, происходила следующим образом. Сначала автор продумал общий план Синтагмы, наметил содержание тринадцати титулов (XIV титул можно считать вставным). По сравнению с Синагогой, это был шаг вперёд. Дальнейшим шагом могло бы стать создание системы глав для каждого из титулов. Но этого не случилось (иначе главы титулов излагались бы в более стройной, логической последовательности, что в Синтагме не усматривается), и, применив дедуктивный метод в создании системы титулов, автор перешёл на индуктивный метод составления глав. Предположительно, он стал подбирать каноны для каждого из тринадцати титулов и группировать их по сходности предметов содержания, как делал это и святитель Иоанн Схоластик для Синагоги (например, IX-4). Отличие подходов этих двух составителей сборников заключается в том, что первый объединял каноны в группы для уже созданных конкретных титулов, а второй объединял правила безотносительно к каким-либо титулам Синагоги, руководствуясь только лично-предметным методом, либо соединял каноны непосредственно по признаку предметного сходства.

Потом из сформированных для титулов «рабочих» групп канонов составитель Синтагмы стал формировать главы. Отсутствие предварительного плана глав титулов приводило к тому, что изложить содержание тем канонов из этих групп в последовательном, логическом порядке оказалось нелегко. Вероятно, что своего рода остатками «рабочих» групп являются крупные главы I-6, ΙΙΙ-2, ΙΙΙ-4, ΙΧ-10 и XII-2 (именуемые в работе «узловыми»). Остальные же сформированные «рабочие» группы канонов исчезли, передав своё содержание многочисленным узко-предметным главам титулов.

Неравномерность глав Синтагмы – ещё одно следствие использования её автором индуктивного метода наполнения намеченных титулов: для канонов, которые не удавалось присоединить к однородным по содержанию главам, он создавал отдельные, узко-специальные главы, в т. ч. для размещения в них одного единственного канона. При этом какие-то важные нормы могли оставаться без специального освещения (IX-5 и IX-8), «теряясь» в крупных главах общего содержания.

В Синтагме встречаются случаи несоответствия канонов заявленной теме главы (I-7, I-9, IX-28). Иногда правила попадали в главы по казуистическим, скорее всего, основаниям (Карф. 57 в III-4; Трул. 21 в IX-18). Ещё большие трудности существуют в связи с внесением впоследствии в Номоканон новых правил (Трул. 21 в IX-18; Трул. 37, 39 в X-7; Двукр. 7 в X-5; Трул. 41, 43 в XI-10). Это вполне понятно, ведь последующие редакторы Номоканона имели дело с уже сложившейся системой рубрик, которые специально создавались под уже существующие конкретные нормы, новые же правила могли им не соответствовать.

В меньшей степени проблема несоответствия содержания норм темам глав касается «текстов» и «толкований» Номоканона. Однако и в них встречаются положения, разнящиеся с заявленной тематикой глав. В качестве примеров здесь можно указать на «тексты» 2, 3, 6, 8, 10, 11, 12 первой главы II титула, на «тексты» IV-13, XII-9, XIII-30, на «толкование» XIII-5.

Также существует проблема противоположного характера: нередко главы не охватывают всех относящихся к рассматриваемой теме канонов (I-8, IV-14, IX-6, IX-16). Это становится особенно заметным в случае, когда отсутствующие правила либо уточняют, либо даже отменяют наличествующие в главе правила (III-4). Подобное обстоятельство следует объяснить, скорее всего, издержками использования индуктивного способа наполнения канонами титулов Синтагмы.

Собранные в главы каноны не объединялись по признаку однородности содержания. Например, содержащиеся в III-4 Ап. 2, 3, Карф. 46, Трул. 28, 57 регулируют приношение в алтарь, но излагаются они не вместе, а по порядку расположения их в Синтагме канонов, смешиваясь с канонами другой тематики. В Синагоге же, скорее всего, изначально использовался систематический порядок цитирования канонов.   

После того как были сформированы тематические группы канонов (или отдельные каноны), составившие основы для глав, автор Синтагмы приступил к составлению их наименований. Где-то это было выполнено аналитически (яркий пример – I-18), но чаще – описательно. И в этом Номоканон сходен с Синагогой, когда в наименованиях глав и титулов материал правил не обобщается, а буквально описывается «через запятую» (примеры этого – наименования VIII титула, VIII-12). Поэтому общей чертой наименований является их частая казуистичность и редкая абстрактность. Неудобство выбранного подхода к формированию содержания глав и составления их наименований заключается в том, что вне наименования в Синтагме нередко оставалось содержание других канонов, по тематике не составляющих полной однородности с теми канонами, чьё содержание было отражено в заглавии. Трудности формулирования наименований глав Синтагмы – ещё одно следствие использования индуктивного метода при заполнении титулов канонами.

Многие наименования глав Синтагмы, как и в Синагоге, представляют собой пересказ нормативного содержания составляющих их канонов. Отличием Синтагмы от Синагоги является преобладание в ней простых заглавий (таких глав насчитывается 172) над наименованиями глав с пересказом  нормативного содержания, входящих в них канонов, которых всего 54. Это обстоятельство позволяет судить о применении в Синтагме более развитой юридической техники, поскольку способ формулирования глав второго вида является более архаичным, чем способ составления простых заглавий.

При внесении в главы новых правил, их заглавия почти никогда не редактировались, несмотря на то, что они могли уже не отражать содержание канонов (I-20, I-30, III-7, ΙΧ-24). Исключениями являются II-1, XI-1, XII-5  и XIII-41 (последняя была создана для Трул. 64). Определённый свет на эту проблему устойчивости заглавий Номоканона могло бы пролить издание критического текста Номоканона.

Важным элементом Номоканона является система дублирований канонов и тем глав. Правила дублируются по разным основаниям. Наиболее распространены повторения в случаях цитирования в разных титулах и главах канонов, содержащих в себе сразу две и более норм права.

Во-вторых, правила дублируются в связи с размещением их в главе общего содержания и в главе частного содержания. В-третьих, каноны главы дублируются в связи с тем, что они касаются смежных вопросов. В-четвёртых, правила и темы глав повторяются по одному и тому же поводу в связи с особенностями композиции Номоканона – его тенденции к созданию автономных, самодостаточных разделов и глав, позволяющих пользователю найти информацию по интересующему вопросу без отсылки к другим титулам сборника. Временами такое дублирование приобретает преизбыточный, неоправданный характер (см. I-7 и I-22; IX-5 и IX-6). Целью автора здесь, скорее всего, является стремление обезопасить читателя от того, чтобы он случайно не пропустил необходимое ему правило. Однако из-за нецелесообразных дублирований Номоканон становится менее удобным в использовании.

Частным проявлением такого дублирования является дублирование правил во 2-й части Номоканона в связи с разными лицами, которых касается правило (клирики, монахи, миряне). При описании XI-7 и XIII титула эта тенденция была обозначена как искусственная «сословность» Номоканона. Синагога в этом отношении является более «демократичной»: такого искусственного разделения в изложении материала о клириках, монахах и мирянах в ней нет (показательными здесь являются наименования её титулов 29, 30 и 31).

Ещё одной причиной дублирований являются, предположительно, повторения глав по дидактическим соображениям, в связи с актуальностью рассматриваемого вопроса (XI-6, XI-9, XIII-1).

В качестве результата такой развитой системы дублирования стало возможным интересующую информацию находить:

- в общих / в узко-предметных разделах;

- в специальных, «профильных» / в смежных разделах;

- по виду наказания / по виду преступления;

- по предмету / по лицу;

- по категории лица.

В Синагоге же каноны приводятся, за редким исключением, однократно, без повторений в других титулах – святитель Иоанн Схоластик не ставил перед собой цели дублировать правила.

В Синагоге все каноны оказались распределёнными, в Номоканоне – нет. Нераспределёнными оказались Гангр. 10, Ант. 17, 23, Лаод. 51, Серд. 13, множества правил Карфагенского собора, Трул. 32, 60, 82, 90, VII Всел. 1, 17, 19, Двукр. 3, 5, все, кроме первого, правила святителя Григория Чудотворца, Васил. 12, 15, 40, 45, 86, Тимоф. 15-18, Феоф. 3, 11. Причина такой разницы, очевидно, кроется в разных подходах к составлению сборников. Святитель Иоанн Схоластик опирался, вероятнее всего, на список самих текстов канонов и последовательно распределял из него правила по 50 группам (основы будущих 50 титулов). Автор Синтагмы поступал наоборот, дедуктивно: он подбирал правила для уже намеченных 13 титулов. В результате ряд правил остались так и не включёнными в указатель.

Отмеченные выше несовершенства Синагоги и Синтагмы (казуистичность наименований разделов сборников, встречающаяся непоследовательность в изложении материала и др.) являются следствием использования индуктивного метода. Однако выбор этого метода был обусловлен не низким уровнем юридической техники той эпохи, когда был создан известный Corpus juris civilis. 

Использование индукции было вызвано, скорее всего, особенностями самой византийской церковно-правовой традиции, в которой, как полагает Д. Вагскал, между правом и текстами его норм можно было бы поставить знак равенства, и где систематизация оказывалась подчинённой самому своду правил. Задачи систематизации при этом становились простыми - привести читателя к самому тексту канонов. Юридическое обобщение материала и рациональная систематизация  в этом случае не были приоритетными. 

В таком контексте становится отчётливо понятной парадигма систематизации церковного права Византии, заданная во введении к Синагоге ещё святителем Иоанном Схоластиком: «…мы не соблюдали какого-либо порядка.., но соглашая – насколько было можно – подобные [правила]  с подобными и одинаковые соединяя в одну главу, сделали, как думаю, приискание потребного для всех удобным и лёгким».  

Действуя в рамках  традиции, составителю Синагоги, а ещё в большей степени составителю Синтагмы удалось проявить и определённое творческое отношение к систематизации материала. Помимо отмеченных приёмов систематизации источников Д. Вагскал упоминает также о попытках давать определения (I-31, VIII-6, XII-1, XII-2, XIII-7, формулировать принцип (IX-17), общие правила (I-3, I-4), давать толкование канонам (в титулах 8, 27, 46 Синагоги, в XI-1). При этом, как справедливо отмечает исследователь, эти попытки не носят систематического характера, в них отсутствует действительное обобщение материала в виде определений и принципов, поскольку, чаще всего, заимствуются готовые положения из самих правил, либо производится их поверхностный пересказ.

Итак, в Синагоге присутствует линейное изложение материала, в Номоканоне – многоплановое, с необычайно развитой системой дублирования канонов и тем глав титулов. Первый сборник задуман как практическое пособие по церковному праву, второй же, став более удобным в этом плане за счёт системы рубрик второго уровня (глав титулов), приобрёл ещё и черты учебника  права.

В целом, в Номоканоне XIV титулов, по сравнению с Синагогой L титулов, применяется более развитая юридическая техника.

В Заключении о научной значимости диссертации говорится,  что она затрагивает предмет малоисследованный и представляет опыт углублённого юридического анализа структуры Номоканона XIV титулов и других византийских сборников церковного права IV-VII веков. Сообщается, что инструментом для изучения источников стали авторские таблицы (Приложения № 3-5, 7-10).

В IV-VI века сформировалась такая особенность церковного права Византии как разнообразие его источников (каноны Вселенских соборов, Поместных соборов, правила Святых Отцов, законы императоров). В VI веке обозначилось различие статусов канона и закона, что нашло отражение в их расположении в сборниках. Постепенно повышалось качество упорядочивания материала в сторону большей организации и стройности изложения норм права (Собрание канонов LX титулов и Синагога L титулов; Собрания законов XXV и LXXXVII глав и Трёхчастный сборник).

Тогда же проявилась такая особенность церковного права Византии, как зависимость его свода от самих источников, придание им полусакрального статуса.  Это, в свою очередь, приводило к тому, что при проведении систематизации церковного права весьма ограниченно использовались имевшиеся в ту эпоху средства юридической техники, поскольку приоритет источников формировал представления о систематизации не как обобщении норм, выработки принципов, определений права, а, прежде всего, лишь как облегчении доступа к самим правилам. Поэтому все проведённые систематизации имели некодифицированный характер, а одним из следствий зависимости структур сборников от самих источников становились отмеченные непоследовательность в изложении материала и недостаток обобщений.   

 Вершиной систематизаторских усилий в тот период стало создание таких памятников, как Синагога L титулов и ещё более совершенной Синтагмы XIV титулов (впоследствии превращённых соответственно в Номоканон L титулов и Номоканон XIV титулов).

Важной особенностью Синагоги и Синтагмы явилось то, что их структуры основаны на тщательном анализе норм церковного права и отражают определённые богословские представления их авторов о Церкви. Общим для систем Синагоги и Синтагмы стало раскрытие в иерархическом порядке правового положения лиц (епископов, клириков, монахов, мирян, лиц, не принадлежащих Церкви) – использование лично-предметного подхода.

В Синтагме дополнительным основанием для построения структуры стал ещё и литургический подход, занимающий в нём ведущее место, по сравнению с лично-предметным  подходом. Результатом этого стало чётко усматриваемое наличие в этом сборнике двух частей. Первая, литургическая часть, посвящена богослужебным вопросам (богослужение, как главная функция Церкви), вторая – освещению, по преимуществу, небогослужебных тем при раскрытии правового статуса лиц.

Итогом этого стало то, что Церковь в изображении Синагоги предстаёт, в целом, как иерархическое общество, а в изображении Синтагмы – больше как богослужебное собрание.

В связи с этим отдельные отрасли и институты церковного права оказались в этих двух сборниках, в основном, подчинёнными средневековым представлениям о дифференциации права по кругу лиц, а в Синтагме – ещё зависимыми от литургического подхода в организации структуры сборника.

В Синагоге для непосредственного распределения правового материала по титулам был выбран индуктивный метод, что отразилось в отсутствии строгой системности в структуре сборника. Синтагма в этом отношении была шагом вперёд – для составления плана для 13 титулов использовался дедуктивный метод, способствовавший тому, что план титулов получил чётко последовательный вид. Однако при непосредственном составлении глав титулов данного сборника снова использовался индуктивный метод, результатом чего стало отсутствие достаточной системности в порядке изложения различных предметов права уже внутри титулов.

Важными достижениями в Номоканоне XIV титулов являются, во-первых, широко развитая система дублирований канонов и тем глав, а во-вторых, создание патриархом Феодором Вальсамоном многочисленных отсылок, благодаря которым были установлены связи между «текстами» и «толкованиями» разных глав между собой. Результатом этих дублирований и отсылок стало появление возможности удобного, многовариантного использования Номоканона.

Несмотря на отсутствие чёткой системности, последовательных обобщений в изложении правового материала внутри многих титулов, а также на встречающееся несоответствие содержания канонов и законов заявленным темам глав,   Номоканон XIV титулов по развитости своей структуры и удобству использования  превзошёл Номоканон L титулов и стал крупнейшим достижением в систематизации источников церковного права Византии в IV-XII века.

Далее в Заключении перечисляются выявленные подходы византийских систематизаций, которые могли бы использоваться при современной кодификации церковного права (см. раздел автореферата «Практическая значимость работы»).

Публикации по теме диссертации

1. К вопросу о частном и некодифицированном характере систематизаций церковного права Византии» // http://www.bogoslov.ru/text/1630224.html. Дата публикации: 24.04.2011 (0,5 а.л.).

2. О неизменяемости канонов // http://www.bogoslov.ru/text/393089.html. Дата публикации: 24.03.2009 (0,5 а. л.).

3. Значение канонов в жизни Церкви» // http://www.bogoslov.ru/text/394888.html. Дата публикации 31.03.2009 (0,4 а. л.).

4. «Дополнение к статье «О неизменяемости канонов»: Почему неприменим к канонам позитивистский подход?» // http://www.bogoslov.ru/text/416464.html. Дата публикации: 23.06.2009 (0,5 а а. л.).

5. Отношение святителя Филарета Московского к мере применения канонов в современной ему церковной жизни» // http://www.bogoslov.ru/text/416496.html. Дата публикации: 19.01.2010 (0, 8 а. л.).

[1]  Для удобства ссылки на номера титулов и глав Номоканона даются соответственно римскими и арабскими цифрами, разделяемыми дефисом. Например: I-24 – I титул, 24-я глава.