мч. Иоанн (Попов). Труды по патрологии : Святые отцы II-IV вв.. Том I

Профессор Московской Духовной Академии
Иван Васильевич Попов
как христианин и православный ученый

Рассматривая деятельность любого выдающегося представителя православной богословской науки, мы прежде всего обращаем свой взор на то, насколько созвучна его научная деятельность стилю его жизни, ибо подобное созвучие и является одним из главных критериев этой деятельности. В случае с Иваном Васильевичем Поповым мы имеем как раз удивительную гармонию всецелой преданности научному призванию и подлинно христианской жизни.

Впрочем, о жизни этого подвижника православной науки и мученика известно очень немного. Родился он 17 января 1867 г. в семье священника города Вязьмы Смоленской губернии Василия Михайловича Попова и его супруги Веры Ивановны. К сожалению, пока нет никаких сведений о том, что из себя представляли родители будущего ученого, но, скорее всего, они были простыми и честными тружениками, полностью посвятившими себя служению Богу и воспитанию детей. Почти ничего не известно ни о детских годах будущего ученого, ни о том, как формировался характер и черты его личности. Опять же только гадательно можно предположить, что воспитывался он целиком и полностью в православном духе, как и подобало сыну священника. Перед мальчиком Ваней открывался обычный для детей духовного сословия путь: сначала он был отдан в Вяземское духовное училище, после окончания которого поступил в Смоленскую семинарию. Будучи от природы очень одаренным, он, однако, в семинарии не всегда отличался усердием к занятиям и порой получал тройки, что тем не менее не помешало ему хорошо окончить курс семинарии и поступить в Московскую Духовную Академию.

Вообще же, все детские и юношеские годы Ивана Васильевича связаны со Смоленщиной: он часто посещал своих теток, живших в селе Самуйлове Гжатского уезда, куда любил приезжать и уже будучи профессором. В Гжатске жил его родственник священник Петр Радковский — духовный писатель и автор ряда статей, которого Иван Васильевич иногда посещал. О других его родственниках не сохранилось практически никаких сведений: известно только, что у него был младший брат, умерший в молодости. Отец его, Василий Михайлович, также скончался сравнительно рано, когда Ивану Васильевичу было двадцать лет.

В 1888 г. Иван Попов поступил в Московскую Духовную Академию, которую закончил в 1892 г. первым магистрантом. Его курсовое сочинение называлось «О совести и ее происхождении». В своем отзыве на эту работу профессор А. Введенский с похвалой замечал, что автор обнаружил несомненное философское дарование и замечательное трудолюбие, проявил тонкое и гибкое мышление, самостоятельность и последовательность взглядов, а также показал большую начитанность и эрудицию. Но, несмотря на положительный в целом отзыв, А. Введенский высказал и ряд серьезных критических замечаний: в частности, он указал, что точка зрения автора сочинения на сущность и корень нравственности, восходящей якобы к присущему человеку стремлению к единству, страдает явной неполнотой и неопределенностью, а потому является далекой от корректности.

Казалось бы, интересы молодого ученого полностью определились: нравственное богословие являлось преимущественной сферой его вниманий. Сам он 11 октября 1893 г. подал в Совет Академии прошение о дозволении занять кафедру нравственного богословия: «Во время академического курса занятия вопросами нравственности имели для меня наиболее живой интерес». Стипендиатский отчет И. В. Попова был посвящен изучению вопроса о мотивах и происхождении нравственности. Позднее, 16 октября 1896 г., им была представлена к защите магистерская диссертация «Естественный нравственный закон. Психологические основы нравственности», которая была опубликована в следующем году. Успешная защита ее состоялась 16 мая 1897 г.

В данной работе И. В. Попов на основе Священного Писания и святоотеческого Предания подвергает суровой критике ряд современных ему нравственных учений (Канта, Герберта, Милля, Шопенгауэра и др.). Подводя итоги своей работе, автор говорит: «Основной идеал нравственности сводится 1) к идее полного жизненного единения разумных существ в мысли, чувстве и стремлениях и 2) в любви к Богу и ближним. Два этих требования, в сущности, тождественны и отмечают две стороны одного и того же целого — объективную и субъективную. Таким образом, основною целью нравственной деятельности, определяющей собою ценность и нравственное достоинство отдельных видов поведения, служит единение разумных существ, осуществляемое в чувстве любви». И вообще, согласно автору, «нравственность не есть случайная черта в человеческой природе, которая может и не принадлежать ей. Она не есть простой продукт борьбы за существование и столкновение эгоизмов. Она имеет свою основу в самом коренном законе духовной жизни и служит выражением творческих способностей человека и его власти над природой». Рассматриваемая работа Ивана Васильевича отражает и еще одну его черту как ученого — интерес к психологии, науке тогда еще совсем новой. Этот интерес он сохранил на протяжении всей своей научной деятельности.

Интерес И. В. Попова к сфере учения о нравственности и к психологии отражает и его небольшая работа о самоубийстве, где он кратко прослеживает отношение к самоубийству в античной древности, ветхозаветном Израиле и в древней Церкви (единодушно отрицательное), пытается выяснить социальные и психологические причины этого противоестественного явления и, наконец, наметить возможные меры против него. Среди последних он большое внимание уделяет православному воспитанию, замечая на сей счет: «Верный член Церкви с раннего детства и до гробовой доски подчиняется религиозному распорядку жизни. Ежедневно и ежечасно он испытывает на себе влияния, исходящие от Церкви. Быть может, эти влияния, взятые в отдельности, мало отражаются на чувстве, но из бесконечно малых величин часто создается великая сила».

Однако, несмотря на то что сам Иван Васильевич намеревался посвятить себя целиком нравственному богословию, Промысл Божий направил его на иную стезю. В Московской Духовной Академии освободилась кафедра патрологии, в связи с тем что доцент А. Мартынов был назначен ректором Харьковской семинарии. Поэтому на эту кафедру Советом Академии 1 мая 1893 г. был назначен И. В. Попов (правда, в октябре 1897 г. ему поручили еще читать и лекции по нравственному богословию вместо заболевшего Н. Городенского, но это продолжалось сравнительно недолго). Вся дальнейшая научная судьба Ивана Васильевича была связана преимущественно с патрологией.

Весной 1901 г. он обратился в Совет Академии с просьбой разрешить ему заграничную поездку для ознакомления с последними достижениями западной патрологической науки. В этой командировке И. В. Попов пробыл весь 1901-1902 учебный год, посетив за это время Берлин и Мюнхен. В то время там процветала протестантская наука, представленная, в частности, известным историком Адольфом Гарнаком, практические занятия которого посещал Иван Васильевич. Свои впечатления он излагал в письме к ректору Московской Духовной Академии архимандриту (с 1903 г. — епископу) Арсению (Стадницкому): «Вот уже больше месяца слушаю лекции в университете... Здешняя аудитория значительно отличается от нашей. Прежде всего бросается в глаза, что все профессора свои лекции говорят, а не читают. Ничто не возбуждает во мне такой зависти, как эта сноровка». В Берлине русский патролог особенно интересовался результатами новых открытий в области древнехристианской письменности, что, несомненно, имело важнейшее значение для всей его последующей работы. В Мюнхене он ознакомился с достижениями католической патрологической науки, хотя лекции католических патрологов не произвели на него большого впечатления.

Помимо преподавательской и научной деятельности, И. В. Попов в 1903-1906 гг. был редактором академического журнала «Богословский вестник», который при нем достиг большой популярности и собрал самое большое число подписчиков. Активное участие принимал И. В. Попов и в движении «за автономию Академии»: вместе с П. В. Тихомировым и И. А. Громогласовым он был послан Советом Академии в Петербург, где под председательством Обер-прокурора Синода князя А. Д. Оболенского было проведено девять заседаний, в которых участвовали представители всех духовных академий. В результате этой работы были приняты положения, взятые за основу так называемых «Временных правил», которые изменили академический устав в сторону большей самостоятельности академий и меньшей их зависимости от Синода и местного епархиального управления.

В 1906-1907 гг. Иван Васильевич представлял Московскую Духовную Академию в Предсоборном присутствии, во время работы которого он выступал, в частности, за то, чтобы белое духовенство и миряне были представлены в органах церковного управления. Радел И. В. Попов и о судьбе богословского образования. В одной своей небольшой статье он поддержал профессора Киевского университета П. Я. Светлова, внесшего в Совет Киевского университета предложение о необходимости учреждения богословских факультетов при русских университетах. По мнению Ивана Васильевича, это отвечало интересам как самих университетов, так и государства: университетов — потому что исторически многие дисциплины (естествознание, психология, юриспруденция и пр.) тесно связаны с богословием, государства — потому что существующее «разобщение Церкви и интеллигенции, веры и просвещения составляет истинное бедствие нашей религиозной жизни». Следует отметить также издание «Истории древней Церкви» известного в то время французского ученого Л. Дюшена. Перевод этого труда, который не потерял своего значения и поныне, Иван Васильевич сделал в сотрудничестве с А. П. Орловым.

Судя по всему, непросто складывались отношения И. В. Попова с ректором Московской Духовной Академии епископом Евдокимом (Мещерским), в будущем известным деятелем обновленческого раскола, а также и со сменившим его епископом Феодором (Поздеевским). Сейчас подлинные причины этого конфликта установить достаточно трудно: носил ли он чисто личный характер, или за ним скрывались достаточно серьезные мировоззренческие расхождения — слишком многое нам остается до сих пор неизвестным. Возможно, этими напряженными отношениями И. В. Попова с ректорами Московской Духовной Академии было вызвано то, что в 1906 г. Иван Васильевич предпринимает шаги для поступления на службу в Московский университет. В 1907 г. он был принят на должность приват-доцента по истории патристической философии и истории догматов и начал читать на историко-филологическом факультете курсы «Происхождение современного церковного сознания» и «Философия Средних веков».

В это же время он начинает работу над своим фундаментальным трудом о блж. Августине. Вчерне Попов закончил свой труд в 1914 г., а в 1917 г. напечатал первый том этого фундаментального исследования, состоявший из двух частей. Этот том он представил в качестве докторской диссертации в Совет Петроградской Духовной Академии, который присудил искомую степень соискателю 7 мая 1917 г. Труд И. В. Попова был удостоен премии митрополита Макария по предложению профессора А. П. Орлова, который, оценивая его, заявил на заседании Совета Московской Духовной Академии, что названное исследование «далеко превышает по обстоятельности все имеющиеся в нашей как переводной, так и оригинальной литературе опыты выяснения духовной личности Августина».

В начале июня 1917 г. Советом Московской Духовной Академии профессор Попов был избран членом Предсоборного Совета, который открылся в Петрограде 11 июня, а с 15 августа, как член этого Совета, Иван Васильевич стал участником Всероссийского Поместного Собора, где занимался вопросами, связанными с духовным образованием. По характеристике Сергея Александровича Волкова, И. В. Попов в 1917 г. выглядел «пожилым мужчиной, с аскетически строгим и вдумчивым выражением худого, окаймленного небольшой бородкой лица. Внешне он выглядел как-то незначительно, но в глазах чувствовалась большая и глубокая сосредоточенность. Больше того — какая-то внутренняя сила. Он ее проявил впоследствии во время своих неоднократных ссылок... Свои лекции он читал интересно и содержательно... не блеща ни ораторскими приемами, ни красноречием... И. В. Попов поражал своей живостью и свежестью в отношении к современности — он активно откликался на все современное, в нем не было повального и преднамеренного осуждения всего нового, что шумело и кипело вокруг него. Он пытался провидеть более светлое и отрадное будущее, веря в душевную доброту... мудрости народной... хотя и тогда провидел много мрачного и тяжелого в судьбе русской Церкви».

Однако известные исторические обстоятельства складывались так, что профессору Попову, как и всем представителям русской церковной науки, становилось все труднее и труднее заниматься научной и преподавательской деятельностью. Исповеднический подвиг И. В. Попова начался в декабре 1919 г., когда от имени Совета православных общин Сергиева Посада он обратился в Совнарком с протестом против намечавшегося изъятия мощей прп. Сергия Радонежского из Троицкого собора и перемещения их в один из московских музеев. В связи с этим в Сергиевом Посаде возникли волнения, и местный Ревком бездоказательно объявил зачинщиками беспорядков ряд профессоров Духовной Академии, в том числе и И. В. Попова, вынеся постановление об их аресте в любом месте. Это постановление было подкреплено в январе 1920 г. распоряжением наркомата юстиции.

Но судя по всему, в это время Иван Васильевич все-таки не был арестован — скорее всего, он скрылся от ареста в родном Самуйлове. В одном из своих писем, относящихся к этому периоду, он пишет: «Чего мне еще желать, живя в деревне и в своем доме?» Но далее с горечью и с болью за судьбу родной ему школы продолжает: «Нет, не личная судьба, а гибель учреждения, которое любил и которому добросовестно служил 26 лет, — вот что угнетает. А затем хотелось бы оформить все сделанное за четверть века и издать в виде ученого и подробного курса... мои конспекты. Но как это сделать вдали от библиотек?».

Дальнейшие обстоятельства жизни Ивана Васильевича дошли до нас лишь отрывочно. Известно, что в 1923 г. он был в Москве и являлся одним из ближайших помощников Святейшего Патриарха Тихона. Как свидетельствует протопресвитер М. В. Польский, в 1924 г. «по поручению Святейшего Патриарха им составлен ответ Константинопольскому Патриарху Григорию VII, признавшему обновленцев и предложившему Патриарху Тихону удалиться от дел управления Церковью». Кроме того, святитель Тихон показал на допросе, что он «думал послать на ожидаемый VIII Вселенский собор профессора И. В. Попова, как церковного историка, и в связи с этим поручил ему подготовиться по всем вопросам, которые должны были обсуждаться на соборе, в частности по вопросу о живоцерковном расколе. Попов И. В. в связи с собором беседовал со мной всего один раз, может, два — точно не помню. Попов занялся этой работой, но она была прервана в связи с его арестом».

Близость к Патриарху, вероятно, и послужила основной причиной ареста Ивана Васильевича — это случилось в декабре 1924 г. Ему было предъявлено обвинение в том, что он собирал сведения о репрессированных епископах и передавал их на Запад. Материалы следственного дела показывают, что И. В. Попов действительно составлял списки русских архиереев, в которых имелась отдельная графа с указанием, кто из них подвергся преследованиям. Эти списки он собирался представить на готовившемся тогда Вселенском соборе. Для характеристики личности Ивана Васильевича весьма показательно, что в имеющихся материалах всех следственных дел он ни разу не дал показаний, которые могли кому-либо повредить, иногда категорически отказываясь назвать имена, которые требовали от него следователи.

Примечательно и одно его заявление, сделанное во время первого следствия: «Я, как христианин, не сочувствую в современном порядке вещей антирелигиозному и моральному уклону; последний момент отчасти вытекает из первого. Кроме того, в советском государстве мне не нравится отсутствие некоторых институтов, имеющихся в других государствах, как-то: свободы слова, неприкосновенности личности и т. д.; вообще, я принципиальный противник какой бы то ни было диктатуры. Я считаю, что для разрешения социальных проблем метод эволюции предпочтителен методу революции и что задачи социальной революции были бы вернее разрешены первым путем. В общем же, я безусловно подчиняюсь сов. власти». И. В. Попов был осужден в июне 1925 г. на три года и отправлен в печально известный Соловецкий лагерь особого назначения.

На Соловках И. В. Попов находился в 1925-1927 гг. и принимал активное участие в составлении известного Соловецкого обращения епископов (май 1926 г.). К этому времени относится отзыв о нем священномученика Илариона (Троицкого): «Если бы, отцы и братия, все наши с вами знания сложить вместе, то это будет ничто перед знаниями Ивана Васильевича». Правда, применять эти знания на Соловках ему особенно не пришлось, хотя он и был здесь учителем в школе грамотности для уголовников. В ноябре 1927 г. Иван Васильевич был переведен на материк в Кемьлаг, но получил не освобождение, а новые три года ссылки на Урал. В апреле 1928 г. он был отправлен в еще более дальнюю ссылку на Обь под Сургут. В феврале 1931 г. его «освободили», но тут же вновь арестовали и перевели в очень пустынную местность на север от Тобольска. Однако в 1932 г. власти внезапно прервали ссылку и отправили И. В. Попова в Москву, где якобы не нашлось ни одного профессора, знающего латинский язык, чтобы перевести какое-то сочинение для одного академического издания.

Судя по всему, он достаточно продолжительное время проживал под Москвой, но в феврале 1935 г. вновь был арестован в связи с так называемым делом «русских католиков» (архиепископа Варфломея (Ремова) и др.). Как следует из официальной справки, И. В. Попов «был осужден Особым Совещанием НКВД СССР, как участник контрреволюционной католической организации "Петровский монастырь", за проведение антисоветской агитации и, согласно личным показаниям, выслан был из г. Москвы в с. Игнатово, Пировского района, Красноярского края. В последний раз Попов И. В. был арестован 9.10.1937 г. по необоснованному обвинению в том, что, находясь в ссылке, вновь возобновил свою контрреволюционную деятельность среди населения, систематически проводил агитацию против существующего строя, дискредитируя стахановское движение и Конституцию СССР, распространяя клевету на руководителей партии и советского правительства. Решением тройки НКВД Красноярского края от 5.02.38 года Попову И. В. была назначена высшая мера наказания — расстрел с конфискацией лично ему принадлежащего имущества. Постановление о расстреле приведено в исполнение 8.02.38 года в г. Енисейске; сведений о месте захоронения в деле не имеется. Реабилитирован Попов И. В. 28.06.1989 года Прокуратурой Красноярского края. Смерть Попова И. В. зарегистрирована отделом ЗАГС администрации Пировского района, Красноярского края 7.09.98 (актовая запись № 21)».

Такова мученическая кончина этого выдающегося православного ученого и подлинного христианина. Все знавшие Ивана Васильевича отзывались о нем как о простом и добром человеке, истинном служителе Церкви, смиренном труженике, благоговейном молитвеннике, воздержнике и девственнике — настоящем монахе в светском звании.

* * *

Конец ХIХ-начало XX вв. можно с определенной долей условности назвать «серебряным веком русской патрологической науки». Условность здесь состоит в том, что обычно представление о серебряном веке связывается с некоей деградацией золотого века, за которым он следует. В данном же случае этот серебряный век мыслится как начало, за которым должен был последовать век золотой. Но революция и ее трагические последствия прервали расцвет патрологической (и вообще богословской) науки в России. Нельзя сказать, что золотой век вообще не состоялся: он состоялся, но совсем в ином качестве — как подвиг свидетельства веры Христовой... Из многих замечательных представителей русской патрологической науки начала XX в. Иван Васильевич Попов является, вероятно, наиболее ярким. Следует признать, что и Н. И. Сагарда, преподававший в Петербургской Духовной Академии, и молодой С. Л. Епифанович, блестяще начинавший свою научно-педагогическую деятельность в Киеве, и Л. Писарев, трудившийся в Казанской Духовной Академии, и многие другие виднейшие патрологи и богословы (как, например, И. Адамов, В. Несмелое), историки древней Церкви (как В. В. Болотов) и библеисты (как Н. Н. Глубоковский), также охватывавшие в своей деятельности область патрологии, составляли славу русской православной науки. Поэтому деятельность Ивана Васильевича как ученого должна мыслиться только в контексте всего развития русского богословия конца ХIХ-начала XX вв. и оцениваться как его органичная часть. Именно этот контекст и позволяет понять то место, которое занимал И. В. Попов в истории русской православной науки.

Патрология, как наука, тесно соприкасающаяся, с одной стороны, с историей древней Церкви, а с другой — с догматическим богословием, позволяет расставлять ученому, занимающемуся ею, различные акценты в зависимости от личных склонностей. Здесь можно делать больший упор либо на историю (особенно историю церковной письменности), либо на мировоззрение того или иного отца Церкви или церковного писателя и мыслителя, либо на их психологический образ, обстоятельства жизни (если позволяют источники), либо на текстологию святоотеческих творений и их литературный анализ. В идеале каждый патролог должен органично соединять в себе все эти многочисленные грани патрологической науки, хотя, конечно, в реальности это сделать чрезвычайно трудно.

Можно сказать, что Иван Васильевич был близок к осуществлению идеала патролога. Он мог дать и яркую историческую зарисовку, каковой является его очерк о свт. Иоанне Златоусте, и набросать психологический портрет церковного писателя и богослова, как было в случае с его работой о Тертуллиане и первой частью его монументального труда о блж. Августине. Он мог также дать глубочайший богословско-философский анализ взглядов какого-либо отца Церкви — достаточно вспомнить вторую часть того же труда об Августине". Но именно в этой второй части его фундаментального труда можно выявить определенные предпочтения И. В. Попова — тяготение к философскому типу мышления, которое в определенной степени связано с указанным выше его увлечением психологией. В указанном труде эта черта творчества русского патролога проявилась с предельной отчетливостью, ибо здесь обнаружилась еще и конгениальность исследователя исследуемой им личности, поскольку блж. Августин, наверное, один из самых «философических» отцов Церкви. Неслучайно Иван Васильевич на протяжении всего труда постоянно подчеркивает зависимость Августина от платонизма и неоплатонизма. Так, подводя итоги изучению гносеологии блж. Августина, он замечает: «Самое тесное отношение этого учения к гносеологии Плотина не должно подлежать сомнению». Примерно те же выводы делает он и на основе анализа онтологии этого западного отца Церкви.

Как патролог, И. В. Попов обладал очень верной научной интуицией, которая позволила ему сделать одно из своих главных открытий — акцентировать идею обожения как одну из ведущих интенций всего греческого святоотеческого богословия. В работе о свт. Афанасии Великом патролог подчеркивает данную идею и замечает: «Обаятельный и величественный идеал обожения не представлял, однако, особенности религиозного миросозерцания знаменитого защитника Никейской веры. Он был широко распространен на Востоке и оказывал могучее влияние на умы. Это он в большинстве случаев служил скрытым практическим мотивом, сообщавшим столько силы, горячности, страсти и самоотвержения в отстаивании церковных догматов. Стремление отстоять его, инстинктивная потребность дать ему твердую опору в догматике двигали пером полемистов. Он просвечивает сквозь чуждые нам формы древней диалектики в полемических трактатах против докетизма, учений Ария, Аполлинария, Нестория. Он объясняет нам отчасти популярность богословских споров и странный, на наш взгляд, интерес к отвлеченностям, проявлявшийся в таких широких кругах. Эти отвлеченности были дороги, потому что в них видели залог осуществимости жгучих стремлений к бессмертной, сверхъестественной и сверхфизической жизни». Позднее данному идеалу Иван Васильевич посвятил специальную работу.

С точки зрения патрологии, классическими работами являются две монографии И. В. Попова — о свт. Иларии Пиктавийском и свт. Амфилохии Иконийском, впервые опубликованные уже посмертно в «Богословских трудах» и представленные в настоящем сборнике. Первая представляет собой весьма основательный труд, в котором блестяще раскрывается талант Ивана Васильевича и как историка, и как филолога, и как богослова. На основе детального анализа исторических источников здесь приводится тщательное описание жизни свт. Илария, затем следует описание содержания его творений, а основную часть работы занимает изложение богословия святителя. Следует отметить, что на русском языке имеются еще два достаточно солидных исследования о свт. Иларии (о его учении о Святой Троице и его христологии), принадлежащие перу А. Орлова, и по крайней мере на одно из них (представленное еще в форме кандидатской диссертации) И. В. Попов давал отзыв. Но Иван Васильевич, учитывая эти исследования, идет своим путем.

Примерно в том же ключе, что и предшествующая работа, выдержана и менее обширная по объему монография Ивана Васильевича о свт. Амфилохии Иконийском. Здесь также дается подробное описание жизни последнего из каппадокийских святителей, его трудов и богословских взглядов. Необходимо подчеркнуть, что в русской патрологической науке это была первая работа, посвященная малоизвестному у нас святителю (хотя на немецком языке уже имелась работа К. Голля). Хотя в новейшее время были проделаны трудоемкие текстологические исследования творческого наследия свт. Амфилохия, в результате которых вышло критическое издание его творений, однако основные выводы русского патролога о богословских воззрениях святителя сохраняют свое значение и поныне.

К менее удачным, на наш взгляд, патрологическим исследованиям Ивана Васильевича можно отнести его работу о прп. Макарии Египетском, которую мы тем не менее сочли возможным включить в настоящий сборник по той причине, что в ней содержится много ценных наблюдений над миросозерцанием прп. Макария.

Наконец, многие результаты патрологических штудий Ивана Васильевича представлены в его недавно переизданном конспекте курса лекций, читанных студентам Московской Духовной Академии, где в сжатом виде дан очерк древнецерковной письменности с момента ее возникновения до блж. Августина.

Таковы те основные патрологические работы И. В. Попова, которые нам бы хотелось отметить. Ими, безусловно, не ограничивается его значение для русской патрологической науки. Например, довольно обширный материал из области святоотеческого нравственного богословия собран в его упомянутой выше магистерской диссертации, в которой практически целая глава «Учение Св. Церкви о главном начале нравственности» посвящена святоотеческому учению о любви1. Примечательно, что автор здесь тесно увязывает данное учение с аскетизмом, замечая: «Отречение от мира рассматривается христианскими аскетами в качестве лучшего средства для воспитания в себе любви к Богу и человеку».

Доныне определенную ценность сохраняют и несколько статей Ивана Васильевича, напечатанные в «Православной богословской энциклопедии» (о свв. Василии Великом, Григории Богослове, Григории Нисском, Дионисии Ареопагите и Дионисии Александрийском), а также его обзоры и отзывы на диссертации.

* * *

8 февраля 2003 г. исполнилось 65 лет со дня мученической кончины профессора Ивана Васильевича Попова. В связи с этим Совет Московской Духовной Академии на заседании 9 июня 2003 г. постановил посвятить традиционный Филаретовский вечер памяти выдающегося ученого, а также подготовить в рамках празднования этого знаменательного юбилея переиздание ряда его трудов.

Нам приятно осознавать, что впервые после многих лет незаслуженного забвения отдельным изданием выходят в свет труды И. В. Попова по патрологии. Хотелось бы отдельно отметить, что Русская Православная Церковь За границей канонизировала профессора Попова в сонме новомучеников и исповедников Российских. Дерзнем высказать мнение, что Иван Васильевич Попов достоин прославления не только за рубежом, но и в России. Надеемся, что выход в свет настоящего сборника его патрологических трудов послужит первым шагом на этом пути.

Считаем приятным долгом выразить благодарность иеромонаху Вассиану (Змееву), просмотревшему текст работы о свт. Амфилохии Иконийском, а также иеромонаху Тихону (Зимину), отредактировавшему переводы с латыни, сделанные специально для настоящего издания.