Жизнь академии в рисунках отца Алексия Остапова

Профессор-протоиерей Алексей Данилович Остапов прожил недолгую, но очень плодотворную, интересную жизнь. «Без огня в душе, без счастья, без мечты – жизнь мертвая схема, будни», - написал он в январе 1959 года в своем дневнике. Не будет просто красивой метафорой сказать, что и вся его жизнь была горением – за что бы он ни брался, он делал это с воодушевлением, задором, энтузиазмом. Он зажигал, вдохновлял окружающих его людей своей добротой, отзывчивостью, энергией. Это был искренний, общительный человек с поэтическим, немного восторженным, особенно в молодости, отношением ко всему, что его поражало и радовало.

Для истории Церкви личность о. Алексия особенно важна как  апологета церковного искусства, сделавшего очень многое для возрождения в нем древних канонических норм. Любовь к древнему церковному искусству он старался привить как у студентов, так и других людей, с которыми сталкивала его жизнь, равно как и - интерес к светскому искусству, полезному, с его точки зрения, для развития личности. В феврале 1958 года он писал: «…так хочется людей заразить искусством, любовью к красоте».[1] И в широком смысле искусство, все прекрасное было для о. Алексия удобным способом восхождения от красоты, писавшейся с маленькой буквы к Красоте, писавшейся с заглавной.

О своей жизни о. Алексий подробно рассказывает в своих дневниках.

Любимым предметом, по собственному признанию о. Алексея, становится церковное искусство, увлечение к которому у него возникло еще с детства. В речи перед защитой магистерской диссертации об этом он говорил так: «… Любовь к церковной старине и искусству  зародилась в моем сердце с юных лет. В родном Новгороде – городе старины и замечательных памятников, а также в Ленинграде еще в детские годы я ощутил дивное веяние прекрасного. Мои родители всячески прививали нам, детям, любовь к родной старине, к нашей замечательной культуре. Неизгладимое впечатление оставляли в детской душе древние соборы, яркие краски икон, замечательные полотна…».[2]

Для Алексея Даниловича это время - расцвет юности, время какого-то задора, воодушевления, мечтаний, увлечений, самодеятельности. В духовной школе он участвует в создании рождественских и пасхальных журналов, входит в состав студенческого кружка самообразования, целью которого являлось более углубленное изучение учебных дисциплин. Помимо аудиторий этот кружок часто собирается в доме у Остаповых. Сообщения по церковному искусству всегда делает о. Алексий.[3]

Он занимается рисованием, увлекается фотографией, пианино. Вот зарисовки тех дней его жизни: «Обед. Пришел С.М. Алфеев, сидим с ним и рисуем второй натюрморт. Он сказал, что художник из меня не выйдет, а рисовальщик – возможно».[4] «Я полюбил оперу, она меня вдохновляет и целиком переносит в иной мир».[5] Дома с семьей он часто слушает пластинки с записями Шаляпина, радиотрансляции пьес (например, «Ревизора» Гоголя).

Искусство в тот период жизни о. Алексия имеет для него огромнейшее значение. 27 апреля 1950 года он пишет: «Слушаю музыку, много музыки, и спокойно становится на душе от живописи и от музыки, и там и тут гармония. Красивые сочетания, яркость, глубина»[6]. Другая запись на эту же тему от 1 января 1950 года, в которой о. Алексий как будто бы подражает кому-то из классиков: «Не хотел бы я порывать и с искусством, которое дает мне многое, и все свободное время я с упоением отдаю ему, любимому искусству. А перо уже прочно вошло в мой быт и я с ним неразлучен, им я держусь, радуюсь, с ним наблюдаю и грущу, да простит оно частые легкомысленные строки».[7]

В день своего двадцати четырехлетия он пишет (а в те годы день рождения становился для него поводом для подведения  промежуточных итогов жизни): «Мне пошел двадцать второй год, уже так много! Весь день думал о своей жизни и твердо решил перестроить некоторые стороны. Отбросить дурные привычки, лучше использовать время, не терять его, оно дороже золота во сто крат для меня, я его упускаю почти каждый день… Работать серьезнее и над самообразованием, и самовоспитанием, умнеть во что бы то ни стало. Читать, писать, ни в коем случае не бросать живопись. Развиваться, расти духом. Может быть, все это звучит наивно и по-детски, но решения мои тверды и думаю начать, с помощью Божией, с завтрашнего дня выполнять новые пункты плана на дальнейшее мое бытие. Нельзя отставать, надо идти, спешить, но идти хорошо, честно, идти прямой, светлой, без теней, дорогой. Я так благодарен Крестному, папочке и мамочке, что нет слов моих…».[8]

Еще из дневников: «Три часа мы осматривали Эрмитаж, - как мало! Осмотрели все, но страшно бегло и неполно, устали, но у меня масса впечатлений, переживаний. Я как на крыльях порхал по залам, и дух захватывало у некоторых картин, сколько замечательного! Я молился перед Леонардо, Рафаэлем, Рубенсом, Рембрандтом, и многое мне показалось новым, и многое я понял и осмыслил».[9] А 16 января 1955 года о поездке в Эрмитаж он говорит уже гораздо сдержаннее: «Время провел полезно и интересно. Много наблюдений, а сколько замечательных полотен и скульптур, как легко дышится около них».[10]

С 18 ноября 1955 года он назначается заведующим Церковно-археологического кабинета. Работа в этом музейном собрании становится для о.  Алексия делом всей его жизни, предметом его особенного внимания и творческого вдохновения. Заведование ЦАКом и чтение Церковной археологии превращается для о. Алексия в единое целое, в возможность максимально полно служить любимому им церковному искусству. Он – счастлив. Третьего апреля 1958 года Алексей Данилович так пишет о своих чувствах по этому поводу: «…я стал преподавать Археологию, предмет столь близкий моему сердцу, стал работать в Кабинете, где чувствую себя всегда счастливым».[11]

Современный вид музея, основной костяк экспозиции, ее устройство – все это результат трудов о. Алексия, коллектива ЦАКа и пожертвований, принятых в музей за время его руководства. По праву о. Алексий может считаться не только основным собирателем ЦАКа, но и его послереволюционным восстановителем.[12] Еще в 1949 г. он вместе со своим «дядькой», студентом Константином Нечаевым приготовил к дню тезоименитства Святейшего Патриарха АлексияI 25 февраля сюрприз – выставку фотографий разных лет жизни Патриарха Алексия в комнате Царских чертогов, в которой он жил в 1902-1904 годы, учась в МДА.[13] Этой мемориальной комнатой было положено начало возрожденного ЦАКа. 

Святейший Патриарх Алексий высоко отмечал  эти труды о. Алексия и его помощника Константина Комарова: «Не могу не отметить того большого усердия, с каким относятся к работе в Церковно-археологическом кабинете – прежде всего – заведующий Ц.а. кабинетом – доцент протоиерей Алексий,      а также его помощник доцент Комаров. Это не просто «заведывание» и обычный труд, а творчество одушевленное любовью к делу церковному. Это – благоговейное отношение к замечательным церковным памятникам, хранящимся в археологическом кабинете».[14]

В деле возрождения древнего церковного искусства о. Алексия можно поставить в один ряд виднейших участников этого движения, таких как: иконописцев монахини Иулиании (Соколовой), инока Михаила (Круга), реставраторов И. Э. Грабаря, П. Д. Барановского и других. В строгом смысле о. Алексий не был искусствоведом-профессионалом, богословом-иконоведом, но он был пламенным энтузиастом-популяризатором правильного Церковного искусства. И если бы не создание послевоенного ЦАКа, основу которого составляет коллекция икон, если бы не личные организаторские усилия о. Алексия, его энергия, то с полной уверенностью можно было бы утверждать, что возрождение канонического церковного искусства шло бы медленнее, результаты сегодня были бы хуже.

У о. Алексия было тонко развитое чувство красоты, гармонии, понимания искусства. Можно сказать, что он был певцом красоты. В вводных лекциях по Церковной археологии он говорил студентам о том, что отсутствие эстетического чувства приводит, во-первых к обеднению жизни священника, а во-вторых, - к безвкусице, которая вредно отражается на церковной жизни. [15] Равнодушие к искусству и старине о. Алексий сравнивал с равнодушием к грамоте и книге, с отсутствием духовных запросов личности. По сути, если обобщить мысли о. Алексия, искусство вообще – это мощное средство душевного развития человека, а также - пропедевтика духовной жизни человека.

Какое значение имеет красота для верующего сердца? Она – отражение вечной Красоты: «Понятие добра связано с понятием красоты. И оба эти понятия ведут дальше к понятию Виновника всего, к Творцу...[16] Без красоты нет этой жизни, красота вокруг нас, в нас самих и все это отблески высочайшей и совершеннейшей Красоты Бога».[17] Именно поэтому красота не является чем-то относительным, субъективным, потому что вся красота мира возводится к своему Первоисточнику, как говорил о. Алексий: «Высшая красота – есть Бог, все Его творения прекрасны».[18]

Вечная память отцу Алексию Остапову!

Список источников:

Дневники о. Алексия Остапова:

1.      Дневник 1949-1950 годов. Б.м.  Машинопись.

2.      Дневник 1951-1955 годов. Б.м.

3.      Дневник 1958-1959 годов. Б.м.

4.      Дневник 1964 года. Б.м.

5.      Дневник 1968-69 годов. Б.м.

6.      Вехи. Приложение к дневнику. 1946-1963. Б.м. Машинопись.

7.      Остапов Алексий, протоиерей. Учебный курс церковной археологии для студентов Духовной Академии. МДА, 1963. Машинопись.

8.                  Остапов Алексий, протоиерей. Речь от 15.09.67 г. «Изучение путей к развитию и упрочению богослужебной жизни Православной церкви и традиционного Византийского и вообще православного искусства в различных его выражениях (иконография, архитектура, священная утварь, облачения и т.д.» // Мысли о церковном искусстве. Сочинения. Т. 5. -1969. Б.м. –С. 88-112. Машинопись.

9.      Отзвуки. Двадцатилетию ЦАК МДА посвящается. Ноябрь 1970 // Материалы ЦАК. 1970. -№ 8. – С. 277-288. Машинопись.

10.  Личное дело профессора-протоиерея Алексия Остапова // Архив Московской Духовной Академии и Семинарии. Папки № 1 и 2.

11.  Остапов Алексий, доцент-протоиерей. Речь перед защитой магистерской диссертации в Московской Духовной Академии 3 октября 1963 года // Журнал Московской Патриархии. –1963. -№ 11. – С. 74-80.

12.  Остапов Алексий, протоиерей. Размышления о пастырстве. Майкоп, 1997.

13.  Остапов Алексий, протоиерей. Пастырская эстетика. Сергиев-Посад, 2000.

14.  Пушков Сергий, священник. Профессор-протоиерей Алексей Данилович Остапов (1930-1975) // Начальный период возрождения Московских Духовных Школ (1944-1964 гг.). Профессорско-преподавательская корпорация. Кандидатская диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия по кафедре истории Русской Церкви. Сергиев-Посад, 2002. Машинопись. – С. 185-190.

Примечание: источники под номерами 1-9, а также диссертация священника Сергия Пушкова хранятся в библиотеке МДАиС.