Константин Ефимович Скурат. Новые исповедники Святой Руси о вечном

Чудна дела Твоя, Господи (Пс. 138, 14) — так еще за одиннадцать столетий до Рождества Христова воспел ветхозаветный Псалмопевец величие Всеблагого и Всемогущего Триединого Бога — Его Творение и Промысл. Видим это во всей красе, во всем великолепии окружающего нас мира, в нашей собственной жизни... Оглядываясь назад, я вижу, как Господь вразумил меня в расцвете моих сил заняться изучением творений славного святого отца Церкви четвертого века Афанасия Великого, архиепископа Александрийского (см.: К. Е. Скурат. Наставления великих Учителей Церкви. Том II. Троицкий собор, Яхрома, 2008. С. 11-370)[1].

А сегодня — в последний час земного пути — мне подается благословение на новый труд — и какой? Представить содержание писем канонизированного на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году нашего современника, носившего то же святое имя, что и Александрийский иерарх. Два светлых Афанасия в моей жизни: один — в дни мужества, второй — на закате!!!

Хочу отметить, что я, хотя и писал что-то всю трудовую жизнь, но никогда не занимался специальными поисками тематики для работы — темы приходили одна за другой следом. Не успевал закончить одно — уже назревало другое... Поистине, «возьмись за дело, а оно возьмется за тебя еще лучше!»

Так было и сейчас.

Семнадцатого декабря 2010 года заведующий библиотекой Свято-Троицкой Сергиевой Лавры игумен Анастасий (Казмирчук) подарил мне «Собрание писем святителя Афанасия (Сахарова)» (2 июля — ст. ст. — 1887 г. — 28 октября — н. ст. — 1962 г.) и сказал: «Теперь есть благословение вам потрудиться над изучением писем святителя». Я с благодарностью принял ценный дар и попросил у отца Анастасия святых молитв перед преподобным Сергием Радонежским и святителем Афанасием об их Небесной помощи, при этом заметил, что родители моей жены Марии — Константин Константинович Апушкин († 1965) и Елена Владимировна Апушкина († 1999 г.) — хорошо знали владыку Афанасия, и что я тоже был с ним знаком — однажды вместе с женой встретился с ним в святой Лавре и имел беседу. Эта беседа была краткой, но запомнилась на всю жизнь. До сих пор мы оба сожалеем, что поторопились уйти на какое-то, не помним, мероприятие, проводимое в Московской Духовной Академии. Мы, увы! — не подумали, что эта встреча первая и может стать последней, что и случилось...

Святитель Афанасий был велик своей твердой верой в Бога, несомненной надеждой на Него и примерной любовью к Нему, ко всему святому. Потому и его наставления, размышления захватывают своим живым свидетельством радости о Господе при любых обстоятельствах — даже среди беспросветной тьмы лихих дней, вернее — десятилетий. Его жизненный путь особый — трудный-претрудный. Он описан свидетелями, современниками (см. в конце список: «Источники и литература») — повторять я не буду. Немало сообщает о себе и сам святитель. Эти сообщения, по мере необходимости, будут мной представляться. А сейчас приведу лишь обобщающие его слова.

В 1954 году: «О себе скажу только то, что в июне сего года я справил тридцать три года архиерейства, из них я только меньше трех лет был на церковном делании и столько же был в разных местах не у дел. Остальное время — узы и изгнания. Но, Богу помогающему и за молитвы молящихся обо мне, не унываю и искренне глаголю: «Слава Богу чрез (за) все — 1:181[2]. А год спустя святитель более точно подытоживает: «В Петушках с 24 октября 1955 г. 27 июня (ст. ст.) 1954 года исполнилось тридцать три года архиерейства. За это время на епархиальном служении два года, девять месяцев, два дня. На свободе, но не у дел два года, восемь месяцев, два дня. В изгнании шесть лет, семь месяцев, двадцать четыре дня. В узах и горьких работах двадцать один год, одиннадцать месяцев, двенадцать дней. Обычно в жизни бывает: чем дольше разлука, тем больше ослабевают связи. Христианская любовь изменяет этот порядок. Мои добрые заботники, движимые христианской, а не мирской любовью, с каждым годом усиливают проявление своей заботы и попечения обо мне, с каждым годом умножают свою милостыню. Если в первые два года четыре месяца мне было прислано семьдесят две посылки (в среднем около тридцати в год), то в последний 1954 год их было уже двести. Да не оставит Господь Своею милостию моих благодетелей. Верю: изречет Он им во оный день: Приидите, благословенный... В темнице был Я и вы посетили Меня... своею любовию, своими заботами и попечением» (5:93).

Кончина и погребение нового Российского исповедника описаны мной со слов Е. В. Апушкиной (см.: К. Е. Скурат. Святость Руси. Том IV. Троицкий собор, Яхрома, 2011. С. 643 — 645).

Для меня дорог святитель Афанасий уже потому, что он был близок к любимой всеми нами святой Лавре: во Святом Крещении наречен именем преподобного Сергия, окончил Московскую духовную академию (мы называем ее по родному: «Большой кельей богоносного Радонежского чудотворца»), здесь же пострижен в мантию, рукоположен во иеродиакона и иеромонаха... Находясь в изгнании, преследовании, угнетении, он продолжает считать «себя послушником обители... нашего общего аввы» (1:51); еще не получив освобождения от уз, а тем паче реабилитации, просит в 1951 году Святейшего Патриарха Алексия I: примите «меня на покой в число братии Троице-Сергиевой Лавры, где я мог бы работать в любимой и более или менее известной мне области богослужения и богослужебных книг под вашим наблюдением и руководством» (1:4). Или немного позже, уже на свободе: «... мое сердечное желание принять участие в богослужении в родной мне Лавре... Прошу вас только сделать распоряжение, чтобы было сообщено отцу наместнику о вашем соизволении на мое служение в Лавре» (1:9)[3]. Все время претрудного пути «Христов исповедник и праведник» (из «кондака») своим бессмертным духом тянулся к святой Лавре и невидимо для других, но реально для себя, пребывал в ней! (см. о сем в отдельном параграфе).

Эту близость святителя к великой обители подчеркнул и ее наместник, архиепископ Сергиево-Посадский Феогност (Гузиков). Так, когда преподнесли ему вскоре после кончины приснопамятного архимандрита Матфея (Мормыля, †2009), — также дорогого нам и регента, и профессора, — из его духовного собрания портрет исповедника со словами: «Это владыке-наместнику», Его Высокопреосвященство ответил: «Это не наместнику, это в келью наместника!» Может быть, владыка-наместник в эту минуту услышал тихое слово святого, обращенное через его предшественника (архимандрита Федорита Воробьева, † 1973 г.) и к нему и к славным сослужителям: «Потрудитесь передать мой сердечный привет отцу наместнику... и благословение отцам Тихону (Агрикову, † 2000 г.) и Кириллу (Павлову)... Да хранит Вас Господь... Призываю на Вас Божие благословение... Да хранит всех вас Господь и да благословит...» (1:169, 170).

Метод к моему данному труду подсказывает сам святитель. Обращаясь к духовному писателю Сергею Иосифовичу Фу-делю (| 1977), он делает замечания к книге писателя «Путь отцов» (опубл. М.: Сретенский монастырь, 1997). Отметив ее достоинства, он тут же заявляет: «Ваша книга — прекрасная мозаика из отеческих писаний. Но очень жаль, что Вы совсем не делаете цитат. Указания только имен отцов, из писаний которых Вы собираете или выбираете камешки для Вашей мозаики, — не всякого удовлетворят. Иной захотел бы сам в творениях того или иного отца прочитать то место, которое Вы приводите, а Вы не даете на этот счет точного указания» (1:432). Следуя доброму совету Святителя, больше буду уделять внимания передаче его слов с соответствующими — точными ссылками на источники.

Приступаю к труду, берусь за дело со страхом и трепетом — идет девятый десяток моего земного странствования; уже за пределами Библейского возраста (см.: Пс. 89, 10). — С января 2011 года здоровье мое заметно стало слабеть, силы убывать — и мы летим (Пс. 89, 10)... Как же верно, истинно — богодухновенно возвестил Псалмопевец срок нашего бытия в этом мире! Но я помню, что святитель Афанасий постоянно звал — верю и зовет — всегда, везде, во всем надеяться на милость Божию и трудиться.

[1] Написан труд в 1970 г.

[2] Первая цифра, стоящая перед двоеточием, указывает на порядковый номер источника в разделе «Источники и литература» (см. в конце монографии), а цифра после двоеточия — на страницу. Так будет и дальше.

[3] Орфография и пунктуация сохраняются без существенных изменений. Но обращения к адресату (вы, вам...), если адресат не назван по имени, в данной монографии пишется с малой буквы. Допускаются подобные расхождения и в других случаях — например, у святителя Афанасия слово «богослужение» пишется с прописной буквы, здесь же — с заглавной («Богослужение»)...