Святой равноапостольный князь Владимир и цивилизационный выбор Руси

Взирая на пройденный Россией исторический путь, размышляя о будущих судьбах России, мы, как проницательно заметил И.А. Ильин, «мысленно обращаемся к Божьему замыслу, положенному в основание русской истории, русского национального бытия»[1]. История народа сокрыта в его метафизической судьбе. Наш взгляд на современную Россию есть в своей сокровенной сущности взгляд «на всю нашу тысячелетнюю жизнь как на продолжение испытания вер, начатого ещё до Владимира и до сих пор неоконченного»[2].

Судьба России была и остаётся соотносительной её религиозному и культурному предназначению. В своих первоначальных истоках она была освящена мировоззренческой новизной христианства, которое вошло в мир как сила, способная формировать историю. Под знаком новой исторической парадигмы Древняя Русь вступила на порог своего цивилизационного совершеннолетия.

История христианства в России открывается событием крещения всего русского народа святым равноапостольным великим киевским князем Владимиром Святославичем.

Введение христианства в России означало утверждение в миросозерцании и жизни русских людей вечных и универсальных начал, придающих высокий духовный смысл человеческому существованию и гарантирующих достижение идеальной полноты бытия каждой отдельной человеческой личностью. С эпохи князя Владимира в России, «была принята система ценностей – евангельских ценностей, которых не существовало в языческом обществе»[3]. Эта система ценностей утверждала достоинство бытия в его глубинном постижении и интегральном охвате, достоинство каждой человеческой личности в её индивидуальной уникальности и исключительной значимости. Эта система призывала человека к ответственному отношению к жизни и выводила людей на битву со всеми нестроениями и бедами, наполнявшими их бытие. Она давала нравственные силы противостоять разрушительным и стихийным тенденциям во всех сферах личной и общественной жизни. Она вела человека к спасению от зла, и обеспечивала нравственное обновление и преображение прежнего языческого уклада русской жизни. Она имела своим основанием идеал евангельского совершенства, богоподобия и святости и открывала путь к актуальному воплощению в личной и социальной жизни норм справедливости, солидарности и любви.

«Крещение Руси – это событие эпохального значения не только для самой Киевской Руси, не только для Европы. Это событие имеет эпохальное значение для всего мира»[4].

В «Хронике человечества», содержащей «рассказ о прошлом и настоящем всех стран и народов»[5] в хронологических рамках от появления первого человеческого общества до 31 декабря 1995 года включительно, помещено повествование о Крещении Руси: «Киевский князь Владимир был крещён в 988 г. в Корсуни по византийскому обряду… В Киеве он повелел «опрокинуть идолы»… На другой день в Днепре крестили киевлян… С принятием христианства на Руси начинает распространяться письменность»[6].

Историческую судьбу России всемирная история, как и наша отечественная история, связывает с именем святого князя Владимира. Выбор Владимира открыл для России путь христианского цивилизационного предназначения с его новой и универсальной онтологической парадигмой, освящённой Божественным обетованием наступающего за временными пределами конечной истории мира всеобщего Царства Божия как Царства всех веков. С новой онтологической парадигмой исторический путь просвещённой Святым Крещением Киевской Руси был озарён в лучах эсхатологической перспективы славой обетованного Евангелием всеобщего воскресения. С верой в торжество вечных Божественных обетований христианская Русь прозревала глубинный метафизический смысл всех ключевых исторических моментов в контексте событий своей исторической судьбы. История России начинается с момента её религиозного выбора. В оценке Арнольда Тойнби, автора широко известного труда «Цивилизация перед судом истории», «русские отчётливо сделали свой выбор, приняв восточноправославное христианство от Византии»[7]. В.В. Розанов, размышляя о Крещении Руси при киевском князе Владимире и утверждая, что «религия есть душа нации»[8], говорит, что «русские вслед за Византиею вошли как бы в тихий, недоступный волнениям и вместе недоступный оживлению затон, тогда как западноевропейские народы, увлечённые за кораблём Рима, вступили в океан необозримого движения, опасностей, поэзии, творчества и связанного со всем этим чёрным трудом неблагообразия»[9]. В его далеко не бесспорной, но всё же достойной и яркой оценке «разница между тишиною и движением, между созерцтельностью и работою, между страдальческим терпением и активною борьбою со злом – вот что психологически и метафизически отделяет православие от католичества и протестантизма»[10].

Событие Крещения Руси святым Владимиром как один из эпизодов в исполнении во времени вечных Божественных предначертаний о судьбах различных народов земли включено в континиум русской и всемирной истории. Ноуменальным центром исторической жизни мира являются совершившиеся в начале нашей эры события Боговоплощения и Пятидесятницы. Повествующее об этих событиях Евангелие несёт последнюю новость в истории мира, и никакой другой онтологически значимой новости в потоке исторического времени уже не будет. Наступит момент, когда историческое время, достигнув своей полноты (Гал. 4, 4), перейдет в вечность, и откроется Царство Христа, которому по евангельскому обетованию «не будет конца» (Лк. I, 33).

Глазами эсхатологической веры Церковь видит непостоянство, скоротечность и преходящий характер бытия человека в мире, конечность и обреченность каждой человеческой судьбы. Но все человеческие судьбы как и судьба всего мира обретают ценность и смысл в перспективе Царства Божия, открываемого среди событий земного исторического времени в благодатной и живоносной стихии жизни Церкви.

Решение великого киевского князя Владимира крестить Русь и учредить в России Христианскую Церковь явилось результатом его личного мировоззренческого и религиозного поиска. Этим решением был продиктован новый, смелый и ответственный шаг на пути проводимой им внешней и внутренней политики.

Что могло побудить великого князя-язычника переменить веру своих отцов и последовать за Христом? Может быть, в момент его религиозных исканий его убедил своей проповедью ученый греческий философ? Или им руководили исключительно честолюбивые замыслы и выгодный политический расчет? Или, наконец, его решение было продиктовано стремлением породниться с самим византийским императором?

Среди исторического многообразия различных культурно-цивилизационных, национально-политических и религиозно-мировоззренческих перспектив решающим фактором, однозначно определившим выбор великого князя, явилось его личное видение исторической ситуации, его исключительно индивидуальное нравственно-мировоззренческое предпочтение, его личная склонность и безошибочная политическая интуиция.

Несомненно, предпосылкой Крещения Руси явилась радикальная мировоззренческая и нравственная перемена, происшедшая в душе самого великого князя. Несомненно также и то, что эта перемена произошла в нем под влиянием действия Божественной благодати, и в этом ее сакраментальном и потаенном смысле ее следует рассматривать как чудо всеблагого Божественного Промысла.

Чудом является не только лишь та рационально непостижимая реальность, которая присутствует в таинствах Церкви, но и то сокровенное преображение души, которое совершается в глубине человеческой личности и которое также представляется необъяснимым в своей духовной свободе и онтологической значимости.

«Акт свободной воли, изменяющий место человека к лучшему… ранневизантийские авторы обозначают тем словом «метаболэ», которое соответствовало понятию «преложения» или «пресуществления» хлеба и вина в Евхаристии в плоть и кровь Христа»[11].

Жизнь отдельной человеческой личности, равно как и историческая жизнь вселенского человечества есть в своей сокровенной ноуменальной сущности путь к трансценденции, имеющий своей целью метаморфосис, т.е. нравственное преображение души и нравственное преображение жизни мира.

«Мета-нойя» есть «метаболэ», покаяние – это пресуществление, и притом, как выражается Феодорит Кирский, пресуществление «неимоверное» или «парадоксальное»[12].

Покаяние Владимира – это обращение князя-язычника к истине христианской веры, это переплавление ветхого «человеческого естества» в нового человека, созданного по Богу в праведности и святости истины, (Еф. 4, 24), как учит святой апостол Павел, актуально переживший свое перерождение в момент обращения ко Христу. Тот, кому надлежало просветить вселенную, «омрачается», т.е. на какое-то время теряет зрение, которое вновь обретает в Дамаске, где он принимает крещение (Деян. 9, 18). Великий князь Владимир, которому надлежало просветить Русь, тоже на время «омрачается» и вновь обретает зрение в купели крещения. Святое крещение есть просвещение, представляющее феноменальный аспект того внутреннего сокровенного переплавления ветхого естества, с которым было связано парадоксальное пресуществление личной человеческой природы, совершившееся в душе великого князя под воздействием Божественной благодати.

В святом крещении человек облекается во Христа, Который, будучи самой существенной и самой фундаментальной основой человеческого бытия, делает человека «независтно» причастником Своей Божественной благодати во всей доступной человеку полноте.

«Следовательно, – рассуждает А.Ф. Лосев, – человек есть бог – уже по причастию, стало быть, и по благодати, а не по сущности, и – может, должен стать им, т.е. энергийно стать, неотлично отождествиться с Ним по смыслу, имея единственное отличие от Него по сущности, по субстанции, по факту, по бытию»[13].

Сознательное крещение человека, уверовавшего во Христа, связано с покаянием, образ которого мы видим в жизни великого князя Владимира.

«Ему было в чем раскаиваться, – отмечает В.С.Соловьев, – но его раскаяние, как ни глубоко и искренно оно было, не побудило его замкнуться в одиночестве. Он принял христианство в его целом и был проникнут во всем своем существе нравственным и социальным духом Евангелия»[14].

Богом, возвещённым Евангелием, Владимир заменил ещё не вполне завершённый русский языческий пантеон. «Бог Владимира… – по крылатому выражению Филарета – чрез роды и веки предал и сохранил нам чистую, святую, православную веру Христову»[15].

На основе исторических данных, заявляет К.Д.Кавелин, «мы едва замечаем, что, судя по некоторым указаниям, русский Олимп едва начал слагаться около времен Владимира и, вероятно, поэтому не удержался в народной памяти»[16]. В оценке А.С. Панарина, «наше язычество, недостаточно просветлённое античным логосом, ближе было к дионисийской вакхической стихии»[17] и поэтому «не могло не испытывать глубокого комплекса неполноценности»[18] в эпоху исторического торжества христианской духовности.

Русская историческая наука, опираясь на свидетельства источников, представила вполне убедительную реконструкцию мировоззренческой динамики великого киевского князя. «Овладев Киевом, Владимир совершил несколько набегов и расширил границы Киевского государства, присоединив к нему ряд неславянских соседних племен. Это и побудило мудрого князя дать своей великой и разнообразной державе такую религию, которая бы сделал Русь единой и сильной»[19].

С этой целью Владимир предпринял политику «реставрировать язычество»[20], но «не достигнув ожидаемого успеха в попытке обновления язычества, князь Владимир приходит к мысли принять Христову веру и привести к ней народ своего государства»[21]. Будучи живым олицетворением славянской природы, «гостеприимный, общительный, весёлый, несмотря на свои увлечения, насквозь проникнутый славянским благодушием, великий князь Владимир начинает чувствовать пустоту исповедуемого им язычества»[22] и в своей религиозной неудовлетворённости вступает на путь серьёзного мировоззренческого поиска.

История христианской православной России начинается с того знаменательного момента, когда религиозно-нравственному преображению Руси предшествовало внутреннее духовное преображение великого князя. «Когда и как произошел в душе князя Владимира глубокий внутренний поворот к христианству – установить это, разумеется, невозможно. Можно лишь указать на некоторые причины перерождения Владимира-язычника во Владимира-христианина»[23]. Н.Я. Данилевский указывает, что «процесс, который происходил в душе князя, был только повторением более определённым и сознательным того, что смутно передумала и прочувствовала вся тогдашняя Русь»[24].

В. С. Соловьев указывает на «великолепный образ святого Владимира, усердного и фанатического поклонника идолов, который, почувствовав неудовлетворенность язычества и испытывая внутреннюю потребность в истинной религии, долго размышлял и совещался, прежде чем принять эту последнюю»[25]. Арнольд Тойнби по достоинству оценивает характер свободного конфессионального акта Древней Руси, когда говорит, что «русские приняли православие в конце Х века, и нужно подчеркнуть, что это был осознанный выбор с их стороны»[26].

В стремлении святого Владимира следовать за Христом В. С. Соловьёв видит «не столько подвиг национального духа, сколько прямое действие благодати и промысла Божия»[27]. Он также ставит в заслугу великому киевскому князю объективное и бесстрастное отношение к вечной Евангельской истине, что особенно рельефно проявилось на политическом фоне той эпохи, когда «Владимир и его дружина не побоялись принять новую веру от своих национальных врагов, с которыми они были в открытой войне»[28].

Размышляя «о смысле существования России во всемирной истории»[29], В. С. Соловьев склонен искать ответ в «вечных истинах религии»[30]. Фундамент национального бытия и всей исторической судьбы России положен, согласно его воззрениям, двумя кардинальными событиями на заре русской цивилизации: учреждением русской государственности варягами и учреждением русского христианства святым Владимиром. Оба события имели для России ключевое и судьбоносное значение.

«Действительно, ‑ признаётся В. С. Соловьёв, ‑ когда я думаю о пророческих лучах великого будущего, озарявших первые шаги нашей истории, когда я вспоминаю о благородном и мудром акте национального самоотречения, создавшим более тысячи лет тому назад русское государство в дни, когда наши предки, видя недостаточность туземных элементов для организации общественного порядка, по своей доброй воле и по зрелом размышлении призвали к власти скандинавских князей, сказав им достопамятные слова: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, приходите княжить и владеть нами»[31], тогда «после столь оригинального установления материального порядка»[32] совершилось «не менее замечательное возрождение христианства»[33]. По мнению Н.Я. Данилевского, «варяги послужили только закваской, дрожжами, пробудившими государственное движение в массе славян, живших ещё одной этнографической, племенной жизнью»[34]. Вследствие своей малочисленности варяги очень скоро ассимилировались с массой славянского народонаселения, «так что уже внук Рюрика носит славянское имя, а правнук его, Владимир, сделался в народном понятии типом чисто славянского характера»[35].

Сплотив вокруг себя боярство и военное сословие, святой Владимир предпринял решительные меры по искоренению язычества в русских землях. «С Владимира начинается упорная и продолжительная борьба христианизировавшегося Киева с массой стойкого язычества русского славянства, которое сильнее язычествовало именно на севере Руси, где прочнее были старые норманско-новгородские языческие традиции, равно как и старославянский жизненный уклад»[36].

Однако, как отмечает святитель Московский Филарет, «подобно равноапостольному Константину, равноапостольный Владимир своё языческое царство перерождает в христианское»[37]. Если торжество христианства в Римской империи в эпоху Константина Великого явилось, по отзыву В.В. Соколова, «итогом религиозно-идеологического развития народов Средиземноморья в первые века нашей эры»[38], то в Киевской Руси, новой обширной  державе на  востоке Европы, включённой в сферу культурного влияния Византии, введение христианства совершается лишь в конце десятого века при святом великом князе Владимире. Когда государственная власть в Римской империи преклонилась «под сень креста в лице императора Константина»[39], когда Церковь и государство осознали своё высшее предназначение как служение делу Божьему на земле, тогда Церковь приняла на себя ответственность за историческую судьбу спасаемого ею мира[40]

Великие преобразования, начатые Владимиром, отмечает академик М. Н. Тихомиров, одержали победу «над отжившим родовым строем с его язычеством»[41]. В этой связи А.С. Панарин говорит о «безоговорочной капитуляции язычества»[42]. С момента Крещения Руси святым князем Владимиром «языческое время остается за порогом истории»[43].

Восприятие христианства языческой Русью по характеру ее отношения к новой религии контрастно отличалось от его восприятия в условиях античного греко-римского мира. Для греков, римлян и представителей других этносов великой средиземноморской ойкумены торжество проповеди Евангелия означало победу веры простых людей, принявших нравственную простоту евангельской истины, над высокомерным снобизмом греко-римской учености и культуры. Для язычников Древней Руси, напротив, Евангелие и проповедь христианства открывали собой новое пространство интеллектуальной образованности и духовного просвещения и вводили их в новый мир мировоззренческой, художественной и нравственной культуры, в мир христианской цивилизации[44].

В истории русской цивилизации святой Владимир был первым князем, который по образцу автократоров Ромейской державы чеканил свою монету[45].

И языческая Римская империя, и древняя языческая Русь преображаются под скипетрами своих венценосцев – Константина Великого и святого Владимира в православные христианские царства, но это преображение совершается в разное время и в разных культурно-исторических условиях. «Христианские цари были водителями ко Христу своих народов»[46].

Своим конфессиональным выбором «святой русский князь Владимир заложил краеугольный камень в основание, на котором в течение почти тысячи лет воздвигался храм русского православия, росло и укреплялось русское национальное самосознание, русская государственность и русская культура»[47].

С момента своего Крещения Русь становится полноправной участницей всемирно-исторического цивилизационного процесса. Она осознает себя преемницей культурной византийской традиции, от которой она получила свое рождение и которая сделала ее христианской православной нацией[48].

В напряженном религиозном поиске святой Владимир уподобился не тому человеку, о котором Евангелие говорит, что он нашел сокровище в поле, – он уподобился купцу, о котором в Евангелии сказано, что он искал прекрасные жемчужины. Случайная находка и целенаправленный поиск предполагают существенное различие в аксиологическом ранге личности «обретателя» и «искателя».

«Но как раз в то время, ‑ рассуждает В. С. Соловев, ‑ когда утонченные греки отбросили евангельскую жемчужину Царства Божия, ее поднял полудикий русский. Он нашел ее покрытой византийской пылью»[49]. – Здесь следовало бы возразить и подчеркнуть, что Русь обрела жемчужину Евангельской веры не «покрытую византийской пылью», а помещенную в драгоценную оправу византийского литургического благочестия с его утонченной и одухотворённой художественной культурой. «Что же касается самой жемчужины, то она осталась сокрытой в душе русского народа. Но, ‑ продолжает В. С. Соловьев, ‑ прежде чем отдать ее душе народной на хранение, Владимир Святой показал ее своим современникам во всей её чистоте и блеске, как пророчество и залог наших грядущих судеб»[50].

В истории русской святости образ князя Владимира озарен сиянием нравственного достоинства. Святой Владимир актуально исполнил заповедь Евангелия: «Ищите прежде всего Царства Божия и правды его» (Мф. 6, 33). В его лице Церковь увидела конкретный документально-исторический пример воплощения богозаповеданной нравственной добродетели в реальных условиях частной и общественной жизни. Исключительность привилегии великого князя, его морального совершенства и нравственной доблести, заключалась в обладании индивидуальным образом Господа Иисуса Христа, Сына Божия, и в следовании за Ним в соответствии с осознанным своим личным предназначением.

Владимир «не хотел быть христианином только в частной своей жизни, он хотел быть им и как глава государства, в деле внутреннего управления, а также в международных сношениях с остальным христианским миром»[51].

Основываясь на описаниях и свидетельствах Нестора, В.С. Соловьёв преклоняется пред «чисто человеческим духом нашей первобытной монархии»[52], говорит об отеческой заботливости князя «о малых и бедных»[53], о «совершеннейшем равенстве и свободе»[54], которые «царили при киевском дворе»[55]. Говоря о русском законодательстве относительно вопроса о смертной казни, Н.Я. Данилевский отмечает, что «при самом принятии христианства Владимиром, он почувствовал всю несообразность её с высоким учением, которым просветился, и тем доказал, что более проникся духом его, чем его учителя и наставники»[56]. При святом равноапостольном Владимире и Владимире Мономахе русское законодательство блистало своей высокой гуманностью, представлявшей собой яркий контраст разгару «средневекового варварства в Европе»[57]. Желание святого Владимира следовать за Христом и жить «в страхе Божием»[58] простиралась до его стремления «применить христианскую мораль ко всем вопросам общественного и политическго характера»[59]. Внутреннее перерождение князя Владимира из стихийного язычника в светоносного, милостивого и любвиобильного монарха было настолько очевидным, что народ стал называть его «Красным Солнышком»[60].

«Вокруг имени Владимира группировались различные народные предания. Они отразились и в воспоминаниях о щедрости князя, его многолюдных пирах, куда приглашались едва ли не все дружинники»[61]. В характере народного бытия, как отмечает прот. Сергий Булгаков, «Древняя Русь имела много прекрасных и трогательных черт патриархального благополучия»[62]. В своей «Истории России» С.М. Соловьёв ссылался на летописное свидетельство о том, что «в Господские праздники Владимир ставил три тризны: одну – духовенству, другую – нищим, третью – себе и боярам». Верой святого князя Владимира, его идеальным нравственным примером, было положено начало русской святости, «чтобы, – по словам П.Я. Чаадаева, – весь дивный подвиг нашего исторического прохождения озарился самым ярким светом»[63]. Убедившись в превосходстве греческого закона, Владимир принимает восточный христианский обряд, византийское православие. «За ним, почти без сопротивления, принимает его весь русский народ»[64].

На призыв великого князя креститься Русь отвестила радостным и единодушным согласием. «Испытание вер при Владимире не было делом отдельных  лиц, каким оно было до него, а делом общим князя и народа»[65] сознательно и свободно осуществивших свой религиозный и мировоззренческий выбор .

«Не только обряд народного совещания, на котором решено было принять веру Христову, но и самый приговор народный сохранён летописцем: «Володимер, – говорит он, – посла по всему граду глагол, аще кто не обрящется заутра на реце, противник мне да будет»… Итак, очевидно, – резюмирует П.Я. Чаадаев – что народной воле одолжены мы введением христианства в наше Отечество»[66].

Владимир был вдохновлен идеалом Божественной правды; «принимая крещение и приглашая народ последовать его примеру, он хотел лишь стать христианином и сделать русских христианской нацией»[67]. Учреждая на Руси христианство, святой Владимир стремился сделать Русь блестящей и образованной нацией по образцу Восточной Римской империи – Византии.

Как ключевая личность, стоящая у истоков русской истории, святой Владимир исполнил в доступной ему полноте свое религиозное и национальное призвание. «Верховным правилом его политики было не поддержание своей власти, не национальный интерес или национальное самолюбие, но правда, любовь и мир»[68]. Владимир создал христианское государство и «завещал осуществление его русской истории»[69].

В историческом экзистенциале события Крещения Руси «не только сам русско-славянский род привился к животворному древу Христовой Церкви, но послужил посредником привития к тому же древу и многих других народов»[70]. Через святого Владимира «невидимо преподавалось пренебесное благословение и всему русскому народу; отсюда потекли источники воды живой не только в полунощные страны Европы, но и в глубины Азии до Алтая и Камчатки… даже до пределов Америки… Храм св. Владимира в Чикаго есть показатель сего возрождения и за океаном….»[71].

Святой Владимир принадлежит сонму божественных избранников, о которых с полным правом можно сказать, что «личностями являются, как правило, легендарные герои человечества, те, кто вызывает восхищение, любовь и поклонение, истинные чада Божии, чьи имена «не пройдут в эонах»[72].

Героизм исторической личности, какой была личность святого Владимира, освящен её подлинным величием, источником которого всегда является верность Божественному призванию. Такие личности, как апостол Павел, Константин Великий и святой равноапостольный Владимир, как вершины гор возвышались над временем и, следуя голосу Божественной истины, выбирали новую стезю.

Вслед за Крестителем Руси русский народ, оставив древнее языческое заблуждение, вступил на новый путь своего религиозно-национального бытия. Придавая ключевое значение событию Крещения Руси святым равноапостольным князем Владимиром, митрополит Киевский Иларион видит в этом событии отмеченный Божественным Промыслом судьбоносный момент русской истории. Первому витии русской словесности, «автору «Слова» удалось передать то духовное ликование, которое было характерно для молодого русского христианства»[73]. Русь пережила радикальное духовное обновление под благодатным религиозно-нравственным влиянием «новой веры, пришедшей на смену обветшавшему язычеству»[74].

Своим религиозно-конфессиональным выбором, своей энергично проводимой внутренней политикой, реформировавшей мировоззренческие и нравственные устои народной жизни, святой равноапостольный Владимир преобразил лик Древней Руси. «Русь приняла крещение от Византии. И это сразу определило её историческую судьбу, её культурно-исторический путь»[75]. Перемена в жизни Руси носила глубокий, всеобщий, универсальный и, можно добавить, молненосный характер.

Когда через 930 лет после Крещения Руси в России грянула революция, когда с Россией произошла страшная катастрофа и «она ниспала в тёмную бездну»[76], тогда так же молненосно, как отметил Н.А. Бердяев, переменился лик России. Судьба нации написана на её лицах; «изменилось выражение лиц русских людей, за несколько месяцев оно стало неузнаваемым»[77].

Сто лет назад, во время церковного празднования 900-летия преставления святого Владимира, архиепископ Варшавский Николай говорил: «… Когда я созерцаю всё это вдали прошедших времён, когда гляжу на развалины Херсонеса, – на эти обломки величия и славы его, я невольно обращаю взоры свои к моему Отечеству, – к Св. Руси, к её будущему, пытаясь приподнять завесу и этой тайны…»[78].

Сам святой Владимир не мог не сознавать, что он духовно преображает Русь. Знаменательно, что «после своего крещения Владимир поставил в городе Васильеве церковь Преображения Господня»[79] как символ преображения языческой Руси в православную христианскую нацию. Он радовался душою, видя, что «народ его стал христианским»[80] и желал «быть отцом своих подданных и братом равных ему»[81].

В сфере проводимой им внутренней политики «исполнение Христовых заветов сделалось теперь задачей всей жизни великого князя»[82].

Коренное преобразование мировоззренческих и нравственных основ народной жизни, осуществлённое великим Киевским князем, проявило свою жизнеспособность и историческую цивилизационную значимость на протяжении всего тысячелетнего русского пути после святого Владимира. Осознав свою всемирную миссию как историческое призвание нового «Третьего Рима», православная Россия воплотила в своей судьбе «интенции европейской цивилизации с её прометеевым духом, с её творческим беспокойством»[83], с её обращённостью «не в прошлое, а в будущее»[84], сумев «творчески распорядиться специфическим евразийским наследием и творчески освоить опыт двух предыдущих Римов»[85]. И теперь, после своего успения, тысячу лет спустя, как «новый Константин Великого Рима»[86], как просветитель России, «по-прежнему вздымает святой Владимир над великой рекою свой крест»[87].

Возрождение христианских основ национального русского бытия, начавшееся в достопамятном 1988 году с момента празднования 1000-летия Крещения Руси, явилось ярким подтверждением профетических прозрений В.С. Соловьева, верившего в великое историческое предназначение России и в то, что Россия «не отказалась от смысла своего существования»[88], она не отреклась от веры, в которой возрастала с эпохи святого Владимира, не отреклась от «любви первой своей юности»[89], всегда сохраняя в своей исторической судьбе, в своей верности торжеству Царства Божия, принадлежащего «в полноте своей будущему веку»[90], воспоминание о золотом веке молодой русской монархии, озарённого сиянием святости Владимира, Красного Солнышка.

[1] Ильин И.А. Наши задачи. М., 1992. С. 93.

[2] Фёдоров Н.Ф. Сочинения. М.,1982. С.96

[3] Кирилл, Святейший Патриарх Московский и всея Руси. Проповеди. 2013. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 2014. С. 299.

[4] Там же. С. 299.

[5] Харенберг Бодо. Хроника человечества. «Большая энциклопедия» BREPOLS. Бельгия. С. 5.

[6] Там же. С. 277.

[7] Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М., – СПб., 1996. С. 107.

[8] Розанов В.В. Сочинение. Том I. Религия и культура. М., 1990. С. 329.

[9] Там же. С. 329.

[10] Там же. С. 329.

[11] Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 166.

[12] Там же. С. 166.

[13] Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С. 867.

[14] Соловьев В.С. Владимир Святой и Христианское Государство // Сочинение в 2 томах. Т. 2. Чтения о Богочеловечестве. Философская публицистика. М., «Правда». 1989. С. 253.

[15] Филарет (Дроздов), свт. Избранные труды. Письма. Воспоминания. М., 2003. С. 491.

[16] Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии, русской истории и культуре. М., «Правда». 1989. С. 192.

[17] Панарин А.С. «Вторая Европа» или «Третий Рим». М., 1996. С. 5.

[18] Там же. С. 5-6.

[19] Оксиюк И.Ф., проф. Первые столетия христианства на Руси и латинский Запад // Тысячелетние Крещения Руси. М., 1988. С.172.

[20] Там же. С. 172.

[21] Там же. С. 172.

[22] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 218.

[23] Белевцев Иоанн, прот. Образование Русской Православной Церкви // Тысячелетие Крещения Руси. Изд. Москвской Патриархии. М., 1988. С. 138.

[24] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 219.

[25] Соловьев В. С. Сочинения в 2 томах. Т. 2. Чтение о Богочеловечестве. Философская публикация. М., «Правда», 1989. С. 225.

[26] Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М., – СПб., 1996. С. 107.

[27] Соловьев В. С. Сочинения в 2 томах. Т. 1. С 285.

[28] Там же. С. 285.

[29] Соловьев В. С. Русская идея // Сочинения в 2 томах. Т. 2. М., «Правда», 1989. С. 224-225.

[30] Там же. С. 225.

[31] Там же. С. 224-225.

[32] Там же. С. 225.

[33] Там же. С. 225.

[34] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 285.

[35] Там же. С. 285.

[36] Пархоменко В. К. К вопросу о крещении святого Владимира и христианизации при нем Руси // Вера и разум, 1913, № 11. С. 658. Распространённое и отчасти утвердившееся в русской исторической науке мнение о продолжительной и упорной борьбе славянского язычества с христианством следует признать по крайней мере дискуссионным. Н.Я. Данилевский оспаривает позицию авторов, подвергающих сомнению «полноту летописного рассказа о ходе распространения христианства» (Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 219), когда «в некоторых летописных сказаниях, как, например, о волхве в Ростове, хотят видеть указание на продолжительную борьбу новой религии со старой» (Там же. С. 219).

[37] Филарет (Дроздов), свт. Избранные труды. Письма. Воспоминания. М., 2003. С. 474.

[38] Соколов В.В. Философия как история философии. М.,2015. С. 237.

[39] Булгаков Сергий, прот. Православие. Париж. С.332

[40] Там же. С.332.

[41] Тихомиров М.Н., академик. Древняя Русь. М., 1953. С. 32.

[42] Панарин А.С. «Вторая Европа» или «Третий Рим»? М., 1996. С. 6.

[43] Флоровский Георгий, прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 2.

[44] Шпидлик Тома, иером. Авторитет книги в древнерусском монашестве // Тысячелетие Крещения Руси. М., 1988. С. 211.

[45] Милютенко Н.И. Святой князь Владимир и Крещение Руси. СПб., 2008. С. 369.

[46] Булгаков Сергий, прот. Православие. Париж. С. 337.

[47] Николай Сербский, свт. Мысли о добре и зле. М., 2001. С. 109.

[48] Шменан Александр, прот. Знаменательная буря // Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата, № 75-76, 1971. С. 220.

[49] Соловьев В. С. Сочинения. Т. 2. М., «Правда», 1989. С. 252.

[50] Там же. С. 252.

[51] Соловьев В.С. Сочинения. Т. 2. М., «Правда», 1989. С. 252.

[52] Соловьев В.С. Владимир Святой и христианское государство // Сочинения в двух томах. Том 2. Чтения о Богочеловечестве. Философская публицистика. М., 1989. С. 254-255.

[53] Там же. С. 254.

[54] Там же. С. 254.

[55] Там же. С. 254.

[56] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 285.

[57] Там же. С. 285.

[58] Там же. С. 254.

[59] Там же. С. 254.

[60] Кирилл, Святейший Патриарх Московский и всея Руси. Проповедию 2013. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 2014. С. 299.

[61] История русской литературы X-XVII веков. Подредакцией Д.С.Лихачёва.М.,1980.С.72

[62] Булгаков Сергий, прот. Православие. Париж. С. 336.

[63] Чаадаев П.Я Сочинения. М., 1989. С. 243.

[64] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 219.

[65] Фёдоров Н.Ф. Сочинения. М.,1982. С.96.

[66] Чаадаев П.Я. Сочинения. М., 1989. С. 243.

[67] Соловьев В.С. Т. 2. С. 250.

[68] Там же. С. 255.

[69] Там же. С. 255.

[70] Никандр, архиеп. Херсонский. Великие подвига равноапостольного князя Владимира // Похвльный венок равноапостольному просветителю Руси князю Владимиру. Пг. 1915. С. 16.

[71] Николай, архиеп. Варшавский. Воспоминания… // там же. Пг. 1915. С. 46.

[72] Юнг К.Г. Бог и бессознательное. М., Олимп, 1998. С. 463.

[73] Иларион (Алфеев), митр. Православие. Т.I Четвертое издание. М., 2012. С. 131.

[74] Там же. С. 131.

[75] Флоровский Георгий, прот. пути русского богословияю Париж, 1937. С. 4.

[76] Бердяев Н.А. Духи русской революции // «Литературная учёба». Книга вторая. Март-апрель 90. М., 1990. С. 123.

[77] Там же. С. 123.

[78] Николай, архиеп. Варшавский. Воспоминания, связанные с местом крещения св. Владимира и заветы от этого места Православной России. // Похвальный венок… Пг. 1915. С. 47.

[79] Соловьев В.С. Владимир Святой и христианское государство // Сочинения в двух томах. Том 2. Чтения о Богочеловечестве. Философская публицистика. М., 1989. С. 253.

[80] Там же. С. 253.

[81] Там же. С. 259.

[82] Платонов А.Ф. Святой равноапостольный князь Владимир. Пг., 1915. С. 55.

[83] Панарин А.С. «Вторая Европа» или «Третий Рим»? М., 1996. С. 143.

[84] Там же. С. 143.

[85] Там же. С. 143.

[86] Беляев И. Святой Владимир равноапостольный, великий князь Киевский и всея Руси. М., 1964. С. 44.

[87] Малахов В. Уязвимость любви. Киев, 2005. С. 445.

[88] Соловьев В.С. Владимир Святой и христианское государство // Сочинения в двух томах. Том 2. М., 1989. С. 227.

[89] Там же. С. 227.

[90] Русское богословие в европейском контексте. С.Н. Булгаков и западная религиозно-филсоофская мысль. М., 2006. С. 324.